Фольклор Забайкалья. Фольклор Семейский.

Владимир · Гость

Григориус!
Диск был сделан на деньги дядюшки Сороса. Тираж получился - 300 экз. Фактически он в продажу не поступал - распространялся по университетам, институтам, исследователям, школам. Какое-то количество попало в Иркутск, У-Удэ, Читу.
Могу только выслать копию. Только куда? Мой эмэйл
v.klyaus @ imli.ru
Уважаемый Leonov! Честно говоря - не очень помню. Где это было? Относительно исследования семейских - так или иначе стараюсь выезжать в экспедиции. Правда в этом году был у бурят и эвенков - на севере Курумканского р-на. Так уж получилось, что к семейским не заехал.

Григорьев · 2005-12-09 08:44:16

Андронов Артем · Гость

Здравствуйте!
Я тоже родом из Бичуры!
Некоторые фото можно увидеть тут http://www.foto.irkutsk.ru/index.php?IDE=7601

Андронов Артем · Гость

Пишите andronov@irk.ru
ICQ 256489117

Leonov

Артем! Огромное спасибо за ссылки на фото Бичуры. Мы уже с Денисом обменялись впечатлениями . Как все-таки умело выбирали место для проживания наши предки. Кажется, что все здесь к месту: и река, и лес, и равнина. Я был в Бичуре несколько раз и уже давно , но эти фотографии позволили снова окунуться в воспоминания детства и юности.

Leonov

Мне кажется это один из интереснейших фольклорных материалов, посвященный мифологическим рассказам и обрядам семейских. Он подкреплен наблюдениями и записями автора, полученных в фольклорных экспедициях.

Наталья Шаповалова

Иван Травник
(современное бытование мифологических рассказов и обрядов у старообрядцев Забайкалья)

