Водные, конные, пешие маршруты.

peshkov62

Первое посольство, которое проследовало в Пекин через Забайкалье, в 1670г. возглавил нерчинский казачий десятник Игнатий Милованов. Милованов "со товарищами" ехал в столицу Китая через Маньчжурию, проложив тем самым новый маршрут для русских посольств. Он пролегал от Нерчинска до Аргуни в районе Цурухайтуя до рек Ган и Хайлар, затем через Большой Хинган и по долине р. Ял к р. Нонницзян, где был г. Наун. Затем путь поворачивал на юго-запад и через юго-восточные районы Монголии вел к Великой китайской стене. Этот путь был намного короче селенгинского, и при благоприятных обстоятельствах его преодолевали за полтора месяца. Впоследствии он и был узаконен Нерчинским договором 1689г.

Царское правительство принимает решение направить в Пекин полномочное посольство, назначив его главой известного дипломата, переводчика Посольского приказа Николая Спафария. Главной целью посольства Спафария было установление регулярных дипломатических и торговых отношений с Цинской империей, и поиски наиболее удобных путей в Китай для посольств и торговых караванов.
Прибыв в Нерчинск, посол отправился в Китай новым, проложенным еще И. Миловановым путем через Маньчжурию.
Царская казна пыталась препятствовать самовольным поездкам торговых людей в Китай, так как последние уклонялись от уплаты торговых пошлин и конкурировали с государственной торговлей. Поэтому вскоре последовала правительственная грамота, обязывавшая всех сибирских жителей и приезжих из русских городов "всяких чинов людей", возвращавшихся через Даурию из Китая и ходивших туда "без указу великого государя и без грамот", останавливать и все товары у них отбирать в казну. Ездить в Китай разрешалось только с царской проезжей грамотой.
Создав благоприятные условия для русско-китайских торговых отношений, Нерчинский договор 1689г. вновь подтвердил это правило своей пятой статьей: "Каким-либо ни есть людем с проезжими грамотами из обоих сторон для нынешние начатые дружбы для своих дел в обоих сторонах приезжати и отъезжати до обоих государств добровольно и покупать и продавать что им надобно, да поведено будет" [Сборник договоров, 1889].
Нерчинский договор узаконил маршрут, которым уже с 1670г. пользовались нерчинские казаки, торговцы, дипломаты и путешественники.

Направляясь в Китай, русские купцы добирались в Пекин через Даурию: от Иркутска, через Байкал вдоль р. Уды. по рекам Чите, Ингоде, Шилке к Нерчинску, а от него по Шилке и Аргуни в район Цурухайтуя и через Маньчжурию в Пекин. От Нерчинска до Пекина можно было проехать и сухим путем, минуя Шилку, Унду. Газимур, Борзю — также к месту расположения Цурухайтуя. Не трудно понять, что уже в последней четверти XVII в. Нерчинск приобретает значение крупного центра русско-китайской торговли. Процветание торговли здесь продолжалось до начала XVIII в., когда Селенгинск, а затем и Кяхта отняли у Нерчинска приоритеты в торговле с Китаем.
Уважаемые форумчане! По каким конкретным местам проходил маршрут задался я вопросом на территории Оловяннинского района.
Проезжая по предполагаевому пути маршрута Нерчинск - Цурухайтуй уяснил, что на месте нынешнего Караксара останавливались караваны и отдыхали. Вблизи Караксара было найдено старинное бурятское кладбище. Значит рядом стояли "юртошные буряты". В Караксаре еще стоит большое здание церкви Николаю Чудотворцу. Жители говорят - этой церкви - 300 лет. Сохранились два дома купеческих по меркам Забайкалья и города Нерчинска очень большие. Раньше на форуме отмечалось поселение Усть-Уленуйское на реке Усть-Улятуй рядом у впадения в реку Онон... Побывал на предполагаемом месте поселения. На погосте есть могилы купцов с богато оформленными памятниками как мраморного, так и железного исполнения. Конечно памятники с датами первой четверти XIX столетия. Обратил внимание на главный вопрос: что-же здесь делать купцам Караксарского и Усть-Уленуйского поселений у берегов Онона?
Першин - Караксарский был проводником Экспедиции русского географического общества.
По рассказам караксарцев именно Першин основал Нерчинское уездное училище.
Хороший друг декабристов. Вели разговор о декабристах на сайте с Альбертом, читал много об этом у других форумчан. Разгадка вот она...

taiohara

Не могу ничего добавить из сведений по Вашему сообщению. Но тему хочу поддержать.

На протяжении двадцати лет в небольшом промышленном городе Шелехове работает Объединенный туристско-краеведческий экспедиционный клуб «Наследники».

Ребята совершают, среди всего прочего, и историко-краеведческие походы.

Публикую их рассказ о "декабристском маршруте" из Читы в Петровский Завод.

начало путешествия от Михайло-Архангельской церкви в Чите

Художник-декабрист Бестужев Николай Александрович Церковь в Чите

ДОЖДЛИВЫМ августом 1830 года декабристы вышли из Читинского острога, чтобы дойти до конечного пункта - Петровского завода.

Этот дальний путь в 600 верст они прошли без кандалов за 48 дней, включая дневки и переходы. Многие декабристы вели дневники, писали великолепные пейзажи, рисовали птиц и растения, а также делали описания проходимых населенных пунктов.

В нашем распоряжении было семь акварелей и шесть описаний маршрута, благодаря которым удалось с наибольшей вероятностью определять места стоянок и детальный маршрут декабристов.

Первой остановкой на пути декабристов стал берег реки Ингода, недалеко от деревни Черная. Первый день перехода для декабристов был самым тяжелым. Михаил Бестужев в своем дневнике оставил запись:
"Этот трудный переход в такую погоду нас измучил ~ все думали только о спокойствии, я тоже, даже забыл полюбоваться природою, на которую в первый раз мог взглянуть не через железные решетки тюрьмы... Природа была угрюма".

По акварели В.П. Киреева мы нашли место первого ночлега декабристов. Это впадина у реки Ингода и возвышающая над ней терраса. Старый заброшенный тракт по-прежнему используется местными жителями. Местами сохранилась и бревенчатая кладка в три наката.

у реки Ингоды

На другом месте отдыха декабристов - станции Шакшинская в 1830 году было шесть юрт.
В дневнике Михаила Бестужева запись: "Любовались Шакшинским озером. Юрты наши на сыром месте... Прекрасные картины природы, сменяющие одни других, новая природа, новые лица".

Это сырое место мы нашли у реки Жипковщина. Сейчас здесь стоит деревня Шакша в 60 дворов с магазинами, почтой и аптекой. Через километр - большое село Беклемишеве.

На границе между сёлами два памятника. Первый - землякам, погибшим в Отечественной войне, второй - братская могила времен гражданской войны, в ней похоронено 144 партизана из отряда Николая Ананьевича Бурлова.
Члены клуба "Наследники" с 1986-2000 гг. прошли более 2500 километров по пути отряда Бурлова, начиная от села Невон Чунского района Иркутской области.
Сейчас история гражданской войны стала "немодной". Но ребята справедливо считают, что в тысячелетней истории России важно и достойно памяти все.

6 апреля 1920 года в селе Беклемишево отряд попал в окружение и был разбит. Нам известны только семь фамилий из погибших здесь. Участники экспедиции навели порядок на братской могиле, а к четырёхгранной конусообразной стеле прикрепили барельеф Сергея Ананьевича Бурлова, брата командира отряда. В трагический день он с группой бойцов прикрывал отход партизанского отряда. Всю группу каратели изрубили.

Неожиданно от местных жителей узнали ещё об одной братской могиле, где лежат двадцать партизан. Нашли ее и привели в порядок.

НАШ путь продолжается по старому тракту. Тайга безлюдна. Михаил Бестужев записал в дневнике: "Шли по берегу большого Яравнинского озера. Прошед 10 верст, сделали привал. Собирали на берегу сердолики".

Нам также посчастливилось найти эти сердолики, камни, символизирующие любовь.

Далее по маршруту предстояло посетить село Укыр, где останавливались декабристы. В нем было "небольшое Укирское озеро, при котором и село с каменной, но бедной церковью" (так писал о селе Михаил Бестужев).

Укир встретил нас печальными глазницами заброшенных домов. Сейчас в нем проживает около 100 жителей. На месте "каменной, но бедной церкви" потом была построена школа, от которой сейчас не осталось даже фундамента, а озеро давно высохло.

Идя по маршруту, знакомились с очень интересными людьми. Вблизи села Можайка краеведов-туристов застала непогода, и пришлось бы нам тяжело, если бы не доброта и гостеприимство местных жителей.

В своё время Михаил Бестужев писал: "Что за добрый народ эти буряты!".
Вот мы в Можайке. Надолго запомним тепло сторожки Баторжагала Жансанова. Он потчевал нас домашним сыром, маслом и молоком.

Здесь "наследники" посетили Эгитуйский дацан.

В селе Эгита нам показали дом купца, в котором останавливалась Мария Волконская, следовавшая за мужем в Петровский завод. Сейчас в этом доме начальная школа с музеем.

peshkov62

taiohara, Вот это молодцы! Сколько добрых дел сделано. Поздравляю всех участников с успешным окончанием дела! Так Держать!

peshkov62

taiohara, Это как раз в тему Першин - Караксарский был отличным другом Бестужевым. Першин взял псевдоним по своей малой Родине - Караксарский. Караксар - это место отдыха посольств и караванов на пути в Китай и обратно до Нерчинска.

taiohara

Хорошо, что это близко к Вашей теме.
Меня тоже порадовала этот не просто экскурсионный поход, но и "делательный" (чего ох как сейчас не хватает!)
Ребята не просто "гуляют", но и пытаются по мере сил, что-то сделать.

А ещё они зарисовывают и фотографируют по пути те места, которые разыскивают сейчас многие посетители этого форума.

Ниже окончание их публикации:

ТАК, изучая историю сел и деревень, добрались мы до города Улан-Удэ. Отдохнули, привели в порядок себя, свои вещи и отправились на экскурсию по городу.

А на следующее утро снова в путь.

Нам удалось побывать в селах Тарбагатай, Хара-Шибирь, Мухор-Шибирь, Десятниково и многих других.

В Петровске-Забайкальском "наследники" встретились с местными краеведами, экологами, посетили музей декабристов, дом-библиотеку и могилу декабриста Ивана Ивановича Горбачевского, некрополь декабристов.

Постояли у могилы Александры Григорьевны Муравьёвой. Она была в числе жён декабристов, добровольно приехавших первыми на каторгу к мужьям. Прах ее покоится рядом с могилами дочери Оли и сына декабристов Фонвизиных - Иваном. У часовни находятся и могилы декабриста Александра Семёновича Пестова и первого коменданта тюрьмы генерала Станислава Романовича Лепарского.

Поднялись на сопку, на вершине которой декабрист Михаил Лунин установил католический крест. С этой сопки писал свои акварели Николай Бестужев.

Всего 18 августовских дней, но они стали для ребят как бы началом новой жизни. Многие потом написали, что вынесли из этой экспедиции настоящую, не показную любовь к родине.

