ИСТОРИЯ КАЗАЧЕСТВА

Сергеев_ЮВ

Важная станица в Москву к царю Михаилу Федоровичу от азовских сидельцев (подлинный список)
Атаман – Наум Васильев
Есаул – Федор Порошин
Все 24 казака истинные герои, богатыри (см. богатыри - который накопил много Бога в душе), вечная слава им!
Томира Бобырев,
Данило Игнатьев,
Родион Григорьев,
Григорий Юрьев,
Кузьма Дмитриев,
Прокофий Иванов,
Богдан Васильев,
Игнатий Васильев,
Василий Иванов,
Семен Иванов,
Петр Исаев,
Семен Онисимов,
Яков Яковлев,
Никон Григорьев,
Федор Васильев,
Прокофий Григорьев,
Иван Остафев,
Никон Савельев,
Терентий Павлов,
Самойло Лавров,
Алексей Дмитриев,
Кондратий Григорьев,
Осип Антонов,
Найден Карпов.

Сергеев_ЮВ

Grigoriev

Денис!
Третий снизу в списке Кондратий Григорьев, не Герой ли Азовского сидения основал Ваш род в Забайкалье? Я чую эту кровную связь!

Григорьев

Сергеев_ЮВ, нет..
В моих жилах течет кровь новокрещенных монголов, потомок я вождей Цахар (Цахир?) Барс-боготура и Хангин Цолом-хошучи...
Подробнее о них http://www.predisthorium.ru/index.php?name=Forums&file=viewtopic&t=4&start=0
А мой более близкий пращур, новокрещенный монгол, примерно в 1800-х принял православие и вступил в ряды казачества, в с.Халзаново его семья было первой и единственной казачьей семьей, и местечко было "родовое" Гаврилова падь.
О моем роде... Книга на сайте висит, которую я продолжаю писать..

РОДОСЛОВНАЯ КАЗАКОВ ГРИГОРЬЕВЫХ
ИЗ ДЖИДИНСКОЙ ДОЛИНЫ
(1700-2000гг.)

http://www.predisthorium.ru/index.php?name=Library&go=view&lid=7
http://www.predisthorium.ru/index.php?name=News&file=article&sid=112

Antabka

Хорошее дело!

Как починю технику, подброшу материал из книги "История былого ТихАго Дона" (репринт 1912 г.), там всё по этапам, походам и войнам.

Григорьев

Об Уссурийском казачестве
http://www.predisthorium.ru/index.php?name=News&file=article&sid=205

Седой

Grigorius

http://astr-kazak.narod.ru/history_amur_5.htm

Статья об уссурийском казачестве и о их предках, забайкальских казаках:
"С 1851 г. казаки, жившие по pекам Аpгуни, Онону, Шилке и Гоpбице , входили в состав 2-й конной бpигады Забайкальского войска со штабом в Цуpухайтуе (3-й и 4-й конные полки) и они должны были составить население будущей Амурской кордонной линии.
К весне 1857 г. были сформированы три сотни поселенцев Амурского конного полка. В них числилось 450 семей (1860 человек обоего пола). Обеспечивать сплав должны были два линейных батальона численностью 1100 солдат. 25 мая (старого стиля) из Шилкинского затона вышли суда 1-го эшелона сплава с солдатами линейных батальонов и командой топографов. В конце июля на верхнем Амуре высадилась Кумарская сотня в составе 160 семей (640 человек), во главе с зауряд-есаулом Никитой Ивановичем Щеголевым. Сотня основала 13 казачьих поселений от Игнашина до Бибикова включительно, с центром в станице Кумарской."

Летом 1981 года довелось побывать в селе Бибиково. Удивило, что как будто у забайкальцев, у семьи гостил. Конечно, об уссурийском казачестве и его истории я тогда и не знал. И вот, через 25 лет нашёл обьяснение...