В летнем обрядовом комплексе у восточнославянских народов выделяется праздник – Иван Купала (7 июля). Как отмечают исследователи, это один из главных дней календарного цикла, который наполнен ритуалами и поверьями с солярной символикой (например, возжиганием костров).
У старообрядцев Забайкалья праздник имеет иную направленность, что отразилось в названии - Иван Травник, по аналогии с основным действом этого и предыдущего дней – сбором трав – обрядом, который близок к белорусской традиции. Как отмечает В.К.Соколова, «белорусская купальская обрядность в основных моментах совпадала с украинской, но имела некоторую специфику, причем многие этнографы подчеркивали <…> ее более архаический характер. Ночному гулянью <…> предшествовал сбор трав и цветов для венков. Травы часто освящали в церкви, их использовали потом как лекарство, особенно часто их давали скоту» [5, 238].
Обряды, посвященные празднику с элементами культа растительности, начинаются у старообрядцев Забайкалья также со сбора трав накануне Иванова дня, считается, что именно в этот отрезок времени они обладают чудодейственной силой. Семейские называют этот день Аграфеной Купальницей: “Под Купалу - шестое июля - Аграфена Купальница, а седьмого - Иван Купала. Так вот, на шестое богородскую траву рвали, мать и мачеха рвали, тысячелистник. Вот в этот день они считаются самые сильные” (зап. в селе Никольское Мухоршибирского р-на от Леоновой М.П., 1934 г.р.). Травы, собранные в этот день, используются в течение целого года, особенно ценится богородская трава: «Богородская трава от всего: испугался, а что ли заболел, какая-то ранка. Ходовая трава. И вот, допустим, что-то в доме пугает - окуривают» (зап. от Леоновой М.П.). В семейских селах традиция сбора трав на Аграфену продолжается по сей день, как и в прежние времена чаще занимаются этим женщины, имеющие способности к лекарскому искусству.
Кроме сбора трав и устных рассказов об этой традиции, у семейских бытуют мифологические рассказы, повествующие о цветении папоротника/конопли под Ивана Травника. Несколько мифологических рассказов нам удалось записать в селе Никольское Мухоршибирского райна, приведем один их них: “Так разговаривали, что чо-то получается, кады, значит, конопля цвететь, вот чо-то получается. Но там усидеть шибко страшно. Это один мой племянник. Мы, говорит, с отцом пошли. Ну, дескать, цвететь конопля, но цвететь только ночью. Вот конопля и папоротник - ночью, одну ночь. И вот мы, говорит, не могли усидеть, там, говорит, страсти большие. Мы, говорит, с отцом пошли, надо по одному идти, но там не усидишь и мы не усидели. А чо, только сказал, что там ужасная стрась. А вот один, значить, по папоротнику ходил охотник. Да заблудился, да в папоротнике ночевал в ту ночь, когда он цвятеть. А кады цвятеть, тоже не знаю. И ему в сапог или ичиги, раньше ходили, свет упал от папоротника. Но он утром встал, усе знаить, а где чо. Вот усе! Домой пришел. Как-то они бросили деньги, где-то потеряли. А он усе знал. “Ну ежли б я знал, что мне свет папоротника попал, дак я его смотрел ба!”. А вечером-то разулся, а утром устал - ничо не знаить” (зап. от Варфоломеевой А.М., 1928 г. р.). В рассказах, записанных нами в последнее десятилетие, сюжетная линия о цветении конопли, переплетается с основным сюжетом (цветение папоротника), очевидно, это последствия современного переосмысления “опасного” и таинственного похода за папоротником накануне Ивана Травника.
Мифологические рассказы в устах рассказчиков звучат как предостережение, слушающий «получает» ценные сведения о том, как нужно себя вести, а в некоторых случаях скрытое указание - никогда не совершать тех или иных действий. Например, никогда не пытаться увидеть цветение папоротника или конопли, так как это «безрассудство» опасно для жизни: «Бабушка рассказывала, что один парень был очень веселый. И он поспорил с ребятами: «Я пойду в коноплю, посмотрю, как она цветет». Утром нашли на межи. Папоротник также, он есть у нас. Ну, вот под папоротник я не знаю, чтоб кто-то ходил. А под коноплю ходил. Он здоровый, был гармонистом, такой бедовый был - ничего не боялся. Утром нашли мертвым. Хотел узнать то, что ему не положено знать. Говорят, когда цветет папоротник и конопля - земля стонет. И кто вытерпит то, что происходит, он будет все знать: и плохое, и хорошее. Потом же доказали все-таки, что он (папоротник – прим. авт.) цветет, это не легенда. Вот видите как» (зап. в с. Никольское Мухоршибирского р-на от Леоновой М.П., 1934 г. р.).