"Наконец-то Петровск-Забайкальский - конечная точка маршрута!

Как же еще хочется побывать в селах и деревнях! Хотя бы раз! Так хочется побольше всего узнать, увидеть и заканчивать экспедицию приходится с чувством сожаления" - пишет Мария Сорокина, участница экспедиции.
Сейчас туристы-краеведы готовятся к выступлениям на предстоящих конференциях.

Михаил САПИЖЕВ, начальник экспедиции,
Любовь ИГОШЕВА, ЦРТДЮ,
Анастасия СЕМЕНОВА, шелеховская гимназия.

http://nasledniki.narod.ru/pub02.htm
http://nasledniki.narod.ru/index2.htm

peshkov62

taiohara, Вот чего нам не хватает, так это связи времен. Здесь мы попали в точку. Начало есть...

taiohara

Какой молодец у них руководитель - это же надо было организовать, взять на себя ответственность.

peshkov62

Маршрут почты от г.Нерчинска до Николаевска на устье Амура. Середина XIX столетия.

… 14. Усть-Стрелочная станица; 15. Покровская; 16. Амазар; 17. Игнашино; 18. Сгибнева; 19. Свербеева; 20. ст.Рейново; 21. Албазин; 22. Бейтонова; 23. Пермикино; 24. Толбузино; 25. Ольгино; 26; Кузнецовка; 27. Аносово; 28. Кумарская; 29; Казакевича; 30; Карсакова; 31. Бибикова; 32. Благовещенск; 33. Айгун кит.; 34. Низменная; 35. Константиновка; 36. Сычевская; 37. Пояркова; 38. Куприяновка; 39. Скобельцына; 40. Иннокентьевка; 41. Касаткино; 42. Пашкова; 43. Раддевка; 44. Помпеевка; 45. Екатерино-Никольская; 46. Пузино; 47. Нагибова; 48. Добрая; 49. Квашнина; 50. Дежнева; 51. Михайло-Семеновская; 52. Воскресенская; 53. Степановка; 54. Головина; 55. Вознесенская; 56. Петровская; 57. Луговая; 58. Спасская; 59. Новгородская; 60. Хабаровка. (30-2-158л.172-172об.)
До сих пор не установлен в Чите верстовой столб от Читинского почтампта по улице Бутина...

peshkov62

Петр Иванович Першин родился в селе Караксар (ныне Оловяннинский район) в в 1835 году. Он и псевдоним взял "Караксарский". Для этого были веские причины - Караксар место отдыха и стоянка на протяженном царском и торговом маршруте Нерчинск - Аргунь. Здесь всегда содержали огромное колличество верблюдов для перевозки грузов туда и обратно. Караксар находиться на берегу Онона. В Караксаре до сих пор стоят купеческие дома, амбары да и сам молодой Петр служит в купеческих конторах. В Караксаре жили проводники путей - сообщений и маленький Петр с детства проезжал и знал свою малую Родину.
По роду своей службы Петр бывает в Селенгинске, Петровском Заводе. Человек коммуникабельный, грамотный, умеющий выслушать он вскоре становиться хорошим другом декабристам М.А.Бестужеву и И.И.Горбачевскому.
Беседы, просто разговоры давали тему для размышлений - "пионеры свободы давали нам подъем духа, электризовали нас".
Петр Иванович принимает участие в выпуске первой забайкальской газеты -"Кяхтинский листок". Сподвиг его на это - Бестужев. Вот нам открытие по Первой газете Забайкалья и Петре Ивановиче Першине.
Першин жил в США и Китае. Близко знал Г.Н.Потанина, адмирала С.О.Макарова., В.И.Вагина и других видных писателей и ученых.
В Иркутском художественном музее есть портрет П.И.Першина - написанный его дядей - нерчинским художником П.Н.Румянцевым.
Где-то во Владивостоке находятся бумаги П.И.Першина. Неутомимая труженица, заведующая библиотекой села Караксар Анна Константиновна Подгорбунская с молодых лет (середина 1985 годов) ищет и находит материал по крупицам.
Мы рассматривая с учасником сайта Альберт село Караксар нашли множество подтверждений:
- долговременная стоянка с местами отдыха
- купеческая торговая слобода
- перевалочный пункт с базой хранения
Смотрите фото сделанное Альбертом.

taiohara

Освоение русскими Америки.
(Особенно для VEGa, который собирает сведения по Барановым.)

......Радищев знал книгу Шелехова, которую за 80 копеек можно было купить тогда в Суконной линии или в «Аничковом доме». 14 ноября 1791 года Радищев встретился с Шелеховым в Иркутске, куда «Колумб Российский» приехал из Охотска. В то время Шелехов мог рассказать Радищеву о первых подвигах Александра Баранова на берегах Нового Света.

За год до встречи с А. Радищевым русский Колумб встретился в Охотске с невысоким, но крепким, как железо, человеком, которому тогда шел уже пятый десяток. Это и был Александр Баранов, выходец из Каргополя, купец, грамотей самоучка, изобретатель. Любимой книгой его сделались «Путешествия Кука». Немирные чукчи незадолго до этого разграбили товары Баранова в Анадырске, вконец разорили его предприятие.

До торговли в анадырской тундре Баранов занимался делами по питейному откупу, но они тоже не принесли ему ничего, кроме убытка. Шелехову удалось уговорить этого предельно честного и твердого человека ехать управлять делами компании на Кадьяке и Аляске.

15 августа 1790 года в магистрате города Охотска, стены которого были украшены гербом с изображением двух якорей и морского штандарта, был заверен договор Шелехова с Барановым.

«...Мы, нижеподписавшиеся, рыльский именитый гражданин Григорий Иванов сын Шелехов, каргопольский купец, иркутский гость Александр Андреев сын Баранов постановили сей договор о бытии мне, Баранову, в заселениях американских при распоряжении и управлении Северо-восточной компании, тамо расположенной...» —

читаем мы в этом договоре.

«Зиму я проводил в чувствительной скуке», — писал вскоре Баранов в Охотск.
Мне довелось изучать отчет Баранова о его плавании на Кадьяк, найденный в вологодском архиве Шелехова. Корабль «Три Святителя», на котором следовал Баранов, потерпел крушение в бухте Кошигинской па Уналашке. Здесь Баранов пережил- жестокие бедствия. Он голодал: разговеться ему удалось куском гнилой китовины. Ранней весной на Уналашке, в Кошигинской бухте, умер Потап Зайков. Вероятно, Баранов одним из первых бросил комок мерзлой земли в могилу знаменитого мореплавателя.

Весной 1791 года Баранов строил байдары па Уналашке. Дмитрия Бочарова — подневольного участника похода Беньовского в прошлом — Баранов послал отсюда для описи берегов Аляски. Удивительный байдарочный поход Бочарова продолжался всю весну и лето. Баранов и Бочаров разделились в Иссанаханском проливе, в виду берегов Аляски. Бочаров прошел по северному берегу полуострова Аляска.до реки Квийчак. В пути у него изопрели байдары, и Бочаров не смог пойти водой к Аглемютскому берегу. Тогда спутники отважного штурмана взвалили байдары на свои плечи и пошли через горы на другую сторону полуострова.

Но свидетельству одного историка этого похода, Бочаров возвратился на Кадьяк

«не прежним путем, а через не исследованный еще до того времени перешеек и таким образом открыл кратчайший путь с северного берега Америки на южный, в одну из бухт этого берега, отстоящую от отрова Кадьяка, через Кенайский пролив, не более, как на семь миль...»

Короче говоря, Дмитрий Бочаров со своими удальцами пересек полуостров Аляску, таща на себе байдары и припасы. В Кенаях бочаровцы починили байдары и на них приплыли к Кадьяку. Баранов к тому времени уже прибыл на Кадьяк.

В первый год жизни на Кадьяке Баранов был занят сбором сведений о появлении испанских кораблей в водах Аляски. Баранов виделся с тем самым офицером «Рагужской республики», который служил переводчиком на судах испанской эскадры. Переводчик— серб — был расположен к русским. Он рассказал, что испанцы собираются занять никем не заселенные места к северу от залива Сан-Франциско, опасаясь того, что кто-либо из европейцев захватит эти области.

Боевое крещение Александр Баранов получил летом 1792 года, когда на материке Аляски на его отряд напали индейцы-колоши, пришедшие с мыса св. Ильи. Рубаха Баранова была в этой битве проколота индейским копьем.

А Радищев был еще в Иркутске, когда там были получены письма Баранова, извещавшие о событиях первого года его жизни в Новом Свете. В Иркутске великий изгнанник узнавал у мореходов и бывалых людей подробности жизни и быта чукчей, курильцев, алеутов, изучал деятельность русских на севере Тихого океана, собирал сведения о торговле тихоокеанскими мехами в Кяхте. Радищев писал из Сибири, что лучший пушной товар добывается на Алеутских островах.

Если заглянуть в старые бумаги, то можно узнать, что на Алеутских островах с 1747 по 1791 год было добыто дорогой пушнины на 6 310 756 рублей. За это время в водах архипелага побывало более 70 купеческих кораблей из Камчатки и Охотска. Бобровый промысел, добыча иной морской пушнины расширялись по мере продвижения русских вдоль побережья. Нового Света к калифорнийской стороне. Барановские промышленники в поисках морских бобров плавали далеко за Якутатский залив.

...Александр Баранов еще в 1792 году обошел на кожаной байдаре вокруг всего острова Кадьяка, осмотрел русские поселения и стал составлять «топографическое описание» острова. Он решил перебраться из гавани Трех Святителей в другой залив Кадьяка и там заложить столицу Русской Америки.

Баранов возвел Павловскую крепость на высоком берегу Чиннакского залива, где росли корабельные леса. Из новой крепости было удобнее управлять Русской Америкой и ее заливами; Аляска была ближе к Павловской крепости, чем к гавани Трех Святителей.

В мае 1793 года Баранов пошел покорять чугачей. С ним был отряд — тридцать русских и сто пятьдесят кадьякских «коняг» на их легких байдарках. Ему удалось подчинить всех туземцев. После этого русские увидели европейский корабль. Это было судно «Феникс», принадлежавшее Ост-Индской компании. Командовал им капитан Мур. Он торопился в Кантон и Манилу; в Чугацкий залив Мур зашел, чтобы сменить мачты. Вот когда встретились флаги Американской компании Шелехова и Ост-Индской компании, и встретились в водах Нового Света. Мур дружески обошелся с Барановым и даже подарил ему индейца Рычага, а когда расставался — проводил русских пушечным салютом. Баранов увез индейца Рычага на Кадьяк, где он вскоре обучился русскому языку и стал переводчиком при встречах Баранова с английскими мореходами.

Тем же летом по побережью Америки за мысом св. Ильи было расставлено и зарыто тридцать столбов и досок с русскими гербами и надписями. В корабельных лесах Чугацкого залива, как по щучьему велению, застучали русские топоры. Росли груды золотистой смоляной щепы. Баранов сам помогал ссыльным мастеровым валить лес для построек. В новой Воскресенской гавани вырастала первая русская верфь.
Здесь Баранов поселил десять семей сибирских хлебопашцев. И хотя всеми делами на новой верфи ведал корабельный мастер Шильдс, бывший поручик Екатерининского полка и англичанин родом, Баранов следил за рождением корабля. Он сам варил изобретенный им какой-то особый состав из китового жира, охры и еловой серы. Так был выстроен трехмачтовый корабль «Феникс» длиною в 73 фута, грузоподъемностью в 180 тонн...