Сергеев_ЮВ

Е. П. Савельев

ДРЕВНЯЯ ИСТОРИЯ КАЗАЧЕСТВА

РАЗРЫВ ДОНА С МОСКВОЙ. УБИЙСТВО
КАЗАКАМИ ПОСЛА КАРАМЫШЕВА. ТРЕБОВАНИЕ ОТ КАЗАКОВ ПРИСЯГИ

С 1622 по 1627 г. донские казаки в союзе с запорожскими навели такой страх на турок и крымцев своими внезапными морскими налетами на крымские и анатолийские берега, нередко появляясь даже под стенами Царь-града, что гордому султану не оставалось иного исхода, как просить содействия московского царя об унятии этого грозного для мусульман народа. С этой целью в 1627 г. он послал в Москву грека Фому Кантакузина. Казаки встретили его на Дону доброжелательно и проводили до украинных городков. В Москве посла приняли с честью и, отпуская назад, уверили, что казаки исстари люди вольные, повелений царя не слушают и живут своей самостоятельной казачьей жизнью; однако же дали согласие послать на Дон грамоту с просьбой жить с азовцами мирно и не громить городов турецких. Грамоту эту привезли на Дон отправленные к султану вместе с турецким послы Яковлев и Евдокимов. Послы эти привезли казакам также денежное и хлебное жалованье, сукно, селитру, порох и свинец. Их казаки встретили с радостью, славили щедрость монарха и его родителя, патриарха Филарета, и, наконец, проводили до Азова без задержания. Царь поведением казаков остался очень доволен и послал казакам новую похвальную грамоту 2 сен. 1628 г.
Казалось, что сношения с Москвой стали налаживаться, и донское войско как бы вновь становилось на путь проведения в жизнь целей и политических видов московского правительства; но Москва ошиблась: ни царь вместе с своим главным советником, патриархом Филаретом, ни Боярская Дума не знали донских казаков, не понимали идеи казачества, его стремлений и не учитывали силы его духа. Еще Иван IV, а за ним Дмитрий (Лжедимитрий 1-й) и Сигизмунд, когда бы он воссел на русский престол, мечтали об изгнании турок из Европы в союзе с Австрией и Польшей. Но они только мечтали, а донское и запорожское казачество уже приводило в исполнение эту мечту, по крайней мере — подготовляло и намечало прямой путь к ее выполнению. Это была цель жизни, это была сама жизнь казачества. Но московское правительство этого-то и не понимало и своей лицемерной политикой только раздражало казачество. В сношениях Дона с Москвой с той и другой стороны никогда не было искренности. Дон никогда не доверял Москве, а льстивая Москва не доверяла Дону. Эта многовековая трагедия и составляет историю сношений Дона с Москвой, а потом с Петроградом. Дон, отстаивая свою самостоятельность, имел основания не доверять Москве.
Одновременно с турецким султаном обратился в Москву с жалобой на донских казаков и крымский хан и в двух грамотах своих того же 1627 г. писал царю: «если хочешь быть другом мне, то постарайся унять донских казаков, чтобы они на море не ходили и азовцам и моим людям не делали обид и разорений»... Далее: «и сколько учинили нам донские казаки убытков и мы таких убытков и от днепровских казаков не видали»...
В следующем году казаки вновь разгромили берега Крыма, сожгли город Карасу-Базар, Балаклаву и друг, и с большой добычей и пленниками возвратились в войско . Такой же морской набег повторили они, в числе около 2 тыс. человек и в 1629 г. заняли Бакчи-Сарай, Мангуп и другие города, потом бросились к берегам Румелии, где, поддержанные прибывшими запорожцами, дали морской бой турецкому флоту и обратили его в бегство.
В 1630 г. они на 28 стругах, по 5O человек в каждом, повторяли то же самое, громили Керчь, Трапезунд и появились вблизи Царь-града.
На этот раз султан и крымский хан обратились в Москву уже с решительным требованием о принятии энергичных мер к прекращению грозных набегов донцов на их владения, угрожая, в противном случае, полным разрывом с Россией и не ручаясь за безопасность царских посланников, бывших в Крыму и Царь-граде.
Разгневанный царь, питая тайную надежду на совместные действия с турками и крымцами против Польши, велел бывшего в Москве атамана Зимовой станицы Наума Васильева с 70 казаками арестовать и рассадить по тюрьмам, а на Дон послал грозную опальную грамоту с знатным боярином Иваном Карамышевым, которому вменено было также в обязанность проводить до Азова турецкого посла Фому Кантакузина и своих Андрея Савина и дьяка Олфимова, посланных к султану. Главное же поручение Карамышеву состояло в объявлении казакам царской опальной грамоты и патриаршего отлучения их от православной церкви, т.е. анафемы, патриаршего проклятия, и, кроме того, тайное — постараться вразумить атаманов и казаков покориться велениям царя и Боярской Думы.
Казаки в войсковом кругу 27 августа 1630 г. приняли от Карамышева опальную грамоту и спокойно выслушали патриаршее проклятие, велели петь благодарственный молебен за здравие царя и патриарха, потом выслушали царское повеление о скорейшем заключении мира с турками и вместе с турецкими пашами Муртозою и Абазою напасть на польско-литовские владения. Казаки на это предложение дали самый решительный отказ, говоря, «что не было в боевой жизни их еще примера, чтобы они, природные христиане, родившиеся и возросшие в преданиях святых апостолов, когда-либо служили с врагами христианства за одно и воевали христианские же земли; что слава и честь за их службу отнесется не к ним, а к турецкому Мурат-салтану и турецким людям». Зазнавшийся царский сановник, видя, что простыми увещаниями нельзя склонить казаков к покорности, стал прибегать к угрозам, задевая при этом честь и славу казачества, и дошел до того, что казаки схватили его, избили, потом отрубили голову и тело бросили в воду; имущество же его, царскую казну, свинец, порох и проч. сдали по описи послам Савину и Игнатьеву. Сделав это, казаки решили послать к царю легкую станицу с отпиской, в которой говорили так: «мы, государь, от Божьей милости неотступники, твоему царскому величеству не изменники и нелакомцы: служим тебе, государю, с травы да воды... что и службами своими не выслужили у тебя Божьей милости, твоего государского жалованья; а которые наши донские атаманы и казаки Наум Васильев, с ним 70 человек, посланы от нас, от войска, к тебе, послов провожать к Москве, и те все по городам разложены и показнены, а иные прикованы, помирают голодною смертью, того ли мы у тебя, государя, дослужились... Если мы тебе, и всей земле русской ненадобные, — не воспротивимся: Дон реку от низу и до верху и реки запольныя от самых украитых городов, крымцам и ногайцам очистим и с Дону, если укажешь, сойдем».
Никто не хотел ехать в Москву с этой отпиской. Наконец, круг решил послать на великую силу неволею от себя с Дону, от войска, двух молодцов, донских казаков, Дениса Парфенова и Кирея Степанова . После еще были посланы атаманы Богдан Канинсков и Тимофей Яковлев.
В ожидании ответа из Москвы, казаки на время прекратили набеги на азовцев и крымцев. Прошел год, другой, а из Москвы известий не было. Старые и благоразумные казаки приуныли, но беспокойная молодежь не могла усидеть дома и весной 1631 г. Вместе с пришедшими на Дон запорожцами бросилась, в количестве около 1000 человек, на Волгу и там, соединясь с яицкими, стали разорять учуги и рыбные ловли, потом вышли в Каспийское море и напали на персидские купеческие суда. Посланные против них астраханскими воеводами стрелецкие войска не могли остановить этих буйных ватаг и возвратились назад без всякого успеха.
Другая партия донцов в том же году ушла к запорожцам и вместе с ними бросилась на Черное море и стала громить крымские и турецкие берега. Такой же набег они повторили и в 1632 г., разорили Синоп и другие города. В то же время, узнав от пленных татар о намерениях крымцев и азовцев идти на Россию, предупредили о том Москву чрез царицынского воеводу князя Мещерского.
Наконец, весной 1632 г. из Москвы на Дон прибыли атаман Тимофей Яковлев и казак Денис Парфенов с царской грамотой, в которой было «жалованное к казакам слово и патриаршее благословение», а также и просьба быть всем казакам в съезде и встретить посла, князя Ивана Дашкова и подьячего Леонтия Полуектова, «с честью».
Князь прибыл на Дон 8 мая и был встречен казачьим кругом с пушечной пальбой и колокольным звоном в часовнях. Посол сказал кругу приветственное слово и отдал царскую грамоту.
Царь и патриарх Филарет требовали от донского казачьего войска целования креста на верность как им, так и царевичу Алексею Михайловичу «по записи», а также повелевали «взять в смету, сколько их, казаков, на Дону будет», а потом указывали «итить на недруга, на польского и литовского короля, и на литовских людей».
Круг, после такой радостной встречи царского посольства, не бывшего на Дону около 2-х лет, пришел в недоумение. Требование крестного целования, впервые предложенного казакам, для них явилось неожиданностью; оно оскорбляло их религиозное чувство. Службу свою Москве казаки всегда считали добровольной; служба эта — борьба с их общими врагами, собственно, с магометанством. Война для казака — вещь самая обыкновенная, его привычное занятие, его призвание. И вдруг за это выполнение его привычных занятий от него требуют клятвы, с целованием креста. Казаков это возмутило. Присяга для московских бояр и князей, как это показало смутное время, — простой религиозный обряд. Князья и бояре всем присягали и всем изменяли, для казаков же, воспитавшихся в другой религиозной среде, крестное целование было «великим и страшным знамением». Казаки на это требование дали самый решительный и мотивированный отказ, достойный великого и сознательного народа, и отписали царю:
«И крестного, государи, целованы на Дону, как и зачался Дон казачьи головами, не повелось. При бывших государях старые атаманы казаки им, государям, неизменно служивали не за крестным целованьем; в которое время царь Иван стоял под Казанью и по его государеву указу атаманы казаки выходили с Дону, и с Волги, и с Яика, и с Терка и атаман Сусар Федоров и многие атаманы казаки ему, государю, под Казанью служили не за крестным целованьем; после того при царе Иване Михаила Черкашенин и атаманы казаки во Пскове сидели в осаде не за крестным целованьем; при царе Иване выходили атаманы казаки Ермак Тимофеев Сибирь взял и прислал к Москве государю с языки и царь Иван и тех атаманов казаков, которые к Москве присланы, не велел ко кресту приводити, а Ермаку и вперед указал быти на своей государевой службе атаманом, казаком в Сибири не за крестным целованьем; при царе Иване ходили... атаманы Григорий Картавой, Иван Лукьянов, многие атаманы казаки государеву службу служили в осаде в Орешке не за крестным целованьем; блаженныя памяти при царе Федоре ходил царь Федор под Ругодяв и под Ивангород... выходили атаманы казаки с Дону, с Волги, и с Яика и с Терка, со многих запольных рек атаман Посник Лунев, многие атаманы казаки царю Федору Ивановичу... служили не за крестным целованьем; на другой год... ходили под Выборг и царь Федор призывал атаманов казаков с Дону... служили не за крестным целованьем; а после, государи, того Борис Федорович стоял на береговой в Серпухове... и атаманы казаки в ту пору ему береговую . службу не за крестным же целованьем служит; да не токмо, государи, донских, но и волоцких, и яицких, и терских, выхаживали при бывших царях на украинные городы на Белгород, на Царев город, на Оскал, на Валуйку донецкие казаки и тех бывшие государи ко кресту приводить нигде не указали; а с нами того крестного целованья на Дону не обновитца, чего искони век не было... многия твои государевы службы полевыя против всякого вашего государского недруга за вас, государей, служим без крестного целованья неизменно: ни к турецкому, ни к крымскому, ни к литовскому, ни к иному которому государю служить не ходим, окроме вас, всегда везде за вас... и не за крестным целованьем. За ваше государское имя стоим и умираем... а креста, государи, целовати мы челобитчиком своим (посланным с отпиской об убийстве Карамышева 1630 г.) не писали и не приказывали, то наши челобитчики Богдан и Тимофей учинили, не помня старины, своими молодыми разумы, без нашего войскового совету и без приказу... Своим скверным беззаконным житьем мы не достойны к такой страсти Христовой приступить, креста целовать, а твою царскую службу... рады служить против всякого недруга... и за вас... умирать не за крестным целованьем»...
Относительно росписи взятия в смету, сколько их в действительности живет на Дону, казаки хитро ответили, что, «живучи на Дону и на степи по запольным рекам, в розни сами себя сметить не умеем, сколько нас есть, т. к. служим не с поместей и не с вотчин, а с травы да воды... наги, босы и голодны... за хлебом и за рыбою и за зверем и за травою на ряку и на степь день и ночь ездим беспрестанно... как нас в разъезде много, то войско невелико, а какой час в разъезде мало, то нас что водных истопниц, в иную пору мало, в иную много, а потому нам росписи сметной писать нельзя»...
На требование оке идти против польского короля и литовских людей хитрые донцы, не желая проливать христианскую кровь и в то же время боясь раздражить царя, туманно, но с затаенной иронией отписали, что «которые сызмогаюца коньми, на вашу царскую службу коньми поднимают и на шею заимываючи, а которые не смогут с лошади, и те, по своей силе, в судовых на вашу государскую службу крутятца, а много у нас голутвенных людей таких, что без вашего государского жалованья и бударами поднятца не ссилятъ»…
* * *
Нуждаясь в помощи казачества, царь и патриарх скоро предали опалу и анафему, наложенные на казаков, забвению и в милостивой грамоте 15 апреля 1633 г. писали на Дон, что бывшие в заточении и задержанные в Москве атаманы и казаки освобождены, видели «наши государския очи», получили патриаршее благословение, «пожалованы государевым жалованьем» и посланы га службу под Смоленск. Царь благодарил казаков за действия против крымцев и ногайцев и призывал к походу вместе с московскими войсками против татар Казыева уласа на р. Куму.
В отписке о своих делах 1632—1635 г. казаки писали царю:
Ходили мы, государь, на Крымскую степь и под шляхами лежали, сошлись с ногайскими людьми на р. Кундрючьи, в вершинах, и был у нас с ними бой. Божию милостию и твоим счастьем тех татар побили и русский полон отгромили; потом дошла до нас весть, что азовские и ногайские люди пошли на Русь, и мы, переговоря меж собою, пошли за ними и на реке Быстрой одних побили, других живых побрали. Чрез несколько дней пришли из разных улусов Большого Ногая черные люди и хотели Дон перелезть под Азовом, на большом перевозе, на Крымскую сторону, а мы пошли за ними судами и в ночь тех татар порубили тысячи полуторы и больше, жен же и детей в полон забрали, всего полону 1300 человек. Спустя мало времени, ходили мы в Ногайскую степь войском и пожгли ногайских улусов, на Чубуре, дворов тысячи две и больше, взяли полону жен и детей 800 чел., приведши их в юрты свои и тех порубили. Потом известно нам стало, что ногайцы пришли на взморье на Очаковскую косу (на восточном берегу Азовского моря) и хотели перелезть в Крым, мы пошли против них, тех татар порубили и полону взяли тысячу человек. Когда же с тем полоном подходили к Кагальнику, то тут вышли азовские люди всем городом и с пушками; мы дрались с ними целый день, но они нам ничего не могли сделать... Затем дошел до нас слух, что турецкий царь приказал всем своим ратным людям вместе с крымцами, азовцами и ногайцами идти войною, морем и сухим путем, на Дон, чтобы наши казачьи городки разорить. Мы, переговоря меж собою, пошли стругами в море остерегать, чтобы турецкия каторги не прошли. Не входя в Черное море, мы в Гирле (горле, проливе — Керченском) стояли шесть недель и затем воротились на Дон».
Таковы дела донских казаков в 1632—34 гг. В этот период времени царь прислал, как и прежде, казакам жалованье: 2 тыс. руб. денег, 10 поставов сукон лучших, 13 поставов средних, 200 четвертей сухарей, 30 четвертей круп, 30 четвертей толокна, 100 ведер вина (водки), 60 пуд. пороху и 30 пуд. свинцу.
В 1635 г. царь, отправляя своих послов к султану, прислал донским казакам за их службы знамя (второе); причем послам дал следующий наказ. Если турки спросят их о казаках, то они должны отвечать: «Ведомо вам самим, что воры, донские казаки, от Московского государства поудалели и живут кочевным обычаем, переезжая по рекам, а не городовым житьем». Если же турки спросят о знамени, то послы должны отвечать: «знамени государь к ним никогда не посылал; это кто-то сказал, чтобы нас поссорить». Перед этим царь писал крымскому хану: «Хотя бы вы их (казаков) и всех побили, нам стоять за них не за что» .
Так унижала грозное казачество и так порочила честное имя казака пред соседними государствами изворотливая и лживая Москва из своих политических соображений и выгод и в то же время запугивала Дон то опалой, то анафемой, а потом разыгрывала роль всепрощающей матери, роль старшей руководительницы, льстила ему, посылала жалованье, просила «вы бы нам послужили» и т.д. Но казачество на всю эту политику мало обращало внимания и продолжало делать свое вековое казачье дело.