В рассказах образ мифологического существа чаще всего неперсонифицирован, но иногда все же в повествованиях обозначаются персонажи, охраняющие цвет растения, как правило, это ведьмы или черти: «Но-но, рассказывали. Он же в горах растет далеко. Тоже вот ежли собираешься, двое-трое собираешься туда. Едуть, а потом идуть. И в горах он растеть, в скалах. И ночью тоже он, огоньками он горить, когда светет он, и этот свет ночью огоньками горит. И вот тоже крест скидаёшь и ему отдаёшь, а сам идешь и рвать. Они тебе кричать всячину, на тебе нападають, черти-то нападають, и вот ты скорее светки рви и зажимай рукой. Они тебе руку разжимають, чтоб этот святок отбрать. И вот скорее бяжи к этим людям, которые кресты у их. Ага. И вот этот крест возьмешь, наденешь, никого нету. Папиротник вот так и рвали. <…>” (зап. в с. Хасурта Хоринского района от Вахрушева Н.К., 1924 г.р.).
Особенностью мифологических рассказов о папоротнике, бытующих у старообрядцев Забайкалья, является отсутствие личных воспоминаний о походе за чудесным цветком. Очень часто об этом повествуется как о далеком событии: «Говорили, что это, которые, мол, старики ранешние ходили, папоротник караулили. Ну, их и камни, гт, когда станет расцветать, а черти-то не дают. И чудится, черти скачут тама коло папоротника, и боялись, усе, гт, валится - и звезды, и камни. Гудить усе страшно, говорит. Бывало, дедушка наш рассказывал: «Счастливый человек тот, который сорвёть. Успееть от черта». Ну, загадывает, какое счастя бываеть. А его, гт, не сорвешь, они не дають, гт, срывать черти» (зап в с. Хасурта Хоринского района от Мартыновой Ф.К., 1924 г. р.).
Записать текст о папоротнике удается не часто, несмотря на то, что многие из опрошенных что-то помнят о «цветении папоротника», но сведения могут ограничиваться одной-двумя фразами. С некоторым угасанием ритуалов, в число которых входит сбор трав, попытка узнать/увидеть, как цветет папоротник (подоплека мифологического рассказа), истощается и почва для возникновения повествований.
В иных условиях находятся мифологические рассказы о колдовках, вера в существование которых жива и по сей день. Подобные повествования бытуют повсеместно, не было ни одного села, в котором бы нам не рассказывали о проделках нечисти. С Ивановым днем семейские связывают наибольшую активность нечистой силы, с наступлением темноты, по поверьям, начинают «бегать колдовки»: «Это уже вечером, може в двенадцать часов, или в одиннадцать носются <….> они, спéрва, говорит, соберутся, а потом уже разбегаются кто куда» (зап. в с. Никольское Мухоршибирского р-на от Варфоломеева С.А., 1930 г. р.).
Знания о том, как оградить себя, свою семью, хозяйство, урожай и домашних животных от колдовства, содержатся в мифологических рассказах, основной функцией которых является сообщение информации о способах защиты и борьбы с нечистой силой: «Вот одна колдунья. Говорит, была мама у ней. Она говорит: «Ты запряги мене коня, я поеду к маме, проведаюсь». А эта самая знает, что это Иванов день - колдун. Ну и он собрался: «А я почему не поеду? Тоже хочу отдохнуть с тобой жа. Запрягу и поедем». Ну ей некуда деваться, а ей тянеть этот самый колдун-то яе, потому она знаить. А этот крестник не даеть. А вот богородскую траву рвали богородскую - это самый день чистай. Ну и вот опять туда приехали. А его будто напоили. А он-то хитрай, он свалился, будта напился. Чаво будет? Он хитрай, знал! Они его оттащили, в сенцы положили. А у них у казенке у яшике были бе-е-лые полотенца. Ну они скорей и забегали, это, полотенца с казенки да на стол. Вишь, какие были мысли. А он-то все это слышал. Они стали каркать в трубу вылетать. Ножик положили и в трубу вылетать. Этами сороками закаркали, курнались, курнались. А он-то все это слышал и даже, говоря, двери, даже видел. И вылетели туды в трубу. А он встал, говорит: «А-аа!». Это ево шашка, убрал. Труба туды, ножик убрал. Я, говорит, поманежу вас и с молитвой закрыл крышку. И пошел двери закрыл с молитвой. Я, говорит, поманежу вас, полетаете там, покрячитя. Ну прилятели там усколько и каркают, и попасть не могут. И сколько, говорит, манежил их, а потом взял: «Туды вашу мать!». Положил и открыл: «Прилетайте <е…ные>, такие-рассякие!”