1794 год был богат событиями. Сто пятьдесят русских обитателей Кадьяка во главе с Барановым с нетерпением ожидали прихода кораблей из Охотска.

Всю зиму Баранов провел в разных преобразованиях, которые он проводил на Кадьяке. Вспомнив свои прежние опыты по химии, он добывал скипидар, гнал водку из местных ягод, варил какой-то настой от цинги. Затем он проводил перепись туземцев, собирал разные редкости — окаменелости и образцы руд — и прилежно читал книги. Жизнь Баранова была несколько омрачена раздорами промышленных. Передовщики и мореходы компании Лебедева-Ласточкина не уживались с шелеховцами. Даже Степан Зайков, брат доблестного Потапа, труды которого отмечались Российской Академией наук, был уличен в «богопротивных, бесчеловечных, дерзких и беспорядочных поступках», и сделался в глазах Баранова «сообщником в деяниях распутных людей».

Были даже случаи, когда лебедевцы брали в плен людей Шелехова, и Баранов ходил их выручать. Весной 1794 года «Пизарро Российский» — так себя часто называл Баранов — произносил увещевательную речь перед промышленными. Он вдохновенно рассказывал им легенду о скифском царе и его сыновьях (это он сказал своим сыновьям, что переломить одну стрелу легко, попробуй переломить пук стрел) и призывал к единению.

«Всякое царство, всякий град, всякая семья, дом или общество, разделившись на части, падает...» — заключил он свою речь.

Баранов был строг и требователен, по справедлив. Он долго не мог простить Герасима Измайлова, который в том году переметнулся в компанию Киселева и вместе с киселевцами стал добывать котиков на островах Прибылова. Зато он поощрял и приближал к себе всех тех, которые бескорыстно совершали свое дело в Новом Свете.

Он сочинил песню «Ум российский промыслы затеял», ставшую гимном русских открывателей Аляски. Песня эта гремела на праздниках, которые устраивал Баранов в честь какого-либо большого события.
В первые годы он носил на груди панцирь, подобно Ермаку или Пизарро.

Весной два смелых бараповца — Егор Пуртов и Демид Куликалов — пустились в поход. С ними шел большой отряд: тысяча чугачей и аляскинцев на пятистах байдарках и десять русских людей. Они доходили до залива Льтуа, в область горы Доброй Погоды, где светятся вечные ледники, края которых погружены в морскую воду. В пути Пуртов промышлял бобров, бился с индейцами и захватил пятнадцать аманатов.

Две тысячи бобровых шкур добыл Егор Пуртов в дальних водах. Кроме того, он уговорил индейского тойона следовать за русскими, чтобы показывать им новые берега за мысом св. Ильи. Пуртов и Куликалов в этот свой поход проникли к устьям Медной реки (Атны), которая прорывалась через дикие Чугацкие горы. Они побывали в двух устьях Медной и даже поднимались вверх по ее течению. Так они утверждались на подступах к неизвестной еще стране, о которой ходили упорные слухи, что она богата медной рудой. Болота и ледники в дельте Медной делали плавание Пуртова опасным, но он благополучно закончил свой поход в низовьях реки.

Настойчивый Пуртов, — судя по фамилии устюжанин, ибо род Пуртовых существует и поныне в Великом Устюге,— добыл много новых сведений об Якутатском заливе. Обо всем этом он спешил доложить Баранову, который в то время приплыл в Чугачи. Но тут Пуртов совершенно неожиданно встретился с Джорджем Ванкувером. Британский морской офицер Пзджет с корабля «Discovery» свидетельствует, что Егор Пуртов «вообще во всех поступках своих высказывал благородство, дающее право ему занимать в гражданском обществе более возвышенное место нежели то, какое судьба ему предназначила». Пуртов рассказал англичанам все, что считал нужным об Аляске и Алеутских островах, скромно показал свою карту, вежливо уклонился от ответов па некоторые вопросы. Он передал англичанам золотую часовую цепь с подвесками — печатками, найденную им у индейцев. Это была печальная память о каком-то британском мореходе, погибшем в индейском плену.

Джорж Ванкувер очень хорошо отзывается о русских людях, которые встретили его в проливах Нового Света. Британские моряки были поражены тем, с какой смелостью и ловкостью русские плыли на байдаре по просторам Кенайского залива среди движущихся майских льдин. Англичане видели здесь шелеховцев и лебедевцев. Они жили в своих крепостях, построенных на скалах, в домах с деревянными кровлями. Русский флаг развевался на крутом утесе, на помостах стояли медные фальконеты. Англичане побывали в нескольких русских поселениях Кенайского и Чугацкого заливов. Спутников Ванкувера угощали вяленой рыбой, китовиной и клюквой.

Сам Ванкувер посетил крепостцу, где начальствовал Степан Зыков. Он увидел там два десятка хижин и большую общую казарму, окна которой были затянуты китовыми пузырями.

Джонстон, офицер с ванкуверовского «Чатама», вел опись южной части Чугацкого залива. Он видел большие кресты, расставленные на побережье людьми Баранова и Лебедева-Ласточкина. Лебедевцы пригласили офицера к себе в Нучек. Вход в селение, расположенное па узком полуострове в низине, стерегла батарея из трех пушек; на берегу на «обсушке» стоял русский галиот; фальконеты и пушки были видны на корабле. Петр Коломинов, начальник селения, подарил Джонстону морскую карту.

Англичане наблюдали простую и мужественную жизнь покорителей Нового Света. Они побывали в хижине бесстрашного сибирского поселенца, жившего на берегу небольшого залива среди чугачей, далеко от места, где за высоким частоколом находились его остальные товарищи. Ванкувер видел туземцев, окруживших «Чатам».

«Многие из них говорили по-русски, и, судя по тому, что мы поняли из их разговоров и знаков, казалось, что они весьма привязаны к русским»,— писал Ванкувер.

С англичанами тогда встречался один из самых заслуженных покорителей Аляски — Василий Малахов, управлявший восьмииушечным шлюпом. Сам Баранов счел неудобным навязываться Ванкуверу, хотя находился в то время недалеко от английских кораблей. Он лишь послал в подарок сподвижнику Кука свежей камбалы.

Егор Пуртов, поддерживавший все это время отношения с англичанами, мог передать Баранову все то, что он узнал из рассказов Ванкувера. А Ванкувер к тому времени успел не раз побывать в Нутке, где он вел переговоры со строптивым испанским начальником Квадрой о том, чтобы исследовать пролив Жуан де Фука и описать па большом протяжении северно-западный берег Америки. Ванкувер счел необходимым выдать Пуртову письмо, в котором он по справедливости оценил все достоинства этого отважного человека.

В 1794 году на Кадьяк прибыли на корабле из Охотска новые люди. В архивах сохранились имена некоторых из них. Вот «горной науки унтер-офицер» Дмитрий Тарханов, первый геолог Аляски, записки которого считаются величайшей редкостью. За ним следует отец Ювеналий, монах из Кадьякской миссии — бывший горный офицер Яков Федорович, принявший постриг в Невском монастыре. Это он, засучив рукава рясы, вместе с Барановым добывал первый каменный уголь в Кенайском заливе и плавил железную руду.

Прибыл на Кадьяк и прапорщик Чертовицын, начальник воинских сил Кадьяка и всей Аляски, «для ограждения заселения от нападения диких».

С корабля «Св. Екатерина» сошел также Иван Поломошный, «геодезист», участник первого русского посольства в Японию, которое снаряжалось при участии Григория Шелехова. В списке вновь прибывших можно найти и имя скромного героя Аляски — слесаря Ивана Матвеевича Щукина, строителя Якутата и Ново-Архангельска, пробывшего на разных работах по 1803 год.

Всего на Кадьяк прибыло на трех кораблях сто пятьдесят промышленных, тридцать семь хлебопашцев из сибирских, вологодских и архангельских крестьян, монахи, мастеровые, мореходы. С кораблей сгружали рогатый скот и пушки, съестные припасы и книги, железо и канаты с якорями...

В своем новом доме в Павловской гавани Баранов разбирал груду писем, полученных от Шелехова. Именно в 1794 году Шелехов учредил уже в Иркутске контору своей «Северо-Американской компании». Ему помогал приказчик компании, просвещенный купец А. Е. Полевой, отец известного Николая Полевого, современника Пушкина.
Встречался часто Шелехов и с Эриком Лаксманом, вдохновенным ученым, поддерживавшим многие шелеховские начинания. Илимский изгнанник при встрече с Шелеховым говорил ему об аббате Рейнале, о его знаменитой книге «Философическая и политическая история о заведениях и коммерции европейцев в обеих Индиях». В библиотеке зятя Шелехова — Михаилы Булдакова — была книга крыловского «Санкт-Петербургского Меркурия» за 1793 год, где был напечатан отрывок из Рейналя «Об открытии Америки». Рейыаль и Дефо, книги Кука, «Всемирный путешествователь» де ла Порта, труд Солиса о завоевании Мексики и еще много подобных книг были известны Баранову, Шелехову и их сподвижникам.

Книга самого Шелехова к тому времени выдержала два издания, была переведена в Европе. И Александр Баранов признавался, что он тоже начал писать книгу о своих приключениях, но бросил писание, узнав об успехе шолеховской книги. В каких архивах лежит рукопись Баранова?..

Вся деятельность Шелехова покоилась на просвещенной основе. Он знал подвиги своих современников Самуэля Гирна, Александра Мекензи и Грея в пустынях Нового Света. Восточная часть дальнего севера Америки в те годы считалась еще мало исследованной. В июле 1792 года Александр Мекензи прошел по материку Америки с востока на запад, преодолел Скалистые горы и близ побережья Тихого океана оставил киноварную надпись:

АЛЕКСАНДР МЕКЕНЗИ, ПРИШЕДШИЙ ИЗ КАНАДЫ СУХИМ ПУТЕМ.

Поход Мекензи вдохновил Шелехова, и в 1794 году он не только составил, но и стал осуществлять план огромной экспедиции на северо-восток Америки.
П. Усов, исследовавший деятельность Шелехова, пишет, что «Колумб Российский» послал девяносто русских промышленников, приказав им «отыскать проход в Баффинов залив, хотя бы через сушу». Это значит, что шелеховские храбрецы должны были пройти материк Америки с запада на восток, следуя по самым гиблым местам. Мы ничего не знаем о том, чем кончился этот удивительный поход, но тот же П. Усов свидетельствует, что и в 1795 году по тундрам Америки к востоку пошли еще тридцать посланцев Шелехова. Удивительны судьбы некоторых русских людей! Рыльский мещанин, учившийся грамоте по псалтырю, берется за задачу, которая только много лет спустя оказалась по силам крупнейшим ученым исследователям.