ВЗЯТИЕ КАЗАКАМИ АЗОВА И «АЗОВСКОЕ СИДЕНЬЕ»
Страшен и грозен стал Дон для турок и татар, в особенности для крепости Азова. Со страхом смотрели неверные на успехи ка¬зачьего оружия над Большим и Малым Ногаями, кочевавшими от Астрахани до р. Кумы и Азовского моря, а потом частью ушедши¬ми под давлением казаков в Крым (Большой Ногай); трепетали пред казачьей силой берега Азовского и Черного морей вплоть до Стамбула; жестоко мстило казачество басурманам за угнетение христианских народов, оставшихся в покоренной ими греческой империи; так мстило, что при одном появлении на море казачьих стругов, вмещавших каждый от 30 до 50 человек, закаленных и искусных в морских битвах воинов, турецкие каторги (галеры) и многопушечные корабли старались поскорей скрыться за горизонтом, а жители прибрежных аулов убегали в горы.
Все переговоры турок с Москвой, начиная с Ивана Грозного, об удалении казаков с Дона, не привели ни к чему. Ни турки, ни Москва, видимо, не понимали, о чем шла тут около ста лет речь, не понимали идеи казачества и не взвешивали его сил; а силы эти год от году становились все грознее и грознее. Турки видели и чувствовали это и прилагали все усилия укрепить Азов; для этого ими были приглашены лучшие мастера и инженеры католического запада. Стены города были обновлены, проведены валы, рвы, воздвигнуты башни, укреплен замок, устроены на берегу Дона бастионы, поставлено «200 больших, средних и малых орудий», заготовлено много тысяч снарядов, «пороховой казны», провианту и проч. Укрепив так Азов и поставив в нем 4-тысячный гарнизон из лучших войск с иностранными артиллеристами и инженерами, турки стали держать себя вызывающе и усилили набеги как на казачьи городки, так и на русские украины. Положение русских пленников в Турции, особенно казаков, стало невыносимым: их продавали в рабство, изнуряли тяжкими работами, приковывали на каторгах к веслам и под ударами бичей заставляли грести и проч. Древние православные церкви в Азове были обращены в мечети, а иные разрушены. Уцелело только два храма, особенно чтимые казаками, построенные в первые века христианства (в V или VI вв.), это соборная церковь св. Иоанна Предтечи и святителя Николая, в которых, несмотря на их запустение, пленные христиане сходились иногда на молитву о своем спасении. Богослужение в них совершал греческий иеромонах.
Видя все это, казаки скорбели душами своими и негодовали на бесчеловечие и дерзость зазнавшегося врага и наконец решили вырвать во что бы то ни стало древнюю свою столицу из рук мусульман. С этою целью старые казаки, посоветовавшись между собою, кликнули весной 1637 г. вместе с своим войсковым атаманом клич по всему Дону, прося атаманов-казаков собраться для решения этого войскового дела на Монастырский Яр. Съехавшиеся в войсковой круг казаки, «помня свое крещение и святыя Божий церкви и свою истинную православную крестьянскую (христианскую) веру, разорение святым Божиим церквам, крестьянския невинные крови пролияние и в полон их отцов, и матерей, и братию, и сестр внимание», единодушно решили: «идти посечь бусурман, взять город и утвердить в нем православную веру».
У казаков не было ни тяжелой артиллерии, чем бы они могли разрушить азовские стены, ни больших запасов пороха, свинца и провианта. Все это они ожидали из Москвы, но там с присылкой медлили.
На помощь к ним пришли запорожцы. Эти отважные в боях рьцари, как и их собратья — казаки малороссийские, ведя постоянную борьбу за православие с поляками, помышляли уже или отдаться под покровительство Москвы, или Тавриды, а другие из них решили искать счастье в других краях. И вот, в то самое время, когда донцы готовились к нападению на Азов, на берега Дона явились запорожцы, около 4—5 тыс., шедшие в Персию, чтобы предложить там свою силу в борьбе персов с Турцией. Донцы встретили их дружественно и предложили остаться у них, говоря: «вот Азов, — возьмем и откроем свободный путь в моря Азовское и Черное, — богатая добыча будет нашею наградою. Хотите ли быть верны друзьям и братьям своим?»
Запорожцы поклялись стать заодно с донцами против неверных. На площади у часовни Монастырского городка казаки отслушали напутственный молебен, торжественно поклялись во взаимной верности твердо стоять друг за друга — «все за одного и один за всех», выбрали походных атаманов и двинулись к Азову «судовой и конной ратью», послав вперед отряд для поимки «языков». В этом походе принимали участие все донские казаки; в городках остались лишь старики и женщины, готовые каждый час с оружием в руках защитить свои очаги на случай внезапного нападения степных хищников. Войсковой атаман Михаила Татаринов руководил всем делом осады Азова. Личное мужество и ум этого вождя были порукой за успех. Осада началась в апреле месяце. Казаки разделили свои войска на четыре отряда и обложили крепость со всех сторон. Часть флота заняла устье Дона, с целью не пустить турецкие суда на выручку осажденных.
Первым делом казаки окопались вокруг города земляными валами и рвом, наделали много плетневых тур, насыпали их землей и, подкатывая к стенам, стреляли из-за них. Смотря на это, турки, численность которых пред этим была значительно усилена, смеялись над ними, били из крепостных тяжелых пушек, но очень мало вредили искусным в осадном деле донцам. В этой бесполезной перестрелке прошло около трех недель. Для решительного приступа казаки поджидали из Москвы атамана Ивана Каторжного, а с ним порох, свинец и другие боевые припасы.
Зимой 1637 г., пред приготовлением казаков в поход, на Дон прибыл с своими людьми турецкий посол Фома Кантакузин, направляясь в Москву. Для извещения об этом царя казаки послали туда легкую станицу с атаманом Ив. Каторжным, поручив ему испросить там для усиления своих боевых средств порох, свинец, провиант и проч. Эта станица с дворянином Чириков посланным для встречи посла, была уже на обратном пути.
Не зная намерений казаков, царь послал им обычное жалованье и боевые припасы, а также и грамоту с просьбой жить с азовцами мирно и «никаких задоров им не чинить». Еще Чириков и Каторжный не достигли донских городков, как турецкий посол был казаками уличен в тайных сношениях с крымцами и турками»! Он сообщал им о приготовлениях казаков и просил прислать немедленную помощь Азову, хотя бы из ближайших мест, Темрюка и Тамани. Посланный им в Азов грек был случайно пойман казаками, и Кантакузину грозило жестокое наказание. Казаки усилили свои разъезды со стороны Крыма и Кубани, ожидая оттуда нападений. И действительно, когда началась уже осада Азова, полчища турок, татар и черкесов появились со стороны Кубани. Казаки отрядили лучших людей, встретили неприятеля на р. Кагальнике и разбили его наголову, не допустив до Азова. В этот период времени на Дон прибыли Чириков и Каторжный, с которыми было более ста человек казаков. Чириков выдал казакам царское жалованье; -2000 р., 300 четверт, сухарей, 50 четверт. толокна, 50 четверт. круп,; 16 бочек вина, 40 поставов сукна, 4000 пушечных ядер, порох, селитру и серу и стал требовать выдачи посла, содержавшегося под стражей, но казаки в этом отказали и по решению круга Кантакузина казнили как изменника, а с ним всех его людей. После этого они приступили уже к решительной осаде Азова. Взять приступом город было нельзя, за неимением тяжелой артиллерии. Казаки прибегли к своему излюбленному, старому казачьему способу — «немецкому размыслу», при помощи которого они когда-то взяли Казань: стали рыть под город подкопы. Над этим они потрудились, около месяца. Турки, развлекаемые безрезультатной их стрельбой, смеялись над ними, громили их валы и туры ядрами, нисколько не подозревая скорой своей гибели.
18 июня был роковой день для гордых магометан. Накануне этого дня казаки очистились постом и молитвой, исповедались у своих; отцов духовных, попрощались друг с другом, говоря: «Поддержим, братцы, честь нашего оружия, постоим за православную веру и за святой храм; умрем, если так суждено, но не посрамим себя и батюшки нашего, Тихого Дона Ивановича». Глубокая тишина царила в их стане. Видя это, а также и ночное движение казаков, турки предрекали их бегство и радовались. В 4 часа ночи грянул гром подкопов, затряслись азовские твердыни, часть стен вместе с людьми, землей, остатками строений взлетела на воздух. Атаман Михаила Татаринов с отборным отрядом устремился в пролом; другие казаки бросились на стены со всех сторон, подставляя лестницы и неся друг друга на плечах под тучами пуль и каменьев. Городские стены и улицы сделались полем сражения. Гарнизон и жители защищались с яростью; но что могло устоять против казаков того времени, этих поистине сказочных богатырей, несокрушимых в сечах, как гранитные скалы, и твердых своей казачьей идеей, как сталь. Битва кипела весь остаток ночи и весь следующий день; замолкли пушки и пищали: резались саблями, кинжалами, ножами. Богатыри шли грудь на грудь. Наконец турки дрогнули, не устояли пред грозной казачьей силой: одни из них заперлись в замке, а остальные устремились чрез стены в степь, ища спасение в бегстве. Окружив замок, казаки послали отряды для преследования бегущих. Более 10 верст враги отступали с отчаянным упорством, пока не были окончательно рассеяны и истреблены. Такая же участь постигла и засевших в замке: после 3-дневной отчаянной обороны они все были перебиты. Казаки сделались обладателями Азова и утвердились в нем всем войском, т.е. перенесли туда свой главный стан.
Под стенами города и на улицах его многие из донцов сложили свои головы. Об этом событии казаки писали в Москву так: «А как мы стояли под тем градом Азовом и те азовские люди нашу братию казаков из пушек и из турок (ружей) побивали и мы велели отвозить убиенных на Монастырский Яр каюками и погребати у часовни по правилам святых отец священнослужителям».