. Они залятели. Опять курнаться. Раскурнаваться надо. <…> Они стали курнаться, курнаться, а он-то тут уж усе рассмотрел уж. Двери открыл: «А, суки, чо срамилось-то!». А потом это и он доглядел, полотенца-то вот эти чистаи, вот они снимок-то отбирали на белое полотенце, вот к чему да чо. Будто как у коровы брали снимок. Вот ежли подоить корову, у той молока не буить или сметаны не буить. Вот такое было. Ну и он бросил ее: «Оставайся, колдуй!»» (зап. от Терековой У. П., уроженки с. Никольское Мухоршибирского района).
Образ нечистой силы в таких рассказах персонифицирован и четко обозначен: обычно колдовка - это женщина, проживающая в данном селе, и даже по соседству, обладающая колдовским даром. Чудесные превращения (оборотничество), порча скота и т.п. являются их образом жизни, характеризующимся в народе как болезнь, обусловленная связью с потусторонним миром. «Болезнь обостряется» в «критические» для нечисти календарные периоды - Святки, Иван-Травник: «Время ихное. Говорили, под Ивана их черти мучають, покоя им нету, они бегають» (зап. в с. Никольское Мухоршибирского р-на от Кравцовой А.М., 1929 г. р.).
Иногда потребность колдовок вредить людям, трактуется как необходимость подчинения более могущественному колдуну, о чем упоминается в приведенном выше рассказе, записанном от Терековой Улиты Парамоновны, в которой колдун, «тянет» к себе низших по рангу – колдовок, как будто заставляя их совершать вредоносные действия.
По народным представлениям, колдовскими делами занимаются, видоизменяя свой облик. Самой простой формой принятия образа нечисти является нарочитая небрежность в одежде. Некоторые детали сближают колдовку в Иванов день с ряжеными на Святки: «<…> Они на праздник кичку, у нас же кички раньше носили, задом наперед кичку надеёт. Сюда надеёт поддевку. Это Анисьи матка была, а потом наверх сарахван наденеть и по проулку. Там же проулок, вот по проулку ходить кого-то по столбам, кого уж она шитает, кого уж там делает». Упоминаются и следующие детали: «Все соберутся, раскосматются, чо нарядются, как черти» (зап. от Варфоломеева С.А.).
В большинстве мифологических рассказов, бытующих у старообрядцев Забайкалья, отражены оборотнические качества персонажа, колдовка может предстать в виде собаки/белой собаки, змеи, сороки, даже бочки. Способность являться окружающим в облике животных, птиц, как и использование зооморфных масок на Святках, имеет архаические истоки и связано с тотемическими верованиями. Очевидно, обращение женщин, наделенных сверхъестественными способностями, за помощью к тотемному предку, общение с ним, пройдя путь христианизации, приобрело бесовский оттенок, хотя изначально колдовство (волхование) не имело отрицательных характеристик. Как пишет М. Власова: «Многие исследователи обычаев восточных славян отмечают особое призвание женщин в деле колдовства, хранения ими ведовских секретов и древних верований. Е.Аничков считал, что на Руси (начиная с 11-12 вв.) «с упадком роли волхвов» выдвигается «исконная носительница тайных знаний» - женщина, «ведовство же становится семейным, домашним»» [цит. по: 2, 75]. Некоторые грани образа того времени отражаются в поверьях старообрядцев Забайкалья и даже в названиях, данных таким женщинам в некоторых локальных зонах. Например, на Чикое, по упоминанию Ф.Ф.Болонева, колдовок называют “волхвитками”. В семантическое поле слова “волховать” входят такие значения, как “знахарить”, “заговаривать” (по Далю), имеющие положительную окраску. В Мухоршибирском районе в 2000 году от Варфоломеева Селиверста Аристарховича нами записано поверье о том, что колдовки “некоторые же есть портють и лечат, а некоторые только портят, вылечить не могут”. Но двойственная природа, присущая представлениям о колдовках вообще, в мифологических рассказах не отражается, в текстах фигурирует персонаж, наделенный исключительно негативной семантикой.