Но мы оставили «Пизарро Российского» — Александра Баранова, бывшего сидельца по питейным сборам, за чтением писем Шелехова. О, как умели действовать и мечтать эти люди! Шелехов приказывал повелителю Аляски основать на Американском материке город Славороссию... В Славороссии должны быть широкие улицы, просторные площади, украшенные обелисками «в честь русских патриотов».

«...А для входа и для въезда сделать большие крепкие ворота, кои наименовать но приличеству «Русские ворота», или «Чугацкие», или «Кенайские», или иначе как, то есть «Слава России» или «Слава Америки»,— писал Шелехов.

И еще были в этом письме такие пожелания:

пусть американская столица Славороссия будет как можно больше заселена туземцами, «дабы множеством людей скорее и удобнее можно было все обработать и возделывать, через что и американцы скорее и удобнее приучатся к нашей жизни...» Хотел Шелехов, чтобы утром в Славороссии при подъеме флага били барабаны, играла музыка, чтобы славороссийский гарнизон был в мундирах и носил на портупеях штыки.

В этих письмах Шелехов и Полевой просили Баранова ускорить поиски руды на реке Медной.

Но на Кадьяке уже гудел пятипудовый церковный колокол, вылитый из аляскинской меди мастеровым Шапошниковым. В Павловской гавани отстроили деревянную церковь, обсадили ее деревьями.

Тихон Сапожников, спутник Шелехова, сеял ячмень; посеял фунт зерен — собрал полтора пуда. Прилежный Шильдс построил еще два корабля — «Дельфин» и «Ольга». «Феникс», прочно обмазанный по килю барановским смолистым составом, уже давно пенил аляскинские воды. На «Фениксе» вскоре был отправлен в Охотск штурман Герасим Измайлов с богатыми грузами морской пушнины.

Летом 1795 года Баранов впервые взял в руки парусный шкот и приборы для счисления долготы и широты. Он сам правил кутером «Ольга», направляя его бег в Кенайский залив. Скорбные вести ожидали там «Пизарро Российского». Индейцы с берегов реки Медной замучили старого шелеховца — Константина Самойлова, убили тринадцать промышленников компании П. С. Лебедева-Ласточкина. Баранов воздвиг новое укрепление в Кенаях, при реке Какну, на высоком правом берегу и назвал его редутом св. Николая.

Редуты выросли также и в Чугацком заливе, где власть над Нучеком принял Иван Кусков, будущий герой Калифорнии. Русские нашли уголь, железные руды, и, может быть, уже в 1795 году были замечены признаки золота близ редута св. Николая.

В это лето Баранов побывал на юге Аляски в Чильхатском заливе. Тогда это название никому ничего не говорило. Через сто лет, в дни золотой лихорадки, о Чильхате знал весь мир, ибо там начинался путь к Клондайку. Баранов подружился с индейским тойоном Чильхата. Во всяком случае, на Кадьяке он вскоре был занят приготовлениями даров для чильхатского вождя; кадьякские мастерицы шили байковый плащ с горностаями, колпак из плиса и нанизывали голубой бисер на нить длиною в десять сажен.

20 июля 1795 года в Иркутске скоропостижно скончался Григорий Иванович Шелехов. Ничто не предвещало его близкого конца. Еще в феврале он писал Ивану Голикову, знаменитому историку деяний Петра Великого, что он пошлет в Славороссию «патриотические труды» прославителя Петра. Еще недавно Шелехов горячо обсуждал планы путешествия из Иркутска в Тибет и Бухарию, куда должен был отправиться ученый И. Сиверс, планы предстоящего похода к берегам. Японии вместе с Эриком Лаксманом. Шелехов должен был заведовать торговой частью японской экспедиции. Весь Тихий океан представал перед взором Шелехова в последние дни его жизни. Он умирал склоненным над синими морскими картами. Незадолго перед смертью он писал о том, что русским следует возвратить себе Амур. В письме к Баранову он напоминал ему о Кантоне, где рано или поздно нужно будет начать торговлю. Бухария (Восточный Туркестан) и Тибет были для него, видимо, теми странами, где нужно было торговать после Кантона и Кяхты. Он хлопотал об учреждении русских консульств в Китае, Индии, Японии, на Филиппинах.

«Ум российский промыслы затеял»,— гремела в это время песня Баранова в Новом Свете.

Как бы отдавая последние почести Шелехову, Александр Баранов салютовал троекратным залпом из пушек и ружей, и в ледяных пропастях Якутата долго отдавались раскаты салюта.

В августе 1795 года отряд Баранова торжественно занял берега Якутатского залива. «Пизарро Российский» сам поднял здесь древко с флагом, увенчанное крылатым гербом.

Отныне вся эта область принадлежала России. Сквозь туман блестели ледяные потоки, низвергающиеся со склонов горы св. Ильи — Большой горы, на языке индейцев. Она была видна из губы Беринга. В Якутатском заливе была также бухта Разочарования — печальная память о том, как испанский мореплаватель тщетно искал здесь пролив между океанами. Сохранилось написанное рукой Баранова донесение о «приличной процессии» занятия Якутата в присутствии главного тойона местных индейцев Котчика.

Вскоре Гаврила Прибылов повез в Якутат первых поселенцев, но поход его окончился неудачей, и он возвратился на Кадьяк. Прибылов оставил на материке Аляски отца Ювеналия. Монах-геолог отправился к западу от Кенайского залива, в огромную и неизведанную страну, к водам большого озера, к огням вулкана Илиамна. Там Ювепалий был убит индейцами около озера Шелехова.

Потом умер Гаврила Прибылов, открывший для мира острова св. Георгия и Павла. В наше время на островах Прибылова мощная радиостанция передает в эфир свои позывные, и над островами кружат гидропланы со знаками Соединенных Штатов. Прибылов долго и честно служил Шелехову и Баранову, первым русским людям Нового Света.

Корабль, на котором плавал Прибылов — «Три Святителя»,— прославивший себя походом Шелехова, погиб и был выкинут жестоким штормом на берег Камышацкой губы. Только в 1796 году Баранову удалось доставить всех поселенцев в Якутат. На береговом мысу выросла казарма для промышленных, рядом с ней — магазин, кладовые. Русское население посетил индейский тойон Котчик. Кенайцы клялись русским в дружбе. Баранову оставалось теперь лишь выжить буйных лебедевцев из Кенайского залива и Нучека, где они сидели на шелеховских землях да еще бахвалились, что будут воевать с Барановым.

Поручик Яков Шильдс по приказу Баранова устремился на корабле «Северный Орел» к югу вдоль побережья Америки. Шильдс миновал Чильхат, неподалеку от которого в жерле потухшего вулкана рождается Юкон. «Северный Орел» шел мимо ледяных полей, сползающих в море. Огромные горы возвышались здесь над льдами, камнями, синими морскими просторами. Это побережье казалось одним из чудес мира. За Чильхатом открывались все новые и новые острова, освещенные пламенем вулкана. Как раз в то время извергал огонь вечный страж Ситхи — Эджкомб, или вулкан св. Лазаря. Он стоял, как горящий мыс, выдавшись в море. Так Шильдс в 1796 году достиг созвездия самых южных островов у побережья Аляски.

На западном берегу острова Ситха была гавань, свободная зимой от льдов и способная вместить чуть ли не целый флот. Вечный снег на горах, зелень хвойных лесов, живописные острова, отраженные в бесчисленных проливах,— такою была Ситха. Котлеян, вождь ситхинских индейцев, принес Шильдсу жалобу. Неизвестный белый, говорил тойон, грабит индейцев. Он вымогает бобров, заковывает людей племени ситка в кандалы. Это был, как оказалось, пират Барбер на корабле «Артур». Шильдс встретился с ним в заливе Креста.

«Северный Орел» пошел к Кадьяку, прямо на огни чудовищных маяков. Вулканы, некоторые высотою как Монблан, показывали путь к северу от Ситхи.

На следующее лето боцман Тихон Сапожников, который так ревностно возделывал ячмень на Кадьяке, совершил подвиг, суть которого осталась тайной до наших дней. На промысловом судне «Зосима и Савватий» в погоне за морским зверем он потерял счисление и заплыл так далеко на юг, что от тропической жары стала таять смола на бортах корабля. Никаких признаков земли и островов Сапожников не видел все время, пока его корабль носило в неизвестном просторе.

Наконец Сапожпикову удалось возвратиться в знакомые места, и он добрался до Афогнака. Баранова боцман Сапожников уверял, что корабль уцелел от гибели благодаря чудодейственной силе старинной иконы, которой дружно молился весь экипаж в дни, когда корабль било штормами в неведомых водах. Но где именно побывал Сапожников — это так и осталось вечной загадкой.

...В те годы русское общество продолжало следить за подвигами тихоокеанских мореходов. Гавриил Державин сочинил четыре строки, которые вскоре были высечены золотом на плите уральского мрамора — надгробии Шелехова:

...Колумб здесь Росский погребен,
Преплыл моря, открыл страны безвестны,
Но, зря, что все на свете тлен,
Направил паруса во океан небесный...

Державину вторил И. И. Дмитриев. Он тоже сочинил надпись на памятник Шелехову. Молодой В. Жуковский в стихах «Могущество, слава и благоденствие России» рисовал, как в бесчисленном сонме полунощных народов стоят и «бобром одетый камчадал» и «с секирой острой алеут...»

В 1797 году А. Радищев на пути из Сибири встретился со сподвижником Шелехова — командиром корабля «Св. Екатерина» Вас. Ловцовым. Еще из Илимска Радищев писал, что до него дошла весть о смерти Шелехова.

В Иркутске на доме, где жила вдова «Колумба Росского», Наталья Шелехова, была прибита вывеска с изображениями Меркурия, крылатого галиота и тех «дикарей», о которых Державин писал: «покрытые шерстью, рыбьей чешуей, одетые листьем и корой». Правда, на иркутской вывеске алеуты и индейцы были более похожи на себя...

Литеры, выведенные на вывеске, гласили:

Контора 1797 года
Главная Иркутская соединенная
Американская компания

В том же году в Охотске стал проходить службу мичман В. Штейнгель, отец которого хорошо знал Шелехова. Когда мы будем говорить о декабристах и их связях с Российско-Американской компанией, мы вспомним и об охотском мичмане.

В 1798 году люди П. С. Лебедева-Ласточкина покинули Нучек и Кенайский пролив. Дерзкий Степан Зайков и лебедевец Коновалов, когда-то грозивший Баранову войной, увели свои корабли «Иоанн Богослов» и «Св. Георгий», Лебедевцы оставили Аляску навсегда.

Тем временем отряд барановских промышленников добыл в проливах Ситхи более тысячи морских бобров.

Баранов начинал заселение Ситхи.

Василий Медведников, отважный шелеховский передовщик, пришел к Ситхе на корабле «Орел», осмотрел привольные места, и скоро на ситхинском побережье застучали топоры.

Вот они, драгоценные свидетельства того времени — большая пачка писем Баранова. Копии этих писем покоятся в моей «Тихоокеанской картотеке»; подлинники лежат в старинном архиве, найденном мною.

«Но предваряю вас наперед, чтобы приготовили дух свой к постоянной терпеливости, выслушав между многими здешними благополучными успехами и о несчастливых, немалую скорбь всем нам навлекающих и вам причинить могущих приключениях», —

так начинались эти письма «Пизарро Российского».