Утвердившись в Азове, казаки поделили между собою, по станицам, все дома и имущество турок. Только одним грекам они разрешили жить там по-прежнему. Азов сделался христианским вольным городом. Прежде всего казаки восстановили в нем древние православные храмы особенно чтимых ими св. Иоанна Предтечи, считавшегося покровителем города, и святителя Николая.
С весны 1638 г. в Азов стали приходить торговые караваны из русских и азиатских городов: Астрахани, Терка, Тамани, Темрюка, Керчи, Кафы, и др., даже из Персии. Персидский шах стал искать дружбы казаков и прислал к ним своего посла для заключения союза против Турции, обещая дать, в случае надобности, помощь военной силой в 10 и 20 тыс. человек. Словом, Донское войско, придвинувшись к морю, стало в глазах соседних народов сильной демократической республикой. За победу над турками, считавшимися до того времени во всей Европе и Азии непобедимыми, донские казаки снискали себе почет и уважение во всех соседних и дальних государствах.
Царь ничего не знал о действиях казаков. Для извещения его казаки послали в Москву атамана Потапа Петрова с четырьмя казаками и в отписке своей говорили: «Отпусти нам, государь вины наши, что мы без твоего повеления взяли Азов и убил изменника, турецкого посла... могли ли мы без сокрушения СМОТРЕТЬ, как в глазах наших лилась кровь христианская, как велелись на позор и рабство старцы, жены с младенцами и девы, имея сил долее терпеть азовцам, мы начали войну правую, Божьей помощью овладели городом, побили неверных за их ж правды и православных освободили из плена» ...
Казаки обещали вслед за этим прислать большую станицу подробным донесением.
Царь с неудовольствием принял известие об убийстве посла и приказал задержать атамана Петрова с казаками до присылки обещанной большой станицы. Но вскоре он сменил гнев на милость, наградил казачьих послов и отпустил их на Дон. Дело том, что вскоре после взятия Азова крымцы с Большим Ногаем, желая отомстить за поражение турок, двинулись на русские украинные города, но казаки раньше предугадали их намерение быстрым передвижением пресекли им дорогу и обратно загнал их в Крым. Об этом казаки немедленно сообщили в Москву, что и заставило царя переменить о них мнение. В грамоте, посланно на Дон 20-го сентября 1637 г. с атаманом Петровым, царь слегка упрекал казаков за убийство посла Кантакузина, называя их поступок «предосудительным», а также пенял, что они взяли Азов без его повеления, но в то же время и благодарил за действия против крьмцев.
Со взятием Азова казаки сделались господами на Азовском Черном морях. Встревоженный султан, воюя с Персией, не знал что делать.
Посылаемые на выручку Азова мелкие отряды легко уничтожались казаками как на суше, так и на море. В следующем 1638 г. он послал туда значительную флотилию под начальством Пиали паши. Казаки, около 1700 человек, на своих легких, но страшных для врагов стругах встретили турок на Черном море, у Керченскою пролива, дали им жестокий казачий морской бой, множество погибли, а остальных рассеяли. В этой битве казаков пало до 700 человек. С этого времени ни крымцы, ни ногайцы, жившие в крымских владениях, уже не осмеливались нападать на русские южные окраины, а ногайцы, кочевавшие за Доном и около Астрахани боясь казаков, оставались верными данниками Москвы.
Около 5 лет казаки владели Азовом, устьями Дона и Азовским морем. Но гордые турки, пред которыми дрожала вся Европа, не могли помириться с этим положением и готовились жестоко отомстить казакам.
Султан Мурад IV, надменный тиран востока, задумал колоссальный план для наказания казаков, но вскоре умер. Преемник его Ибрагим поручил это дело сильному и крепкому духом верховному визирю Магмету паше. Более года приготовлялся он к этому предприятию; заключил мир с Персией, утвердил дружественные отношения со всеми иностранными державами: Австрией, Польшей, Венецией, Россией и др. Спешно строил и снаряжал сильный, но легкий флот, который бы мог свободно пройти по Азовскому морю. Тысячи наемных иностранных мастеров, инженеров и артиллеристов помогали ему в этом.
Турки, крымцы, ногайцы, горские черкесы, волохи, сербы, арнауты, арабы и другие народы собрались под знамена гордого повелителя востока, чтобы торжествовать победу на костях донских удалых витязей, дерзнувших посмеяться над священным именем падишаха. Сам верховный визирь хотел взять начальство над этой грозной силой, но передумал и поручил главное предводительство опытному и славолюбивому полководцу Гуссейну паше, презиравшему и ненавидевшему казаков. Командование флотом было вверено капитан-паше Пиали-аге, человеку, одаренному лучшими боевыми качествами: прозорливостью и храбростью. Флот его состоял из 80 больших беломорских каторг и 90 мелких морских судов. 20 кораблей были нагружены огнестрельными снарядами: пушками, ядрами, порохом и др. Одних огромных стенобитных орудий было около ста; ядра весили в полтора и два пуда. Многие суда везли провиант. Экипажи и команды судов были сформированы из страшных для европейцев того времени янычар. Все это ополчение пропиралось до 150 тысяч человек, хорошо вооруженных, скованных железной дисциплиной и воодушевленных идеей торжества ислама над христианством. Инженерными работами и артиллерией руководили опытные европейские техники: итальянцы, французы и немцы. Казалось, что Великая Порта собиралась воевать с сильным и могущественным государством, а не с горстью удалых добрых витязей, не признававших над собой ничьей власти, а действовавших па свой риск и страх, ради торжества Креста над Магометом.
Но казаки не унывали, а также спешно и деятельно готовились дать отпор дерзкому и зазнавшемуся врагу, лечь костьми, но не уступить, надеясь на Бога да на свои крепкие казачьи головы и вострые сабли. Они говорили: «Приход турских и крымских людей нам не страшен; Азова мы не отдадим и не покинем, потому, что взяли его кровью и своими головами».
Они без помощи иностранных инженеров хорошо укрепи стены и замок города, поставили отбитые раньше у турок пушки, запаслись снарядами и провиантом и стали ждать врагов, делая усиленные разъезды по степи и по морю и следя за движениями неприятельских отрядов и судов.
Весной 1541 г. казаки уже знали о движении неприятельского флота и сухопутной армии.
Войсковой атаман Осип Петров, богатырь телом и духом. атаманами и казаками главного войска, бывшего в Азове, кликнули клич вверх по Дону, с призывом спешить на защиту родины.
Эта войсковая грамота была такого содержания:
«От донских атаманов и молодцов и от всего великого войска Донского, во все верхние городки атаманам и молоди, челобитье! Пошли было атаманы молодцы на святое море и прикинули в гирле для языков, поймали крымских людей, распросе те языки сказали, что турский и крымский царь с крымскими людьми, с Большим и Малым Ногаем, с горскими черкесами идут под Азов для осады. Не веря тем языкам мы сами ходили на море и подлинно узнали, что идут корабль каторги под Азов. Чтобы вам, атаманам-молодцам, помнить престол Иоанна Предтечи, государеву к себе милость и свою атаманскую и молодецкую славу не потерять, езжайте в Азов к войску днем и ночью, не малыми людьми, на помощь; в городках не многих людей оставляйте, съезжайтесь городков 6 в одно место с семьями, чтобы, съехавшись, станицы жили великим береженьем. А кто к войску в Азов на помощь поедет, тому в войске и суда не будет. Езжайте же всякие люди, пенные и непенные: пеня им будет отдана. Знаете вы сами, как приходили со всех рек Азов брать и как Бог порочил город великому войску Донскому. Как бы теперь над нами бусурманы не посмеялись. Все земли нашему казачьему житью завидывали, а ныне за так и потеряем свою казачью славу? Если будут идти Доном русские люди с бударами, и вы посылали бы их к войску в Азов, с запасами. Послать грамоту войсковую городок от городка на скоро, днем и ночью, для поспешенья, покуда казачъяго присуда».
В то время, когда начиналось это великое, беспримерное в истории народов дело, русский царь с греком Мануилом Петровым, раньше прибывшим в Москву с послом Кантакузиным, двоедушно, с соболезнованием и негодованием на казаков писал султану, извещая его о происшедших на Дону событиях и уверяя «своего друга и брата», что Азов взят без его ведома, что донские казаки издавна воры, царского повеления не слушают, что ратей на них послать нельзя, так как они живут кочевым обычаем и даже его посла Ивана Карамышева убили до смерти:.. «О взятии Азова у нас и мысли не было, — писал далее царь, — и прискорбно будет, если за одно своевольство казаков станешь иметь на нас досаду; хотя всех их вели побить в один час, я не постою за то. Мы с вами, братом нашим, хотим быть в крепкой дружбе и любви на веки неподвижно свыше всех великих государей и желаем вам на царствах ваших счастливого пребывания, над врагами победы, государств ваших приращения и всякого добра вам хотим без хитрости, нося всегда в сердце нашем вашу любовь»...
Так двоедушничал царь, поддерживаемый боярской думой, между тем как донские казаки, никогда и ни пред кем не лгавшие и не унижавшие своего казачьего достоинства, готовились открыто стать своей богатырской грудью на защиту поруганной и оскверненной родины. На клич войскового атамана и главного войска они из верхних городков конные, пешие и на судах спешили к Азову, оставив на защиту своих жилищ лишь женщин и стариков.
В начале июня 1641 г. огромная турецкая рать, состоящая, по показанию казаков, из 240 тыс. человек, облегла с суши и с моря г. Азов, в котором засело до б тыс. донских богатырей с славным войсковым атаманом Осипом Петровым, решившихся умереть, но не сдать врагам старую столицу казачества. «Вот храм Божий, — говорил атаман своим сподвижникам, — защитим его или умрем близ алтаря Господня, — смертию за веру покупают небо». Этого было довольно. Искренне верующие казаки очистили себя постом и молитвою и поклялись друг другу биться до последнего издыхания, а попавшись в плен ни слова не говорить врагам о состоянии города. Эти две главные заповеди казаки выполнили свято, как выполняли они и все другие клятвы и обещания во все время своей боевой жизни. Такова была душа и натура казачья старого времени.