Некоторые из мифологических рассказов характеризуются наличием мотива наказания. По чьему-нибудь научению или по собственной инициативе герой подстерегает колдовку, застает ее за порчей коровы и избивает/калечит провинившуюся. Обычно такие рассказы не имеют «мемуарно-иллюстративной» (Зиновьев В.П.) окраски, передаются как услышанные из чужих уст, но не теряют при этом признака достоверности. Ключевым в таких текстах является глагол «караулить/подкараулить», с момента его употребления разворачивается кульминационное действие: «Здесь, значит, дедушка. Это уже дедушка мой. Значит, за одну женщину там подозревали, что она колдовка. Вот подошел Иван Купала. Ага. А у них в год сорок коров доилось. Женщины доярками, ну, нанимали их, они работали постоянно. Ну, говорит, взял хороший безмен, а безмен - это палка такая, там вот такая шишка. Пошел караулить. Вот. Она, говорит, перескакиваить через забор, берет подойник, у ней свой такой маленький. И она так вот - несколько капель с одной. К третьей села, он ее схватил зашкирку, хорошенько отлупил, как следует. Даже, говорит, она не пикнула. Вырвалась она, убежала. Завтра утром, он такой немножко наглый был, завтра утром он идет к ним. Идет к ним, ну и спрашивает у ней: Где ты?». А невестка оладьи печет и говорит: «Она на печке хвораить». А он: «Ну-ка я посмотрю». Чо туда-сюда! «А я погляжу». А она, говорит, вся в синяках. Вот он где ударял ее, там синяки. Через две недели она кончилась. Вот. Это отсюдова. Но это уже близко. Это дедушка» (зап. в с. Никольское Мухоршибирского района от Леоновой М.П., 1934 г. р.).
В конфликте между человеком и нечистой силой колдовки выглядят беспомощными и беззащитными. В мифологических рассказах обладательницы тайных знаний, наделенные даром не всегда по собственной воле (считается, что колдовство «передается» по наследству), испытывают чувство вины, желание избавиться от недуга. Но вынужденные постоянно скрываться даже от близких людей колдовки иногда бывают наказаны родственниками. В одном из мифологических рассказов повествуется, как парни стараются убедить своего друга в том, что его мать занимается колдовством, поэтому предлагают «взять на плошку, подкараулить», то есть разоблачить колдовку. «А он говорит: «Ня верю я, ня верю!» Сын-то. Взял ножик. «Поймаем ее собаку, собакой придеть». Поймал, ухо и отрезал. Этой сын. Тяперь она лежить, хворает на палатях» (зап. от Терековой У.П.). Момент, когда хворающая/умирающая колдовка скрывается от людей, видимо, входящий в «кодекс поведения» нечистой силы - необходимый элемент рассказа, составная часть разоблачения-наказания. В отличие от повествований о папоротнике/конопле, трагический исход в поединке с колдовкой обычно предопределен - победителем выходит человек.
В структуре мифологического рассказа неотъемлемым звеном является описание оберегов - от простых атрибутов или условий поведения, необходимых человеку при присутствии нечистой силы, до подробных инструкций, дающих высокую степень защиты от колдовок. Самое обыкновенное средство предохранения от порчи всем прекрасно известно: «Ругать ее надо: «Колдовка!», кукиш подавать» (зап. в с. Десятниково Тарбагатайского района от Ивайловской С.С.).
В текстах, записанных от Терековой У.П. и Ивайловской С.С., оберег представляет форму развернутой инструкции, с использованием оппозиционных вербальных составляющих (от ненормативных лексических единиц - до жанра «вещего» слова - молитвы). Защита от нечисти - это своеобразный ритуал, в котором все подчинено принципу «не навреди самому себе», потому что даже прикосновение без божьего слова к предметам, которыми пользовалась колдовка во время превращения, очень опасно: «Он эти ножницы с молитвой, раньше же богу верили, снял» (Ивайловская С.С.). Произнесение молитв направлено против колдовок, с целью не только оградить себя от их вредоносного влияния, но даже помучить («поманежу вас») нечистую силу.