А приключений было много. Корабль «Орел», водимый штурманом Талиным, спускался на юг от Ситхи и доходил до острова Королевы Шарлотты. На обратном пути корабль погиб в Чугацком заливе. Погибло судно «Феникс», отправленное из Охотска на Кадьяк. Сто пятнадцать промышленников в Хуцновском проливе погибли самым обидным образом — после того, как поели мелких черных ракушек. В Якутате началось поветрие; много русских умерло от неизвестной болезни. Иноземные шкиперы стали продавать индейцам оружие и порох.

«Моряк искусный, но человек недобрый» — пират Барбер рыскал все время в аляскинских водах.

Но тем не менее двадцать русских промышленных и шесть женщин строили будущий город Ситху.
В июле 1799 года Александр Баранов сам прибыл туда. На пустынном берегу выросли дом для начальника, двухэтажная казарма с двумя «будками» для пушек, рыбные сушилки, баня и часть крепостной стены. Баранов зимовал на новых местах. Он жил сначала в изодранной палатке, потом в черной бане. Там Баранов занимался обработкой сведений о крае. С пером в руках он подсчитывал, сколько прибыли даст Ситха. Оказалось, что в десять лет здесь можно было бы добыть не менее ста тысяч бобров. По ценам в Кантоне эти бобры стоили бы самое малое 4 500 000 рублей. Зимой строители Ситхи стреляли сивучей и нерп и тем питались.

Весной к берегам подошло столько сельди, что ее не успевали ловить. Командир американского торгового корабля с удивлением разглядывал частоколы новой крепости, выросшей на скалах Ситхи. Бенгальский индеец Рычаг был постоянным переводчиком при переговорах Баранова с иноземными мореходами. Капитан Джемс Скотт из гавани Нью-Йорк, распивая с Барановым ром, предупредил его, чтобы тот опасался прихода испанского фрегата.

С индейцами Баранов старался завести хорошие отношения. К нему в черную баню и в новый дом начальника Ситхи приезжали три ситхинских тойона — Скаутлельт, Коухкан и Скаатагеч. Тогда и была написана бумага об уступке Ситхи русским. Василию Медведнжкову,— который был назначен начальником крепости, Баранов приказал строго-настрого ничего у индейцев даром не брать. Баранов собирал «игрушки», на которых воины племени ситка устраивали свои пляски.

В числе новых обитателей Сихти было несколько иноземных матросов. Они были, всего в числе одиннадцати человек, высажены с корабля в наказание за проступки перед капитаном. Трое из них пришли к Баранову, и «по добродушию россиян» были приняты на работу в новой крепости.

Мореход О'Кейн рассказал Баранову: среди капитанов кораблей, посещающих Аляску, ходит слух, что европейцы видели у туземцев бухты Букарелли (Бобровой) русскую одежду, подбитую лисьим мехом, и цветные лоскутья. Баранов полагал, что эти вещи — печальная память о людях Чирикова, убитых индейцами в 1741 году.

Баранов не знал еще о тех больших изменениях, которые произошли с компанией Шелехова и Голикова. Ее, как таковой, уже не существовало. Еще в 1798 году в Иркутске был подписан акт «о соединении двух компаний, а именно Шелехова и Голикова и Иркутской коммерческой Мыльникова с товарищи». Но не прошло и года, как образовалась Российско-Американская компания. Директором ее с титулом «первенствующего» был Назначен зять Шелехова — просвещенный купец из Великого Устюга — Михайло Булдаков. Второй зять «Колумба Российского» — блестяще образованный Николай Резанов, бывший начальник канцелярии Державина, также стал во главе Российско-Американской компании. Главная контора Компании была переведена в Петербург. В 1800 году о новой Компании писал «Политический журнал».

Наталья Шелехова, когда-то делившая с мужем опасности жизни на Кадьяке, была возведена в дворянское достоинство. Голубой щит герба Шелеховых сторожили по бокам два «американца», держащих якорь и жезл Меркурия.

Баранов был награжден золотой медалью. Но он не помышлял о наградах.

«Я бесчиновный и простой гражданин отечества», — писал он о себе. Он занял берега озера Шелехова (Илиам-на), послал Ивана Кускова для исследований на реку Медную, построил новые корабли, разведал богатства Нового Света.

В 1802 году весною Баранову донесли о плохом предзиаменовании: в Кенайском заливе и на побережье Аляски были пойманы белые лисицы. По мнению туземцев, нужно было ожидать несчастья.

В июне Иван Кусков близ устья Ледяного пролива видел падение метеора, который, подобно раскаленному ядру, промчался по ночному небу. Простодушные русские люди верили в эти тревожные приметы...

И вот высокое пламя поднимается над кровлями Ситхи. Пылают дом правителя крепости, сараи, корабль, стоящий у берега. Тойон Скаутлельт в красном суконном кафтане и лосином плаще стоит на пригорке против дома начальника. Он руководит кровавой резней. Воины племени ситка врываются в казарму, убивают Василия Медведникова и других русских, снимают скальпы с еще живых жертв. Русские пушкари падают замертво у своих медных единорогов. Индейцы бьют по русской крепости из пушек; рушатся острые частоколы, языки пламени пробиваются через окна Верхней казармы. Но что это?

В толпе индейцев, лица которых раскрашены графитом, а волосы осыпаны орлиным пухом, мелькают лица европейцев. Те самые матросы, которых Баранов определил на службу, которые лишь вчера ходили на добычу нерп и сивучей, теперь идут впереди индейцев, бросают зажженные пыжи на кровли Ситхи, окровавленными руками хватают бобровые шкуры. Разграблен склад мехов в Верхней казарме.

Истребив всех русских, находившихся в этот день в Ситхе, индейцы бросились в окрестный лес,— ловить женщин, собиравших ягоды.

Абросим Плотников, работный человек со скотного двора, восемь дней скитался с одним алеутом в дремучем лесу, скрывался в дупле. Он уцелел и сделался почти единственным свидетелем резни в Ситхе.

В эти страшные часы к берегам Ситхи подошел на корабле «Юникорн» черный корсар Барбер. Он принял к себе на борт трех русских беглецов из Ситхи, трех алеутов и восемнадцать женщин и детей. Вероломство Барбера перешло все границы. Скрывая следы собственного преступления, он схватил тойонов Котеляна и Скаутлельта и заковал их в кандалы. Барбер приладил веревочную петлю на нокрее, грозя повесить на ней тойонов, если они не отдадут мехов, награбленных в Ситхе. Бобровые шкуры Барбер немедленно прибрал к рукам. После этого Барбер нагло появился у Кадьяка, выставил двадцать пушек с борта корабля и потребовал с Баранова выкуп за пленных. Скрепя сердце, Александр Андреевич отдал пирату бобров, по крайней мере, на тридцать тысяч рублей, лишь бы выручить из плена русских людей и алеутов.

После этого Барбер ушел на Гаваи, где пьянствовал и хвалился тем, что скоро пойдет на Кадьяк и разобьет из пушек барановскую крепость.

Вскоре открылось, что Барбер был главным виновником ситхинской резни. Он заранее высадил у мыса Эджкомб своих матросов, подстрекавших индейцев к мятежу, дал тойонам пушки, ружья и порох. Больше того, Барбер с другими белыми пиратами привозил в южные проливы Аляски чернокожих рабов и продавал их индейцам. Он подбил тойонов Бобровой бухты к выступлению против русских. Барбер нанес большой вред русским делам на Аляске. Одновремнно с истреблением Ситхи индейцы напали на промысловую партию Урбанова в Кенайском проливе и перебили более девяноста звероловов-алеутов. Иван Кусков, бывший в то время возле Якутата, несколько дней бился с окружившими его индейцами-колошами, палил из пушек, скрываясь от пуль и стрел индейцев за завалами из срубленного леса.

В 1802 году было истреблено в разных местах Аляски более двухсот русских и алеутов. Барбер с мостика своего корабля любовался огнем пожаров, встающих над крепостями Большой Земли.

Но, несмотря на все эти бедствия, русский флаг развевался на деревянных, башнях одиннадцати крепостей Аляски. Двенадцатая крепость — Ситха — была еще в руках индейцев. Баранов готовился к бою за возвращение крепости. Он строил корабли, один из которых был назван «Ермаком».

Хотя Ситха была занята индейцами, русские не прекращали своих походов за бобрами в воды к югу от нее. Тимофей Тараканов и Швецов ходили на байдарах в Калифорнию. Они побывали в порту Сан-Диэго, доходили до Сан-Кентина, где добыли тысячу бобров.

Пират Барбер опять дал о себе знать. Один шкипер взял у Баранова двадцать пять алеутов якобы для совместного бобрового промысла и не вернулся обратно. Через некоторое время пресловутый Барбер привез этих алеутов на Кадьяк и стал вымогать за них выкуп. Алеуты не могли объяснить, где именно они скитались по милости шкипера, лишь потом выяснилось, что он оставил их в Калифорнии, где алеутов и подобрал Барбер. Пират взял с Баранова десять тысяч и удалился с Кадьяка.

Слава Баранова гремела по Тихому океану. В 1804 году о нем узнал Тамеамеа Великий, король и преобразователь Сандвичевых (Гавайских) островов. Он послал к Баранову гавайского поселенца Кларка с предложением завязать торговые связи с гаванями Океании. Баранов уже носил титул «Главного правителя Русской Америки», имел чин коллежского советника. Остров Ситха был назван в его честь островом Барахтова.

Летом 1804 года «Пизарро Российский», правя парусным шкотом грозного «Ермака», поплыл к мятежной Ситхе. В пути он бил бобров и замирял индейцев Якутатской области. На Ситху шел целый отряд кораблей: «Ермак», «Александр», «Ростислав», «Екатерина». На соединение с этой флотилией с Кадьяка вышла красавица «Нева», только что завершившая первый поход вокруг света.

Баранов высадился на берег и утвердился в брошенном индейцами селении, на высокой горе. Оттуда была хорошо видна крепость, где засели индейцы за толстыми степами из лиственничных бревен, с помостами для пушек. Главный тойон Ситхи Котлеян руководил обороной крепости. Баранов предложил ему сдаться, выдать пленных кадьяковцев. Но тойон, променявший дружбу с Барановым на барберовский ром, упорствовал и отвергал предложение о мире. Тогда Баранов пошел на приступ. Он бился с индейцами шесть дней. Рука его была прострелена насквозь. Наконец воины племени ситка оставили крепость. Баранов великодушно простил Котлеяну его измену и подарил тойону жезл с российским гербом, украшенный орлиными перьями. Русский флаг вновь развевался над островом Баранова.

Не прошло и года, как Ново-Архангельска и узнать было нельзя. Двадцать пушек стояло на турах новой крепости, за крепостными палисадами возвышался дом правителя, недалеко от него лежала площадь будущего города; посреди площади стояла мачта с флагом Российско-Американской компании. На берегу, ниже крепости, располагались лавки, кладовые, казармы с помостами для пушек, сушильни.