7 июня началась действительная осада. Опытные в военном деле казаки прежде всего, подбегая мелкими партиями с разных сторон к стану врагов, добыли языков и от них узнали о численности и положении неприятельской армии. Скоро турки сделали попытку к штурму. Казаки отстреливались, стараясь не подпустить их близко к стенам. Главные их усилия были обращены на то, чтобы нанести, вред врагам внезапными вылазками и подкопными работами, в которых казаки были искуснее не только турок, но даже всех западно-европейских инженеров и техников-специалистов. С этой целью атаман Петров разделил своих сподвижников на два отряда: один предназначен был собственно для вылазок, другой для подземных работ. Тот и другой действовали с такой успешностью, что скоро привели в недоумение и робость турок. Не привыкшие к постоянной осторожности, турки от внезапных вылазок казаков несли очень большие потери, а подведенные с разных сторон подкопы и взрывы губили их тысячами и производили такие опустошения в артиллерии, что не на шутку заставляли командующего армией Гуссейна-дели задумываться над дальнейшей своей судьбой. Следующие четыре приступа, в которых принимали участие все силы врагов, были безуспешны. Турки гибли массами. Убит был кафинский паша и много других военноначальников. Казаки, верные своей клятве «друг за друга стоять, лечь костьми, но город не сдавать», отражали врагов с удивительной храбростью и уменьем и после каждого отбитого штурма делали губительные для турок вылазки. Подкопы под неприятельские батареи делали свое дело. Турки приуныли. Таких стойких и храбрых противников гордые паши еще не встречали на всем востоке. У них явился недостаток в провианте, артиллерийских снарядах и людях. Гуссейн-дели спешно послал в Царь-град требование о присылке подкреплений. «Воевать Азов нечем, — писал он, — а прочь идти безчестно; подобного срама османское оружие еще не видело; мы воевали целые царства и торжествовали победы, а теперь несем стыд от горсти незначущих воинов».
Известие это было получено в Царь-граде 9 августа и произвело страшный переполох в высших правящих сферах. Верховный визирь всеми мерами старался скрыть от народа истинное положение вещей под Азовом, так как все опасались, что казаки, уничтожив там турецкую армию, двинутся на Стамбул и предадут, как они уже делали не раз, все огню и мечу. Но скрыть бедственное положение турецкой армии не удалось, и страх быстро распространился по всем прилегающим к морю местностям. 15 августа визирь спешно послал к Азову подкрепление и предписал беломорскому Бекир-паше готовить туда еще 16 каторг с ратными людьми.
Получив подкрепление, Гуссейн-дели решил испытать последнее средство, чтоб завладеть Азовом, — засыпать всех защитников его землей. Начались спешные земляные работы, в которых главными руководителями были итальянские и немецкие инженеры; в несколько дней у самых городских стен явился вал вышиной в 7 саж. Установив на нем многочисленную тяжелую артиллерию, турки начали бить по городу из всего снаряду день и ночь. Стрельба эта продолжалась 16 суток. Казаки защищались с отчаянной храбростью; подвели под вал два подкопа и взорвали их, истребив тысячи неверных; проникли 28 подкопами под самые таборы неприятелей и произвели в них страшные опустошения. Немецкие инженеры с своей стороны вели под Азов 17 подкопов, но казаки проведали о том и своими встречными подкопами разрушили их. От беспрерывной стрельбы из осадных орудий город, три крепостных стены, башни и замок были снесены до основания. Разрушен был и храм св. Иоанна Предтечи.
Казаки зарывались в землю, делали оттуда вылазки и вели подкопы, умудряясь наносить вред врагам. В этой титанической борьбе с ними вместе, как природные дочери Дона, бились их жены, число которых, по словам самих казаков, было около 800.
Осада затянулась. Шел уже сентябрь месяц. Казаки, окопавшись в четвертом земляном городке, держались твердо. Время от времени к ним прорывались из Черкасска р. Доном подкрепления; подвозили снаряды и провиант. Остальные отряды казаков расположились по низовым городкам и следили за движениями врагов, стараясь не пустить их вверх по Дону. От смрада гниющих трупов у турок появились заразные болезни. Стал ощущаться недостаток в снарядах и провианте.
Посылаемые крымским ханом под украинные города за добычей отряды уничтожались казаками. В турецкой армии стали появляться недовольство и ропот. Гуссейн-дели не знал, что делать, и просил султана отложить покорение Азова до следующей весны, но получил ответ: «Паша! возьми Азов или отдай свою голову». Пришлось напрячь все усилия, чтобы сломить твердость казаков. Начались отчаянные приступы озверевших турок, продолжавшиеся беспрерывно последние две недели. Казаки не уступали, делали отчаянные вылазки, уничтожали врагов, захватывали у них порох и снаряды, подводили новые подкопы и взрывали турецкие укрепления. В инженерном искусстве они понимали лучше европейских специалистов. Около половины их уже пало смертью героев. Остальные были почти все переранены; от бессонных ночей они окончательно обессилили, губы их запеклись, лица и глаза от порохового огня и дыма опалились, гортань не давала звуков голоса, руки отказывались держать оружие. Но не таковы были
донцы: они поклялись друг другу лучше умереть, но не сдаваться.
Турки метали им на стрелах письма с обещанием выдать каждому из
них по тысяче талеров, если они добровольно оставят Азов, который в сущности уже не существовал, но казаки на эти «бусурманския прелести не покусились» и ответили им новой, губительной для них вылазкой. В ночь под 26 сентября, ночь страшную и
вместе трогательную, казаки очистили себя постом и молитвой
попрощались друг с другом, по-братски обнялись, перецеловались и решили на утро сделать последнюю отчаянную вылазку —
победить, или умереть всем, до одного человека.
В три часа ночи страшные, опаленные, с сверкающими сверх человеческим огнем глазами они двинулись на врагов, но к удивлению шло своему не нашли их на прежних местах. Рассвет показал лишь одни следы бегущего неприятеля. Донцы воспрянули духом, наскоро сформировали отряды из более свежих сил и пустились в погоню, били без пощады, загоняли в воду, топили суда. Турки не ожидали этой дерзости и, объятые ужасом, гибли тысячами. Поражение было полное. Донские богатыри сдержали свою клятву: или умереть, или победить. Они показали всему миру, какова нравственная сила и доблесть казачья. Доселе непобедимые и гордые османлисы, наводившие страх и ужас на весь Ближний Восток и Европу, были посрамлены и уничтожены горстью доблестных донцов, ставших своею богатырскою грудью за свою, веками прославленную казачью честь, свободу дорогой родины и православную веру.
Турки в паническом страхе бежали, оставив под Азовом от 50 до 70 тысяч трупов. Раненый крымский хан Бегадир-Гирей умер на дороге. Кафинский паша Юсуф был убит. Сам главнокомандующий, силистрийский паша Гуссейн-дели от стыда и сраму скончался в пути. Немногие из уцелевших военноначальников были преданы; «турецкому» военному суду. Так окончилось это беспримерное в летописях народов дело, названное в истории «Азовским сиденьем».
Воздав благодарение Богу за одоление многочисленных врагов, казаки отправили в Москву легкую станицу с атаманом Наумом Васильевым с подробным известием об успехе своего оружия и просили царя принять Азов себе в вотчину, так, как все они крайне изнурены, переранены, наги и босы и держать город дальше не в силах. Атаман лично объяснил царю и боярам, что если Азов не будет принят от них, то они все до единого умрут в нем, но не уступят врагам земли, облитой кровью их товарищей.
Царь похвалил казаков за их мужество и послал на Дон милостивую грамоту и 5 тыс. руб. денег. Вслед за этим 2 декабря им послан был на Дон дворянин Желябужский с поручением осмотреть азовские укрепления, сделать чертежи и сметы на исправление стен, зданий и проч.
Между тем посрамленный султан неистовствовал и готовился отомстить казачеству. Получались известия об его приготовлениях для взятия Азова и походе на Россию. Он грозил даже уничтожить всех христиан в его империи. Устрашенный этими угрозами простодушный царь не решился дать какой-либо ответ казакам и в январе месяце 1642 г. созвал земский собор из представителей всех сословий государства, на котором был поставлен вопрос: принять от казаков Азов или отказаться от этого дара. Суждения затянулись до апреля. В марте возвратился Желябужский и донес, что Азов весь разрушен и что все укрепления нужно возводить вновь. Земский собор, не находя поддержки в правящих классах, привыкших двоедушничать пред султаном и боявшихся открыто стать на сторону казаков, постановил предоставить дело это усмотрению царя и бояр. Слабость и равнодушие к пользам отечетства правящих классов сказались тут во всей силе. Утвердившись в Азове, Россия при помощи казаков могла бы держать в покорности и крымцев, и ногайцев и открыто вести политические переговоры с Турцией, не прибегая к традиционной лжи относительно казачества, лжи. низкой, недостойной великого государства.
Россия смалодушничала и, отделавшись посылкой на Дон нескольких тысяч рублей, двухсот поставов сукна, съестных припасов, свинцу и пороху, предоставила донских казаков самих себе; она не только не дала им помощи военной силой, но даже во имя спасения христиан во всей Турции убеждала их покинуть Азов и уйти в свои юрты. «Сего требует польза отечества и послушание ваше будет новым доводом вашей верной службы ко мне», писал царь казакам. Лучших выражений не могла придумать косная Москва . От принятия Азова она отказалась.