Вслед за прочтением молитв над колдовской атрибутикой и местами, куда может проникнуть нечисть, после того, как колдовку «поманежили», произносятся бранные выражения. В отличие от молитв, о которых только упоминается как об обязательном элементе, ненормативная лексика в мифологических рассказах задействована в полной мере. Эмоциональность повествования в таких эпизодах возрастает не только в силу внутренней экспрессии данных лексических единиц, но и за счет того, что в обыденной жизни у семейских действовал запрет на употребление бранных слов. Но даже жестко регламентированные правила поведения не мешали использовать запрещенные лексические формы в системе оберегов.
Еще одно универсальное средство, помогающее «увидеть» колдовку, но не попасть под ее чары - борона. На юге России существует поверье, что «если по четвергам Великого поста делать борону из осины, а в Страстную субботу спрятаться с зажженной свечой за этой бороной и ждать, то увидишь ведьму» [2, 77]. У старообрядцев Забайкалья зафиксирован мифологический рассказ, в котором повествуется о том, что на Ивана Травника можно увидеть колдовку в облике собаки, если спрятаться под бороной: «Он ее караулит под бороной. Она прибежала. Видит, что все неладно, давай выть» (зап. от Ивайловской С.С.). Рассказчица не уточняет, из какого материала сделана борона, но способность дерева предохранять все же отразилась в данном рассказе: «Под борону залезешь. А она ее чо-то не замечает. Никто на тебя не спустится» (зап. от Ивайловской С.С.).
Фольклорные жанры несказочной прозы, которым относятся мифологические рассказа, - своеобразный способ коммуникации, в рамках которого сообщается жизненно важная информация о поведенческих нормах на Ивана Травника. Сейчас эти жанры проходят стадию возрождения, так как снят некий незримый запрет с темы потустороннего мира, и потому сюжеты, волнующие воображение как рассказчика, так и слушателя в настоящее время широко распространены в старообрядческих селах.
Помимо оберегов, упоминаемых в мифологических рассказах, существовала целая система по сохранению домашнего хозяйства, в частности, домашнего скота, от нечистой силы в Иванов день. Как уже говорилось ранее, обрядовые действия данного периода у семейских по своей функциональной направленности ближе всего к белорусской традиции. А «белорусами был разработан целый комплекс приемов, защищающих от ведьм, и, порой, чуть ли не все купальское действо осмыслялось как обряд их изгнания» [5, 241], что в полной мере соответствует и обрядам, проводящимся в старообрядческих селах Забайкалья.
Любая рачительная хозяйка в ночь на Ивана Травника прятала и прячет предметы, хоть как-то связанные с домашними животными: «Привязку обязательно хоронили», стулья/скамейки, сидя на которых, доили коров, переворачивали кормушку» (зап. в с. Никольское Мухоршибирского района от Кравцовой А.М.). Принято было «отлучать» на ночь теленка от коровы: «Боятся. Раньше-то говорили, что бегают. Вот под Ивана Травника коровушку закрываля у стайку, тяленочка отлучали, чтоб не подоила (колдовка - прим. авт.). А то корова кровью ведь это будет доиться» (зап. в с. Б. Куналей Тарбагатайского района от Рыжаковой Н.Ф., 1927 г. р.).
В структуре оберегающих ритуалов обязательно и наличие святой воды - ее освящение иногда происходит в домашних условиях. Крест окунается в ведро с водой, а затем при помощи кисточки, изготовленной из сена, освященной водой окропляется усадьба. Кресты могут ставиться дегтем: «Под Ивана чистеньким дегтем, под Ивана кресты везде - по углам, на косяках, на воротах: «Спаси, Господи, ото всякого, от нечистой силы!»» (зап. в с. Никольское Мухоршибирского района от Кравцовой А.М., 1929 г. р.) или углем: «Потом кресты углем на ворота ставишь, а де ворота есь у тебя, калитки, у дверях. Коров загоняешь в стайку, там тоже ворота есь, тоже кресты ставишь углем. Ага, это на Иванов день. Все обойдешь и ставишь, а де калитки, куда ходишь, там все ставить надо кресты» (зап. в с. Хасурта Хоринского района от Вахрушева Н.К., 1923 г. р.).