Неподалеку от поселка виднелся садик Баранова, окруженный частоколом; там проводил свой досуг «Пизарро Российский». На досуге он много читал. Когда-то, на пути из Охотска к Аляске, терпя бедствие на Уналашке, Баранов все сокрушался, что оставил в Охотске книгу «Путешествия Джемса Кука». Теперь он имел в своем распоряжении сотни книг. По приказу из Петербурга, по собственному рвению, Баранов построил здание библиотеки на Кадьяке. На «Неве» и «Надежде» на Большую Землю было доставлено много книг, журналов, картин. Тут были сочинения Михаилы Ломоносова, басни Дмитриева, «Описание Камчатки» Крашенинникова, описание путешествий Мекензи, Гирна, Ванкувера, Лаперуза, книги по истории Америки, Индии и Азии. Были и «Жизнь Робинзона Крузо, природного англичанина», руководство по металлургии и горному делу, пособия по разным ремеслам.

Кадьякские эскимосы и алеуты рассматривали электрическую машину, портрет Суворова, картины Греза и Уткина. Кроме библиотеки, на Кадьяке был основан музей. Даже театр был в Русской Америке. В 1804 году, на святках, подштурман «Невы» Федул Мальцев давал на Кадьяке представления. Не кажется ли удивительным, что в те годы алеуты я эскимосы Нового Света и даже индейцы изучали французский язык? А это было на самом деле. В «высшей» школе на Кадьяке в 1805 году подростков обучали и французскому языку, и географии, и математике. На островке близ Кадьяка жил отшельник, бывший серпуховской купец. Он обучал детей огородничеству, приручал зверей. Земледельческие опыты были успешны: Кадьяк имел свой картофель. В артели Сапожникова разводили рогатый скот. На Кадьяке были склады, в которых хранились запасы китового жира, лососины, ягод, кореньев, грибов, мяса горных баранов. Русские люди прочно обживали Новый Свет.

В 1805 году тридцать аляскинских поселенцев ходатайствовали перед Российско-Американской компанией о том, чтоб их оставили навсегда в Новом Свете. А в Ситхе в 1805 году было очень голодно. Люди валились с ног от недоедания и цинги. От цинги не помогало пиво из еловых шишек — изобретение Баранова. Первонасельники Ново-Архангельска ели каракатиц, мясо чаек, воронов и белоголовых орлов. Припасов, доставленных с Кадьяка, не хватало.

Над Ситхой вновь нависла угроза войны с индейцами. Тойоны, получившие оружие от Барбера, строили крепостцы на островах Вапкуверовых проливов. Оттуда они делали набеги на русские промыслы, стреляли из фальконетов но ловецким ватагам и байдаркам звероловов. Этой же осенью племя угалахмютов напало на Якутат. Воины в лосиных плащах умертвили двенадцать русских со Степаном Ларионовым, их начальником. Ночью, после резни в Якутате, туда пришли двести промысловых байдарок передовщика Демьяненкова. Звероловы не решались пристать к берегу; несколько дней байдарки провели в море, люди теряли силы. Налетел шторм, и большинство промысловых лодок пошло ко дну.

Корсар Барбер, вечный вестник несчастий, узнав о разорении Якутата, приплыл к Кадьяку. Он думал, что теперь-то он может напасть на остров, потому что большинство людей было на промыслах. Но в бухте стояло русское судно, а на кадьякской батарее бодрствовали пушкари. Барбер сосчитал одиннадцать пушек береговой батареи, пушки на русском корабле и поспешил уйти обратно в море.

Пристанищем Барбера были, видимо, острова Королевы Шарлотты, где индейские старшины при помощи белых пиратов выстроили крепости. На одной из них высилась батарея с восемнадцатью пушками. К этим островам пришел однажды капитан Портер. На его корабль приехал индейский тойон. Когда Портер разговаривал с гостем на шканцах, тойон вонзил свой двухконечный кинжал в грудь морехода. Началась резня. Из экипажа корабля уцелело лишь шесть человек. Об этом тоже должен был знать Барбер. И тем неустанней перекликались часовые на крепостных воротах Ситхи и Кадьяка. Баранов спал с пистолетом под изголовьем.

Но смелые искания и походы не прекращались. В пасмурный февральский день Баранов в Ново-Архангельске вышел на берег залива для проводов «Юноны». Он провожал в Калифорнию комиссара первой кругосветной экспедиции, командора и кавалера мальтийского Большого креста св. Иоанна Иерусалимского — Николая Резанова. На пути в Калифорнию командор хотел зайти в устье Колумбии, осмотреть места, где Баранов собирался со временем построить верфи и основать русские поселения. Шторм не дал кораблю подойти к колумбийскому побережью, где незадолго до этого побывал байдарщик Сысой Слободчиков.

Русский корабль совершенно неожиданно появился в порту, близ миссии Сан-Франциско.

«Гишпанские гитары смешивались с русскими песельниками» — так писал Резанов о днях, проведенных в Калифорнии.

Прекрасно образованный и воспитанный, мальтийский командор сумел очаровать в Монтерее и Сан-Франциско всех испанцев и особенно дочь коменданта Сан-Франциско, прекрасную Консепсию де Аргуэлло. Резанов к тому времени был вдовцом; жена его, дочь Григория Шелехова, умерла за несколько лет до этого. Об увлечении Резанова, о его помолвке с Консепсией, о верности ее, о ее несчастной судьбе — можно много рассказать. Фрэнсис Брет-Гарт воспел прекрасную Консепсию. В наше время русский поэт Александр Алланд посвятил Резанову и Консепсии свою поэму «Русская Америка».

В моей картотеке есть письма Н. П. Резанова, «исповедь частых приключений...», как он их называет. Они найдены в Вологде, в наше время. Он пишет, как «ежедневно куртизируя гишпанскую красавицу», державинский секретарь не забывает о главном. Ведь в его руках была жизнь голодающей Ситхи. Завоевав расположение губернатора обеих Калифорний дона Жозе де Ариллаго, коменданта монтерейского Жозе Нурриега де ла Гарро, иезуита отца Жозе и других, взяв приступом сердце дочери коменданта Сан-Франциско, Резанов одержал и последнюю победу. Он добился разрешения продать в Калифорнии русские товары и закупить съестные припасы. Братья Копсепсии де Аргуэлло помогли Резанову в заготовках. Он погрузил на «Юнону», хлеб, мясо, масло и отплыл к Ситхе. Обитатели Ново-Архангельска были спасены от голодной смерти.

Так первый русский корабль закончил свой поход к берегам Калифорнии.

Вскоре после возвращения Резанова из Сан-Франциско в Ситху на новом корабле «Николай» пришел Сысой Слободчиков.

В 1806 году Слободчиков привел семьдесят промысловых байдарок к устьям реки Колумбии. Потом он пробрался в Калифорнию, откуда двинулся к Сандвичевым островам. Он благополучно достиг владений Тамеамеа I, который так искал дружбы с Барановым.

Слободчиков был первым русским человеком из Нового Света, которого увидели гавайцы. Аляскинский мореход зазимовал на Гаваях,— это было не похоже на зимовки в заливах Аляски или на скалах Уналашки. Как в сказке, жил Сысой Слободчиков в стране вечного лета, среди пальм и мимоз, при дворце короля-великана, питался кокосами и свининой после аляскинской голодухи. Тобольский мужик Слободчиков заключил с владыкой Гаваев торговый договор. Баранов получил возможность закупать у короля плоды хлебного дерева, сандал и жемчуг. Тамеамеа Великий послал со Слободчиковым подарок Баранову — драгоценный плащ из перьев тропических птиц — одеяние королей и высоких вельмож Сандвичевых островов.

И в Кантон проникли люди Баранова; туда плавали из Ситхи в то время Быкадоров и Торопогрицкий менять бобров на китайские ткани.

Между тем Николай Резанов спешил в Россию. В Якутске и Иркутске он всячески приближал к себе мичмана Штейнгеля. «Резанов,— пишет Штейнгель,— дал мне слово, что возьмет меня с собою в Нью-Йорк для сопутствования ему, через Орегон в Калифорнию, в порт Сан-Франциско, где намерен был жениться на дочери коменданта...» Родители прекрасной Консепсии обратились к папе римскому с мольбой — разрешить брак дочери с русским путешественником. Этим мечтам не удалось сбыться...

Мальтийский командор умер на пути в Петербург. Его тело опустили в сибирскую землю. Над могилой Резанова в Красноярске был поставлен памятник — чугунная коринфская ваза на гранитном кубе. После Резанова остался богатый архив; часть его бумаг мне удалось найти. В год смерти Резанова еще не чувствовал своей близкой гибели заклятый враг Русской Америки — пират Барбер. Он снова появился в Ново-Архангельске и, желая задобрить Баранова, «подарил» ему молодого сиамца Блэка. Индеец Рычаг (Ричард) к тому времени был отпущен Барановым на волю. Где именно похитил Барбер сиамца, пират, конечно, не рассказывал. Как всегда, Барбер пришел в Ново-Архангельск в то время, когда индейские воины в огромном количестве собирались в проливах вокруг острова Баранова и уже осыпали свои волосы орлиным пухом в знак начала войны.

В одном из архивов я нашел пространный список преступлений Барбера. Из этой эпитафии пирату видно, что он возмущал индейские племена не только на Аляске, но и в Калифорнии. Значит, делом его рук было и нападение индейцев на миссию Сан-Барбара в 1806 году. Барбер торговал оружием и рабами; можно думать, что именно он ввозил невольников — негров в Новый Свет, получая за них бобрами. В Ново-Архангельске корсар сказал Баранову, что может продать русским корабль, вооруженный двенадцатью пушками и фальконетами. Баранов,- ничего не подозревая, приобрел барберовский «Мирт» со всеми его грузами — товарами из Калькутты и Кантона. Из осторожности Баранов не выплатил Барберу ни копейки наличными, а выдал ему бумаги на Петербург. Пират согласился на путешествие через всю Сибирь. Но из-за морских бурь корабль занесло к Камчатке. Там Барбер вдруг впал в задумчивость и вскоре покончил с собой. И вслед за этим кантонские негоцианты известили Баранова о последнем «подвиге» Барбера. Пират, как оказалось, мошеннически получил «Мирт» от купца в Ост-Индии, обещал ему возвратиться обратно с грузом аляскинской пушнины. Барбер попросту не успел скрыться вовремя. Он боялся, что на Камчатке станет известной его проделка с «Миртом» и никаких денег он не получит. Так окончил свою темную и грешную жизнь заклятый враг русских людей в Новом Свете.

В июльские дни 1807 года байдарщик Швецов снова достиг устьев Колумбии. В стране красных кедров и великих водных пространств он провел все лето. На берегах Колумбии Швецов встретил отряд солдат Соединенных Штатов. Солдаты раздавали индейцам медали с изображением Джорджа Вашингтона, От Колумбии русские звероловы стали спускаться на юг. прошли мимо Береговых гор к мысу Мендосино и здесь обрели залив Бодего — под 33° северной широты, милях в восьмидесяти от входа в залив Сан-Франциско. Горы, дубовые и хвойные леса, тучные пастбища, удобные бухты в глубине Бодего — все это привлекло внимание русских к новым местам. Швецов прошел вдоль побережья Калифорнии до самого Сан-Диэго, где его застала теплая калифорнийская зима. Вернулся он на Аляску с богатым грузом мехов, с ворохом новостей о Калифорнии.