Не находя поддержки у единоверной им Москвы и веря угрозам об истреблении всех христиан в турецких владениях, казаки с сокрушением в мае месяце 1642 г. оставили Азов и вышли всей войском на Махан остров (близ нынешней Ольгинской станицы);
Казаки забрали из Азова всю артиллерию, колокола, церковную утварь, крепостные железные ворота и даже, по обету братскому, кости своих павших, товарищей, сравняв все азовские укрепления с землей. Кости казаки перевезли на Монастырский Яр, артиллерию и церковное имущество в Черкасский городок, дав обет построить в нем, в память славного сиденья в Азове, храм во имя Воскресения Господня, что впоследствии и исполнили.
Вывезенная казаками из азовского Предтеченского храма икона Иоанна Крестителя, чудной работы, писанная, судя по сделанной на ней греческой надписи, в 637 г., в настоящее время находится в Донецком монастыре, Богучару. Воронеж, губ. (в 12 вер. от Казанской станицы), а копии с этой иконы в Старочеркасском соборе и в часовне на Монастырском урочище, в 7 в. ниже Старочеркасска. В Донецком монастыре, который был раньше казачьим, хранится и колокол из азовского храма. Изящной венецианской работы большое посеребренное паникадило из того же храма уже больше двух веков висит в главном куполе собора Старочеркасска. Крепостные железные азовские ворота и громадная стрела от весов лежат в ограде того же собора, на память потомству о великих подвигах предков.
В Донской музей г. Новочеркасска доставлено несколько пушечных ядер, каменных и чугунных, весом более двух пудов каж¬дая, найденные в старых крепостных валах Азова; ядра эти свидетельствуют, какой величины были осадные орудия при штурме турками Азова в 1641 г.
После оставления казаками Азова турки жестоко мстили им за прежние обиды и, пользуясь их малочисленностью, внезапно двинулись вверх по Дону, сожгли в 1644г. городки Монастырский, Черкаск, Маныч и др., жителей частью побили, частью увели в плен. В этом набеге врагов погибла большая часть раненых и увечных казаков, посвятивших себя молитве при часовне Монастырского городка.
Войско перенесло свой главный стан в Верхние Раздоры (ныне Раздорская на Дону станица) и там уже отбивалось от приступов дерзкого врага. Но скоро казаки оправились, оттеснили неприятеля за Черкаск и с упорством защищали это укрепление от многочисленных татарских полчищ, крымцев и ногайцев, окруживших его со всех сторон. Об этой осаде казаки писали царю: «мы целую зиму (1645 г.), будучи оставлены всеми, сидели в Черкасском городке, окруженные ногайцами, темрюцкими черкесами и крымскими татарами; нам нельзя было выйти ни за рыбою, ни за дровами; в сей крайности натерпелись мы и холоду, и голоду и, не желая себя посрамить, многое из нас померли голодною смертию. А теперь, с наступлением весны, азовский Мустафа Бей с воинскими людьми опять хотят идти под Черкасской — конные берегом, а судовые р. Доном. Этого их приходу мы ожидаем вскоре, а помощи и заступления, кроме всемилостивого Спаса и Пресвятой Богородицы, да тебя, великого государя, ни от кого не имеем».
Делая свое казацкое дело, казаки в то же время делали и великое государственное, постепенно сокрушая своею твердостию и подвигами могущество Оттоманской империи, а между тем они были предоставлены мщению раздраженного врага, надеясь только на свои собственные силы.
В то время, как донское казачество, напрягая последние усилия, отбивалось уже на своей территории от многочисленных врагов, отстаивая своею кровью каждый шаг родной земли, московские политики из трусости и недальновидности унижались пред Турцией и крымским ханом, стараясь их уверить, что российский государь в судьбе казаков никакого участия не принимает, вспомоществования им не дает, и если они о том его будут просить, то наверное просьба их уважена не будет... Так политиковали москвичи без всякой нужды и для себя пользы, т. к. хан ни одному слову их не верил, а продолжал громить русские украины и казачьи городки, расположенные в низовьях Дона. На Дон же царь писал: «чтоб вы нам, великому государю, послужили и прямили безо всякия хитрости в правду, и с азовскими, и турскими, и с ярымскими людьми никаких задоров не вчиняли: и мы пожалуем вас нашим царским жалованьем»... Казаки хорошо понимали эту двойственную политику Москвы, и горечь накипала на их простые и открытые сердца, но не имея надежды получить откуда-либо помощи, кроме как от России, до поры до времени терпели.
***
С восшествием в 1646 г. на престол Алексея Михайловича отношение к казачеству московского правительства несколько изменилось к лучшему.
Получив сведения, что крымский хан собирает большие силы
Для похода на Дон, с целью окончательного его разорения, казаки спешно послали в Москву легкую станицу с настоятельной
просьбой дать им помощь людьми, деньгами, хлебом и военными припасами.
Новый царь внял их просьбе и, желая отомстить крымцам разорение его украинных городов, приказал дворянину Ждану Кондыреву набрать в Воронеже и других украинных городах 3 тыс. охочих вольных людей и идти с ними в Черкаск; из Астрахани и Терка велел послать туда стрельцов, татар, гребенских и терских казаков и пятигорских черкасов под начальством князя Семена Пожарского и кн. Муцала Черкасского. Кроме того, весной 1646 г. из Воронежа Доном послано казакам усиленное жалованье: сто поставов сукна настрафилю, 5 тыс. руб., хлебных запасов, 3 тыс. чети, 300 вед. вина, 200 пуд. зелья (пороха) ручного, 100 пудов зелья пушечного, 200 пуд. свинцу, на паруса 10 тыс. арш. холст 500 пуд. железа, 500 пуд. смолы, 200 пуд. конопата и проч.
В грамоте на Дон «атаманом и казаком, Ивану Каторжному всему Донскому Войску», 15 марта 1646 г., царь писал, чтобы по общему уговору казаки с ратью Пожарского и Кондырева сделали нападение на Крым с суши и с моря, но отнюдь не касались тех редких владений, т. к. в Турции в то время были русские послы. План нападения был намечен такой: Пожарский с астраханскими войском и частью донских казаков сухим путем пойдет на Перекоп, а Кондырев с другою частью казаков сделает нападение моря. Это распоряжение царя поставило казаков в недоумение.
Вмешательство в их боевую жизнь и подчинение московским военноначальникам их обескуражило, и они политично отписали царю: «Дворянину твоему Ждану Кондыреву не возможно идти нами в море, потому что он жил при твоей государевой светлости человек он нежный и наших нужд, морских походов и пешей службы ему не вынесть. На море нам бывают нужды на хуртины великия, струги наши разносит по морю, так что друг друга не взведаем; многие наши струги на берег выметывает и разбивает, и мы без запасу и воды многие дни бываем... Когда мы прежде на крымския села хаживали, то, бывало, бежит наспех от пристани к пристав день и ночь, а Ждан такую службу не перенесет». Пока шла эта переписка, казаки заставили войскового атамана Осипа Петров героя «Азовского сиденья», идти с ними на стругах под Азов, несмотря на протесты Кондырева и Пожарского; с ними пошли вольные московские люди. Другая часть казаков с астраханским татарами, черкасами, стрельцами, терцами и гребенцами двинулась туда же левым берегом Дона под начальством князя Муцала Черкасского. Приступ под Азов был неудачен, но зато на море казаки овладели пятью турецкими кораблями, из которых три потопили, а остальные привели в Черкаск с 30 пушками, 5-ю знаменами и большим количеством разных припасов и товаров. Сухопутные войска напали на окопавшихся близ Азова татар и почти всех уничтожили, завладев их скотом и лошадьми. Вслед за этим казаки вместе с сухопутной ратью кн. Пожарского разгромили татарский улус Щатемира-мурзы Исупова на р. Ее, в числе 2 тыс. телег, много татар побили и около 7 тыс. взяли в плен, а также до 6 тыс. голов рогатого скота и до 2 тыс. овец. После этого похода казаки возвратились в Черкасск, а князь Муцал Черкасский с своим войском, терскими стрельцами и гребенскими казаками расположился на левой стороне Дона. Не подозревая какой-либо опасности, войска князя спокойно спали. Но по следам их тайно шел крымский царевич Нурадын с 7 тыс, отрядом крымцев и ногайцев и на рассвете всеми силами обрушился на Муцала. Произошла жаркая сеча, которая могла бы окончиться для кн. Черкасского очень печально, если бы гребенские казаки и терские стрельцы не потеряли присутствие духа и не остановили стремительный натиск крымцев. К ним на помощь поспешили казаки из Черкаска. Началась вновь жестокая сеча, продолжавшаяся целый день. Крымцы не выдержали и обратились в бегство. Многие ногайские мурзы, потеряв большое число людей, оставили царевича и ушли в степи. Узнав о таком положении крымцев, расположившихся станом на р. Кагальнике, впадающей в Азовское море, донские казаки вместе с кн. Пожарским, двор. Кондыревым, кн. Черкасским и всеми ратными людьми осторожно двинулись в степь и 7 августа 1646 г. на рассвете внезапно напали на крымцев. Поражение их было полное. Весь татарский стан достался в добычу победителям; Хотя предначертания царя о нападении казаков на Крым с суши и с моря вместе с Кондыревым и Пожарским не состоялись, но он был рад и этой победе над крымцами на р. Кагальнике и в благодарность прислал на Дон похвальную грамоту и дорогое знамя с изображением орла .
Вольные «охочие» люди, приведенные на помощь донцам, не вынеся трудных казачьих походов, скоро стали разбегаться по своим местам; первоначально они делали это тайно, но потом, собравшись в большом числе, более 1000 человек, и завладев казачьими стругами, двинулись вверх по Дону и Донцу, направляясь к украинным городам. Казаки хотели остановить их силою оружия, но раздумали, желая, «чтобы молва о такой измене русских людей не достигла в иныя государства и орды». Вслед за этим отозваны были войска Пожарского и Муцала Черкасского, и казаки вновь были предоставлены самим себе, одним своим силам.
Так кончилась эта первая затея московского правительства, хотя предпринятая и по просьбе казаков, помочь Дону военной силой. «Охочие» русские люди, нанятые этим правительством, не пригодились для казацкой службы и скоро ушли восвояси, просто разбежались, не принеся делу никакой пользы, кроме вреда.
Турки и татары на время притихли. Казаки понемногу стали оправляться и скоро были уже готовы вновь начать борьбу с своими врагами. В июне 1647 г. они даже отважились предпринять морской поиск к берегам Тавриды и Тамани, но поиск этот для них окончился неудачей. Между Темрюком и Таманью струги их разметала буря; погибло много снарядов и оружия. В битве с сильнейшим врагом они потеряли 16 стругов из 33-х и много своих товарищей. На обратном пути их поджидали азовцы, устроив засаду на Мертво» Донце, правом рукаве Дона, предварительно засыпав его камнями. После жаркой сечи, стоившей с обеих сторон много жертв, казаки наконец прорвались в Черкаск в числе 12 стругов. Этот неудачный морской поход ободрил врагов, и они вновь стали готовиться к набегу на Дон, с целью окончательно истребить своих противников. Скоро из Азова двинулся к Черкаску большой речной флот, состоявший из 280 судов, и сильная сухопутная рать из турок, крымцев, ногайцев и черкесов. Казаки не смутились, отразили артиллерией все приступы врагов, сделали вылазку и разбили их наголову; потом бросились на свои суда, стоявшие внутри города (город был изрезан протоками Дона), настигли врагов, множество их побили, а остальных захватили вместе с судами. Но турки и татары, получая приказания из Стамбула, были упорны. Битвы возобновлялись почти каждый день. Казаки решили просить у царя немедленной помощи. Они писали ему: «мы ныне от беспрерывных сражений с азовцами пришли в совершенное изнеможение. Пока мы были многолюдны, защищали себя от неприятелей собственными силами... если тебе, государь, река Дон нужна, пришли нам помощь людьми»... С этою отпискою отправлен был в октябре 1647 г. заслуженный старшина Андрей Васильев с есаулом Василием Никитиным. Пока эти посланные вели, по приказанию царя, с «крючковатыми» думными дьяками в Посольском приказе бесконечные переговоры, в Москву спешно прибыла в январе 1648 г. новая станица с атаманом Иваном Молодовым и заявила, что если в скорости не будет сделана им помощь ратными людьми, то все они оставят Дон... Зная, с какою твердостью казаки приводят свои решения в исполнение, и боясь, что они своим уходом на Волгу, Яик или Терек откроют туркам и татарам свободный путь к русским украйнам, московский двор, после долгих сборов решил отправить на Дон полк солдат, около 1000 человек, с дворянином Андреем Лазаревым, с одним майором, 4 капитанами и 5-ю поручиками. Полк этот прибыл в Черкаск р. Доном в октябре месяце, ровно через год после первой просьбы казаков. В грамоте на Дон царь писал, чтобы казаки были в дружбе с командным составом полка и ничего не предпринимали без общего согласия, а также подтверждалось всегдашнее требование не делать нападений на турецкие села и города.
Посылая эту вынужденную, для спасения государства, ничтожную помощь, царь, на требование султана, «ради дружбы и братства», об истреблении общими его и крымского хана силами казаков чрез послов своих, по заведенному шаблону, отвечал, что он считает даже не приличным содержать в милости каких-то беглецов, укрывающихся на Дону от смертной казни; что если хан Ислам-Гирей велит своим войскам истребить всех казаков, то он будет тем очень доволен; послать же на казаков свои войска ему невозможно, за отдаленностью, да к тому ж они живут по займищам, малым речкам и проточинам, кочевым обычаем; что «с ними вместе живут различных стран люди: литовцы, немцы, горские и запорожские черкасы, крымцы, ногайцы и азовцы, а все сии люди моего веления не слушают».
Нисколько не подозревая, как их порочит пред турецким султаном русский царь, которого они считали единственным своим союзником и покровителем, донские казаки, лишь только получив известие о готовящейся им помощи и пользуясь тем, что крымцы в союзе с гетманом Богданом Хмельницким громят польские владения, бросились на 8 стругах, по 300 человек в каждом, в море, напали на крымские владения, отбили много польского «полону» и возвратились на Дон. Такие же походы они беспрестанно совершали и в следующих годах и перевезли на Дон тысячи польских пленников, объявили их свободными и отпустили с доброжелательством на родину.
Обеспокоенный этими грозными набегами, хан требовал о своего союзника Хмельницкого унять донцов, а если они его не послушают, то «я и ты понесем к ним войну и смерть». Вынужденный для войны с Польшей поддержать с ханом мир, гетман прислал на Дон с своими уполномоченными письменное послание, в котором просил донцов прекратит поиски в Тавриде и Турции, «тогда союз наш и дружба пребудут .крепки, иначе за нелюбовь отдадим вам нелюбовью» Посланцы именем гетмана на словах передали, что уже сделаны ими и крымским ханом все приготовления для похода на Дон.
На это послание гордые донцы ответили: «неприлично христианину возставать на единоверцев своих в защиту бусурман; не мешай нам истреблять старинных врагов наших. Мы всегда были с вами в братстве; но знай, что мы так же умеем обходиться неприятелями нашими, как и с друзьями».
Отправив гонцов своих с такою отпиской, казаки стали готовиться к новой войне. Первым делом они послали по всем; Дону войсковые грамоты с приказанием, чтобы казаки «крепи ли» свои городки и были осторожны; чтобы две части оставались на месте для защиты городков, а остальные немедленно шли в Черкаск, для борьбы с грозящим врагом; город Черкаск обнес ли земляным валом и поставили деревянные башни (раскаты) обвели около вала ров, шириной в три сажени и глубиной в 2'/2 напустив в него из р. Дона воды; заключили оборонительный сою: с калмыцкими тайшами, прикочевавшими тогда с улусами свои ми из-за Волги к Дону. Сделав все это, они спокойно стали поджидать своих врагов.
Скоро на р. Миусе показался отряд запорожцев в 5 тыс. чело век, с сыном гетмана, Тимофеем Хмельницким. Пришла весть что запорожцы поджидают крымского хана. Донцы послали еще раз напомнить им о их прежней дружбе и братстве и борьбе с их общим врагом — татарами и в заключение сказали: «так не годится вам дружиться с бусурманами противу ваших братии и единоверцев». Крымский хан, видимо, боясь донцов и не доверяя запорожцам, уведомил сына гетмана, что по причине выгоревших степей он выступить не может. Запорожцы, простояв на Миусе две недели, возвратились на Днепр.
Все остальное время, до самого воцарения Петра I, донские казаки вели беспрестанные войны с крымцами и турками, делая ежегодно поиски на крымские и анатолийские берега, и в открытых морских боях всегда брали над ними верх, не страшась их грозных многопушечных кораблей. В 1652 г. они появились даже под стенами Царь-града с славным атаманом Раздорского городка Иваном Богатым, разгромили и выжгли его предместья, захватили богатую добычу и пленных, потом дали морской бой в Черном море, одержали верх над испуганными врагами и преспокойно возвратились на Дон, без малейшей потери в людях.
В 1657 г. казаки на 33 стругах, вмещавших до 2 тыс. человек, с молодым атаманом Корнилом Яковлевым, крестным отцом грозного Степана Разина, нанесли страшное опустошение по всему южному побережью Крыма и освободили много русских пленников.
После смерти Богдана Хмельницкого малороссийские казаки избрали гетманом Ивана Выговского. Этот честолюбец изменил России и отдался вновь под покровительство Польши, обещавшей казакам всякие льготы. Для борьбы с Россией и с непризнавшими его казаками он вступил в союз с крымским ханом. Тут только русский царь и бояре сбросили с себя личину политической двойственности и открыто сознались, какую великую роль играло донское казачество в борьбе с Крымом и Турцией, сокрушая их могущество одними своими силами. Вместо прежних упреков и не смелых, для поддержания своего престижа, попыток на приказания «не чинить задоров» азовцам и крымцам, царь уже убедительно просит казаков «чинить над Крымом промысл, сколько вам милосердный Бог помочи подаст...»
Но казаки политические дела знали лучше, чем Москва; еще до получении об этом грамоты, узнав о выступлении крымцев в Малороссию для соединения с гетманом Выговским, бросились на 30 стругах, около 2 тыс. человек, в море и понесли смерть и ужас по всему крымскому побережью От Керчи до Балаклавы, уничтожая селы поголовно истребляя все магометанское население. От берегов Крыма они бросились на Таманский полуостров и уничтожили там все улусы до Тёмрюка, потом появились на берегах Малой Азии и даже близ Царь-града, неся всюду смерть и ужас. Руководителем этого славного похода был тот же Корнила Яковлев.
Так действовали донские богатыри старого времени. Берега Крыма, Анатолии, Тамани и Румелии усеяны их костьми. Такое было время. Турки и татары были беспощадны с христианами. Магомет, умирая, изрек: «сражайтесь с неверными, пока всякое противление исчезнет».
Последователи его буквально выполнили эту страшную заповедь своего пророка, как могут выполнять только нафанатизированные дикари. Восточный мир покорился мечу Магомета. Европа пред ним дрожала. История в течение веков выдвинула против этих страшных и бесчеловечных завоевателей казаков, несокрушимых, как гранитные скалы, стойких и твердых своей казацкой идеей, верных друг другу, никогда не изменявших ни братскому слову, ни клятве, безумно храбрых, неподражаемо опытных в военном деле и обладавших тонким умом и беспримерной военной хитростью и в то же время, в обыденной жизни, самых простых и сердечных малых, чутких, как дети, к нуждам обиженных и милосердных к побежденным. История на пространстве тысячелетий не давала еще примера, не выдвигала еще ни одно