И настанет тот час, когда неугомонный Сысой Слободчиков, оборотясь лицом к Каскадным горам, где владычествует двуглавая вершина Шаста, поставит на землю Северной Калифорнии железную доску с изображением русского герба. Потом он разгребет лопатой ворох покрасневшей хвои и вырежет продолговатую дерновую плиту. Подняв дерн, Сысой Слободчиков опустил доску с гербом на черное земляное ложе. Так было в губе Тринидатской — под 41° северной широты. Через год другая железная доска была захоронена на берегу залива Малый Бодего, обретенного Швецовым. Так границы Русской Америки подошли к солнечному рубежу Калифорнии.

Герои Русской Америки... Вот один из скромнейших храбрецов — Тимофей Тараканов. Его имя еще прозвучит на Сандвичевых островах. Осенью 1808 года Тараканов и мореход Булыгин пошли на промысловом корабле — первенце Гаваев — «Николае» в колумбийские области. Корабль потерпел крушение. Индейцы-нуткасы, с лицами, раскрашенными охрой и толченой слюдой, напали на людей Тараканова, убили одного матроса, взяли в плен несколько русских женщин. Тимофей Тараканов с остатками экипажа отбился от индейцев и ушел в прибрежные леса, где беглецы скрывались в древесном шалаше. Лесные индейцы выследили Тараканова и захватили его вместе со всеми спутниками. Долго бедовали русские пленники на берегах пролива, где сейчас стоит город Виктория. Шкипер Браун отбил их у индейцев и привез в Ситху. У подножий колумбийских елей осталось несколько безвестных русских могил...

Годы делали свое. Александр Баранов старел. Ему шел седьмой десяток лет. По-прежнему была тверда его железная рука. 1809—1810 годы были для Баранова временем новых испытаний, В Ново-Архангельске неожиданно открылся заговор.
Ссыльный Василий Наплавков, бывший чиновник почтамта в Петербурге, начитался записок Беньовского и наслышался в свое время на Камчатке рассказов о побеге будущего «короля Мадагаскара». Наплавков решил- убить Баранова, его сына — креола Антипатра, американца Кларка — гостя с Гаваев и, захватив корабль «Открытие», плыть на остров Пасхи. Наплавков подобрал себе шайку самых нерадивых промышленников и в мечтах уже видел себя королем тропического острова. Баранов с пистолетом в руках предстал перед сборищем заговорщиков и заковал их в каидалы.

С «Кадьяка», посланного в залив Бодего, убежало пять изменников. По Калифорнии еще со времен похода Резанова шатались трое перебежчиков — какой-то прусак из экипажа «Юноны» и русские Полканов и Кальянин. Все они служили в миссиях у испанских монахов и у конных жандармов — переводчиками и сведущими лицами.

Только кончились неприятности, связанные с заговором Наплавкова, как Баранов был встревожен вестью о новом корсаре, который готовил нападение на Ново-Архангельск. Достойный преемник Барбера, подняв паруса в Кантоне, пошел к Гаваям, набрал там отряд канаков и пустился к берегам Аляски. Ново-Архангельск приготовился к обороне, но, на счастье Баранова, корсар повернул обратно, так как все канаки заболели, лишь только пиратский бриг достиг области холода. Иван Кусков у островов Королевы Шарлотты, точнее у острова Дундас, был окружен индейскими лодками. От индейских стрел погибло восемь алеутов-звероловов. Невдалеке от индейских лодок в море кружил белый пират Гель. Он дал понять Кускову, что откроет огонь по «Юноне» и русским байдаркам, если они вступят в битву с индейцами. Кусков незадолго до этого зарыл на острове Дундас железную доску с гербом.

В 1810 году в Ново-Архангельске был праздник. Рекой лился ром. За ромовой чашей пели и «Ум российский промыслы затеял...» и «В осемьсот третьем году на Кадьяке-острову...» Последняя песня была сочинена в честь борьбы Баранова за остров Ситху.

В Ново-Архангельской гавани развевались флаги кораблей «Диана», «Изабелла», «Лидия», «Энтерпрайз». На «Диане» в Ново-Архангельск пришел Василий Головнин, «Энтерпрайз» капитана Дж. Эббетса был послан к Баранову из Нью-Йорка знаменитым негоциантом Джоном Астором. Он просил Баранова о торговом сотрудничестве на материке Америки.

В. М. Головнин рассказывает о пирах, которые давали друг другу Баранов, посланцы Астора и офицеры «Дианы», о салютах с палисадов крепости, о прекрасной библиотеке и картинах в доме Баранова, о стихах в честь Русской Америки, сочиненных гостями из Нью-Йорка.

Наступила туманная ситхинская осень, пришел вслед за ней громовой ново-архангельский январь с его страшными грозами и молниями, разрывающими пасмурное небо. В это время Баранов, уединясь в своей библиотеке, украшенной портретом Суворова, писал «Прокламацию» к жителям Калифорнии; он призывал их к торговле с Ново-Архангельском. Кроме того, он внимательно разглядывал карты побережья Америки к северу от Сан-Франциско. Потом он вызвал к себе Ивана Кускова, своего соратника с 1790 года, тотемского мещанина и большого знатока всех калифорнийских дел.

Скоро в заливе Румянцева, он же Бодего, у ворот Сан-Фраициско, был основан форт Росс.

Его бастионы возвышались над краем берегового утеса. Жилища Росса были сложены из бревен красной сосны — чаги. С утеса можно было видеть долину реки Славянки, вход в которую сторожили камни, известные под названием Славянских ворот. На островах при входе в залив Сан-Франциско, на знаменитых Ферлонских камнях, выросли русские избы. В заливе с первых дней основания Росса промышлял уже известный там Тимофей Тараканов. Заслонясь ладонью от солнца, сидя на корме байдары, обтянутой шкурой сивуча, он разглядывал глинобитные домики миссии Сан-Франциско, рассыпанные по песчанному берегу.

В год, когда русский флаг был поднят над скалами Росса, крепость Астория, основанная Гонтом, компаньоном Джона Астора, была отобрана у американцев англичанами. Гонт, или, как его называли русские, Хунт,— строитель Астории — бежал из разоренной крепости к Баранову в Ново-Архангельск. Английская Северо-Западная компания немедленно основала укрепление Ванкувер в северном рукаве реки Колумбии.

Доблестный Сысой Слободчиков, помогавший Кускову управлять Россом, в 1813 году приплыл с берегов Славянки в Сан-Франциско, где прекрасная Консепсия все еще ждала Резанова. Слободчиков добился у испанцев согласия на торговлю с поселенцами Аляски и Росса. Первое персиковое деревцо было посажено в землю Росса, на реке Славянке завертелись колеса новой мельницы, задымилась новая баня, в первый раз шкуры горных баранов были заложены в чаны кожевенного завода.

Русская речь тогда зазвучала вновь во владениях короля Гавайского. Один шкипер, плававший на ново-архангельском корабле «Беринг», разбил это судно у северных Сандвичевых островов. Шесть русских — имена их нам неизвестны — пошли куда глаза глядят от обломков «Беринга». Они скитались по тропическим лесам, оборвались, ходили в чем мать родила. Один из мореходов Баранова впоследствии лишь случайно отыскал и спас гавайских робинзонов. Их привезли в Ново-Архангельск, где они и рассказали Баранову о своих приключениях.

В конце 1814 года лейтенант М. П. Лазарев пришел в Ново-Архангельск на «кругосветном» корабле «Суворов». Он сообщил от открытии островов Суворова в Океании.

Баранов в гавани Ново-Архангельска часто принимал корабли, пришедшие из Кронштадта. То, о чем когда-то мечтал Шелехов, стало почти обыденным делом. Вслед за «Суворовым» в Ситху пришел «Кутузов», затем «Суворов» появился во второй раз. «Рюрик» тоже совершил кругосветное плавание; придя в воды Аляски, он побывал на Прибыловых островах, на острове св. Лаврентия.

В последние годы жизни Баранова гений дальних странствий продолжал дружить с людьми Русской Америки. В Ново-Архангельск привозили плоды хлебного дерева из Океании, на Аляске звенело испанское серебро, ситхинские женки пекли хлеб из калифорнийской муки. Ром и вино Чили и Перу, бразильский кофе, табак Вест-Индии, гавайская соль, плоды Филиппин, шелка Китая — все это можно было увидеть в те годы на Аляске. Священник ситхинской церкви служил обедню в облачении из китайских тканей с драконами, церковные сосуды были отлиты из испанского серебра. Однажды Иван Кусков на корабле «Мария» доставил в Охотск двадцать тысяч испанских пиастров, которые он выручил от торговли в Россе.

Тимофей Тараканов, герой Колумбии, промышлявший тюленей в заливе Сан-Франциско, отправился на Сандвичевы острова. Он прожил там три года, изучая богатства островов, быт гавайцев. Вместе с Таракановым на Гаваях жил бывший служащий Баранова португалец Элиот де-Кастро, лекарь из Бразилии, торговый агент Аляски и... статс-секретарь его величества Тамеамеа Первого. Тараканов в поте лица своего трудился в садах и на пашнях благодатных островов, с ним было немало алеутов и русских... Но история житья Тараканова под сенью пальм Гонолулу прямым образом к истории Аляски не относится. Правда, тот же Тараканов привез в Ново-Архангельск Баранову приглашение от дряхлеющего короля. Тамеамеа дарил Баранову участок плодородной земли и звал «Российского Пизарро» провести остаток жизни в коралловых землях Океании.

Редко люди доживали до прижизненных памятников, но такой памятник, притом крылатый, Баранов увидел воочию. В синем Ситхипском заливе шел белопарусный корабль: на его борту горела медная надпись «Александр Баранов».

«Пизарро Российский» в последние годы жизни немало потрудился над преобразованиями в Российской Америке. Он приказал построить в Ново-Архангельске новую крепостную башню; на ней установили восемь пушек. Он назвал мыс Эджкомб мысом Трубицына в честь боцмана с корабля Чирикова. Баранов выучил русскому языку и русским обычаям первых индейских новокрещенов с диковинными именами — Никтополион, Никострат, Нирс, Неон и Наркис. Гавайские, алеутские, эскимосские дети, отправленные Барановым в Петербург, показали редкие успехи в науках и сделались хорошими мореплавателями, кораблестроителями, учителями.

На службе у Баранова, кроме русских и туземцев Аляски, находились сиамцы, индусы, якуты, тунгусы, а из европейцев — англичане, испанцы и португальцы. Баранов воспитал целое поколение «креолов» — детей от русских и туземок; к ним принадлежал и сын Баранова — Антипатр. Это сословие Русской Америки дало немало даровитых людей. Креолом был, например, А. Ф. Кашеваров, будущий генерал-майор, исследователь морских вод Аляски.

Детище Баранова и Кускова — форт Росс в Калифорнии рос не по дням, а по часам. В числе многих гостей Росса был в те годы и Василий Головнин. Великий мореплаватель в своих дневниках писал о Россе немало. Он встречался с Иваном Кусковым и от него узнал подробности русских открытий в Калифорнии.