Седой

Амурское казачество

http://www.amursu.ru/abiturient/faculty/ff/063-rusgov.htm

"Села Иннокентьевка, Касаткино, Сагибово - бывшие казачьи станицы и поселки, расположенные по Амуру. Они были образованы в 1857 и 1858 годах первопоселенцами амурского края – забайкальскими казаками, которые в 19 веке в целях охраны государственной границы с Китаем обосновались на левобережье Амура.

Села Касаткино и Сагибово раскинулись на берегу Амура на расстоянии 28 км друг от друга. Касаткино образовано в 1857 году и первоначально называлось Халтан. В 1858 году село переименовали в честь доктора И.А.Касаткина, участвовавшего в экспедиции Н.Н.Муравьева-Амурского. Сагибово образовано в 1858 году. В настоящее время среди старожилов этих сел есть потомки гуранов – забайкальских казаков, поселившихся на амурских берегах более полутора века назад. Гуранами называли в Приамурье потомков русских поселенцев из Забайкалья, которые были смешанных кровей: родились в браках русских с представителями местных племен, например, с тунгусами. Прозвище “гураны” они получили за то, что носили шапки, сшитые из шкуры дикого козла – гурана. "

Antabka

Варяги, греки, персы и хазары...
Обогащали русский генофонд.
И надо б постараться нам, татарам,
Чтоб крепла Русь единством всех строн!
-----------------------------------------

"Нам, татарам..." - одна из казанских присказок.

Оборону Албазинского острога при маньчжурской агрессии в 16** г. обеспечил гарнизон из казаков под началом Бентона. Кто таков был по национальности, по изданию ДВГУ не понять.
При общих скудных ресурсах думные дъяки в Москве обеспечили подкрепления, какие смогли.

При огромных расстояниях и территориях управление - было. В некотором роде лучше, чем в 1990-х, когда не управляли, а разбазаривали.

Сергеев_ЮВ

http://www.cossackdom.com/calturer.html

АндрейСафонов

Antabka,
По другим источникам не Бентон, а Бейтон А.И. (он ещё и с Демьяном Многогрешным породнился, а Д.Многогрешный - известный гетман украинского казачества, сосланный в Забайкалье, командовал селенгинскими казаками в ходе отражения самого массового нападения монгол на забайкалськие земли. Отразил).

Бейтоны
Афанасий Иванович Бейтон был человеком под стать Демьяну Игнатовичу Многогрешному. Сибирская ссылка свела и породнила в их лице двух крупных военачальников того времени. Если опальный запорожский гетман стал героем обороны Селенгинска, то обрусевший, пленённый русскими во время польской службы, прусский дворянин Афанасий Бейтон в то же самое время прославился как героический защитник другого русского форпоста на Востоке – знаменитой крепости Албазин, осаждаемой манчжуро-китайцами.

Antabka

Cтало быть, обрусевший пруссак? Вояка был - малыми силами решил стратегическую задачу отражения маньчжуро-китайской агрессии. Вполне атаманом-воеводой стал для малого геройского войска.

Обрусевшие немцы после 1917 г. (и "пятого года"), по понятным причинам, были задвинуты в историческое забвение. Между тем, далеко не все предавались "европейским спесям и черпали знание истории от историков-норманистов".
-----------------

Ещё одна вводная. В 1980-е Воениздат издал небольшую книжку "Петропавловский бой" (о которой можно было говорить с бойцами, разнообразя обязательные политзанятия). Жаль, книжка пропала в переездах.

Англо-французский десант силами Гибралтарского полка морской пехоты (1854 г.) был опрокинут и сброшен в море в ходе короткой, но очень эффективной контратаки.

Да, командующий англо-французской эскадрой после первой бомбардировки города (или даже до неё) ... пустил себе пулю в лоб.

В состав гарнизона вошли экипажи двух затопленных фрегатов, казачий ... , инвалидная команда, добровольцы из охотников-камчадалов. На высоте оказалось и командование и "центральное руководство", отследившее по "агентурным данным" направление возможного удара (если не ошибаюсь, по этой причине и оказались там корабли).

Словом, наша история даёт массу материала для вразумления умов в мутные времена.

Казаки, солдаты, камчадалы, моряки... Вроде бы какой-то казачий урядник чуть ли не телеги бросал в супостатов.

"Янки" потом в Сан-Франциско поиздевались над неудачей "просвещённых мореплавателей" ( у них тогда свои счёты были с британцами), констатировав самую решительную защиту русскими своей территории.

Такие книжки надо переиздавать - и в классы, в казармы.

То, что писали в "Советском воине", "Сташине-сержанте" гораздо ближе к традиционному, нежели сейчас городят в "Солдатах удачи", копируя дух наёмничества.

АндрейСафонов

Antabka,
Это про ту же тему:
За проявленный героизм в районе де-Кастри казак поселка Пуринский Манкечурской станицы Петр Таскин стал первым Георгиевским кавалером ЗКВ.

Antabka

Слава героям!
По забайкальцам или уральцам в русско-японскую войну запомнилось у Вересаева.
Драп от Мукдена, ругань: "Обгадилась Россия..." И какой-то казак, попавшийся на глаза писателю - шёл против потока в поисках после ранения своих.

Лавриненко (из кубанской станицы Бесстрашной, 52 немецких танка за 2,5 месяца 1941 г.) один не бросил свой танк в отступлении, найдя где-то горючее. Как не бросали боевого коня.

Думаю, и это казачье, боевое формировало русский национальный характер.

Сергеев_ЮВ

http://frontiers.nsc.ru/index.php?id=832&f=1&showcoll=15&start=1&m=a