Между мысом Мендосино и высочайшей горой побережья — вершиной Шаста — поселенцы Росса открыли и впервые исследовали обширный морской залив. В него впадало пять рек: две больших и три малых. В больших реках водились лососи и осетры, с моря заходили тюлени. Густые хвойные и ольховые леса покрывали побережья этого пятиречья. Люди Ивана Кускова ходили также вверх по рекам, впадающим в северную сторону залива Сан-Франциско. Этих рек было две; одна из них брала начало в том же озере, которое было колыбелью реки Славянки. В ста верстах от устья второй реки поселенцы Росса открыли вулкан.

Испанцам эти области не были известны. Так, русские побывали в местах, где рождается река Сакраменто, видели высокую вершину Шаста. И хотя в науке принято считать, что мамонтовые деревья, тысячелетние секвойи, похожие на пирамиды, были открыты в 1850 году, можно думать, что поселенцы Росса знали о существовании лесных исполинов еще в начале прошлого века, ибо бывали не раз на западных склонах Сиерра-Невады...

Скрипели дубовые ворота крепости Росс, распахиваясь перед гостями. Тринадцать пушек стерегли крепость. Внутри укрепления стояли дом Ивана Кускова, общая казарма, склады. Двадцать пять русских людей жило в Россе в 1828 году вместе со ста алеутами-звероловами.

Русские и алеуты дружили с местными индейцами, ходили в гости к ним, без боязни оставались у них на ночлег, сообща охотились на диких коз в Береговых горах. Старшина индейцев Валенила хранил в своей хижине флаг с корабля «Камчатка»; индеец, поднимал этот флаг над утесами залива Румянцева. Тойоны побережья Росса — Амат-тин и Гем-ле-ле уверяли русских в дружбе и выражали довольство тем, что они были защищены от нападения враждебных племен.
В то же время потомки Пизарро в миссии Сан-Франциско жили в непримиримой борьбе с индейцами. И не только индейцев заковывали в кандалы отцы францисканцы. Однажды испанцы взяли в плен алеутов из Росса, пытали их, как во времена инквизиции, принуждая воспитанников Баранова принять католичество и перейти на службу к испанцам. Известно, что один из алеутов Росса умер от нестерпимых пыток, но не нарушил присяги. Об этом рассказали Баранову остальные русские и алеуты, которых удалось выручить из испанского плена. В Ново-Архангельске они показывали следы истязаний, которым они подвергались в монастырских застенках Калифорнии.

Вместе с тем калифорнийские монахи заискивали перед русскими. Монахи встречали гостей из Русской Америки колокольным звоном, как это делал отец Хуан в миссии св. Карла, или пушечными салютами со стен глинобитных крепостей. В те времена в Северной Калифорнии насчитывалось до двадцати францисканских миссий. Здесь все дышало средневековьем, показной пышностью, под которой скрывались нищета и убожество. Губернатор Новой Калифорнии, сиятельный дон Иабло-Винценто де Соло очень был рад, когда Баранов прислал ему в подарок русские дрожки с хомутом, дугой и сбруей.

Монахи и королевские чиновники ничего не смогли сделать для овладения богатствами Калифорнии. Василий Головнин негодовал при виде сирой миссии Сан-Франциско, убого стоявшей па берегу залива, который бы мог быть одним из лучших портов мира. «Здесь бы надлежало быть главному областному городу...» — писал Головнин. Столицей королевской Калифорнии был тогда такой же захудалый Моптерей, перед которым Охотск казался огромным городом.

Русская предприимчивость толкала людей Росса на постройку верфи, где были спущены на воду первые корабли.
Кусков посадил в землю Росса черенки винограда из Лимы. Картофель у Кускова собирали дважды в год, скот имел подножный корм в течение круглого года. Земледельцы Росса выращивали редьку, вес которой превышал один пуд. Сеяли пшеницу и ячмень. Шестьдесят коров, большое стадо овец, лошади и свиньи — все это было в Россе через пять лет после его основания. И росли «фермы» Росса на земле Калифорнии. Мы даже не знаем в точности, где именно стояли эти русские избы, огороженные частоколами. Историки Калифорнии у себя в Сан-Франциско гораздо больше, чем мы, осведомлены о русском прошлом страны. По их расчетам выходит, что «ферм» Росса было очень много. Нам хорошо известно, что на Ферлонских камнях, недалеко от миссии Сан-Франциско, почти у парка Золотых Ворот современного города, Иван Кусков добыл за шесть лет около девяти тысяч котиков. Здесь было постоянное поселение звероловов Росса. А сколько таких поселений было разбросано еще в горах, на морских берегах, на пашнях и лесных промыслах? Боязнь русского влияния заставляла отцов францисканцев закладывать новые и новые миссии вокруг залива Сан-Франциско. Но Сысой Слободчиков без рупора мог переговариваться с испанскими монахами из своего бревенчатого убежища у Золотых Ворот. Вряд ли это обстоятельство нравилось его преподобию Мариано Пейерасу, президенту монастырей ордена св. Франциска.

Полинезиец Ка

taiohara

Одним из последних подвигов Александра Баранова было исследование севера Американского материка.

Баранов послал туда Петра Корсаковского, бесстрашного человека, который был способен пройти огромное пространство от Кенайского залива до реки Нушагак, в устье которой находили янтарь и мамонтовую кость.

Креол Устюгов принес из этого похода первую карту реки и поморья. Отряд Корсаковского заложил крепость Александра на Нушагаке: начальником ее был Федор Колмаков, верный креол, старый соратник Баранова.

Люди Корсаковского достигли также берегов великой реки Нового Света — Юкона, известного тогда под названием Квихпака. Но бедствия, которые уже нельзя было преодолеть, заставили отважных людей возвратиться обратно. Видно, велики были эти несчастья, которые не дали возможности Корсаковскому начать первые исследования Юкона, ибо в том же году гость Ситхи, лейтенант Рокфелл сказал: «Можно смело утверждать, что только одни русские в состоянии переносить подобного рода жизнь...»

Года через два конгресс Соединенных Штатов так отзывался о людях русской Аляски:

«Народ, который в состоянии предпринимать такие путешествия, часто по едва проходимым горам и по ледовитым морям, во время таких бурь и снежных вихрей... конечно, знает всю важность и цену торговли, для которой он пускается в отдаленные странствия...»

11 января 1818 года прибывший в Ново-Архангельск капитан Гагемейстер решился объявить Баранову о том, что его смещают за старостью лет и по ряду высоких петербургских соображений.

Железное сердце «Пизарро Российского» выдержало этот удар. Он сдал управление Русской Америкой своему зятю — лейтенанту С. И. Яновскому. Недруги Баранова радовались.

Но высокая честность старика поразила даже его врагов. Завистники утверждали, что Баранов наживался на аляскинских бобрах. Но при сдаче дел выяснилось, что оборот колоний достигал не 4 800 000 рублей, как предполагалось, а 7 миллионов. На себя Баранов не истратил ни медной полушки. Баранов был нищим. Он не знал даже, куда он пойдет из дома главного правителя Русской Америки. В далекой России, на берегах синего озера Даче, много лет назад была оставлена его первая семья, о которой грозный властитель Русской Америки не имел никаких вестей уже много лет.

Он решил ехать умирать в снегах отчизны. Баранова провожали друзья и соратники. В толпе провожающих был виден индейский тойон Котлеян, с которым когда-то бился северный «Пизарро». В пути, когда корабль проходил мимо Гавайских островов, Баранов с палубы «Кутузова» видел тропические рощи, которые так манили его к себе. Тамеамеа Великий, венценосный друг Баранова, пережил его лишь на двадцать дней.

В Батавии на Яве путник заболел. Баранов лежал в комнате какого-то батавского отеля и молил, чтобы его скорее взяли на корабль. Он хотел умереть в море. 16 апреля 1819 года верный лейтенант Подушкин закрыл глаза человеку, жизнь которого стала сказкой. Смерть настигла его близ острова Принцев в зеленом, как вечный сад, мареве Зондского пролива. Море поглотило тело Александра Баранова...

http://orlovsergei.newmail.ru/Bookshelf/Markov/Alaska.htm

Shestakov

taiohara,
Памятник командору Резанову в Красноярске есть (новодел).
На месте где было одно из первых красноярских кладбищ, сейчас стоит махина Большого концертного зала и периодически устраиваются пьяные пляски на костях.
Вроде бы прах Резанова был перезахоронен на Троицком кладбище, вроде бы нет. Нет полной уверенности.
Осталась лишь одна рок-опера "Юнона и Авось".

VEG

taiohara
огромное спасибо за обширный материал о Александре Баранове, ранее мне такое всестороннее исследание не встречалось.

taiohara

Песня, сочиненная г-ном Барановым (в 1799 г.)
на Северо-западных берегах Америки

Ум Российский промысла затеял,
Людей вольных по морям рассеял,
Места познавати,
Выгоды искати,
Отечеству в пользу, в монаршую честь...

Бог всесильный здесь нам помогает,
Славу Россов всюду подкрепляет,
Только обозрели,
Вскоре обселили
Полосу важну Земли матерой.

Составляя общества союза,
Нам не нужна пышна Эллин муза;
Только бы учила,
Природа простая
Следовать правам и чтить той закон.

Стройтесь, зданья, в частях Нова Света,
Русь стремится: Нутка ее мета!
Дикие народы
Варварской природы
Сделались многи друзья теперь нам.

Петр Великий! Если б ты проснулся!
То б увидел, что не обманулся:
Вблизи Землю чая,
Важны пользы зная,
Открыли потомки и заняли ту.

Аргонаты блеском злата обольстились,
Кожи златорунной искати пустились;
Служить бы им можно,
Отечеству - важно -
Если бы знали про здешний край!

Златорунных кож здесь хоть не ведется,
Но другое злато за них достается,
Как бы не пришельцы
Други европейцы,
Был бы с избытком наш риск награжден.

Сухарева башня Москву украшает,
Колокол и пушка людей ужасает;
Дива там толики,
Как Иван Великий,
Пользы ж народной в том никакой.

Честью, славою сюда завлеченны,
Дружбой братской здесь соединенны,
Станем создавати,
Дальше занимати
России полезный Америки край.

Здесь хоть дика кажется природа,
Кровожадна привычка народа,
Но выгоды важны
Сносными делают скуку и труд.

В Свете Новом, в Странах полуночных,
Став мы ныне в славе людей мочных,
Народ примирили,
Места обселили;
Бодрствуйте, други, Отечеству в честь!

Нам не важны чина и богатства,
Только нужно согласное братство,
Тем, что сработали,
Как здесь хлопотали,
Ум патриотов уважит потом.
России полезный Америки край

taiohara

http://www.youtube.com/watch?v=YBA_ytT17sg
ролик посвященный форту Росс

http://www.youtube.com/watch?v=_viiTLPs7lg ролик посвящённый русской америке

а вот здесь: http://www.rusamny.com/radio/radio-20.htm радио русская америка - запись передачи о современном культурологическом обществе. В конце - гость поёт куплет Барановского гимна Русской Америки.