Со свечой, зажженной от печного огня, обходят двор. На данном этапе в структуре апотропеических обрядов обязательно присутствует вербальный элемент - молитва. В плане бытования молитв просматривается два обрядовых поля. Первичное: религиозное, где текст произносится в пределах божественной службы в храме или доме-храме (это понятие у старообрядцев Забайкалья в силу исторической судьбы, определившей некоторые конфессиональные порядки, действует до сих пор). Основным критерием при воспроизведении вербального компонента в данных условиях является «аутентичность сакрального текста, а его искажение кощунственно и опасно для верующей души» [4, 43]. Во вторичном обрядовом поле, которое мы называем ритуально-бытовым, канонический текст, выходя за пределы богослужений и как бы перемещаясь в область календарно-обрядового фольклора, иногда претерпевает изменения. Молитва, войдя в комплекс оберегов от нечистой силы (с молитвой на Ивана Травника обходят двор, выгоняют и загоняют скот и т.п.), становится частью иного (чем церковный) ритуального действа.
Чаще всего в день усиления активности нечисти в старообрядческих селах Тарбагатайского, Мухоршибирского, Хоринского, Кижингинского и др. районов используется молитва «Богородица дева радуйся». Это одна из универсальных старообрядческих молитв, которая задействована в различных ситуациях: от повседневных («И «Богородицу», вот если сглазил кто-то, вот эту «Богородицу» прочитал три раза, не дыша, и все - наладишься» (зап. в с. Никольское Мухоршибирского района от Калашниковой А.С., 1941 г. р.)) до применения в важнейших календарных циклах. Например, «Богородицу» читали как оберег от нечисти накануне Иванова дня, когда с зажженной свечой обходили надворные постройки.
Канонический текст в народной среде бытует без особых изменений. Центральным является образ Богородицы, восхваляемый за рождение спасителя Исуса Христа - «Спаса душам нашим» (зап. в с. Тарбагатай Тарбагатайского района от Громовой А.С., 1920 г. р.). При произнесении чаще всего последняя строка имеет незначительные отклонения от канона. А в завершении некоторых вариантов молитвы звучат не только клишированные молитвенные формулы, но и строки, имеющие заговорный характер. Заговорные строки, самими рассказчиками осмысливаются как часть канонической молитвы, и даже «классические» заговоры семейские часто называют молитвами, что свидетельствует о мирном сосуществовании в человеческом сознании двух мировоззренческих уровней (языческого и христианского).
С молитвой, которую семейские называют «Воскресной» («Воскрёсной»), раньше обходили «по солнцу» вокруг дома, двора, закрывая при этом ворота и двери, сейчас этот текст хорошо помнит только старшее поколение (редко - молодые женщины). Иногда с этой молитвой встречали предполагаемых колдовок: «Вот, бывало, «Воскрёсную» молитву читаем: «Господи Иисусе Христе». Вот обходим кругом вокруг двора, огорода. Коров-то, вот это все прятали. Котел вот этот-то доишь, ну это в избе он. Там кака привязка, кака, все закрывали. И вот это ворота закрываешь и «Воскрёсную» молитву читаешь: Господи Иисусе Христе Сыне Божий, / Благослови, освяти и сохрани мне. / И сила живоносна крестом твоего. / Да воскресни Бог, / Да разыдутся бразды, / Да бежать от лица яго / Да ненавидящие яго, / Яко исчазает дым, да исчезнет, / Яко тает воск от лица огня, / Так и да погибнуть беси / от лца любящего Бога./ Да знамяняющим крестом да знамяните. / Возвесялисся, ликуйся, радуйся. / Кресте Господне прогоняем беса / Силою на тебе пропятого / Господа нашего Исуса Христа, / Отшедшего, поправшего./ Да силою давшего нам крест свой частной / На прогонянне всякого супостата. / О пречиста животворящим крестом Господним / Помогай мне с Пресвятой Госпожой Богородицей, / Со всеми святыми небесныя силами. / Всегда и ныне, и присна, и во веки веков. Аминь! Так вот не знаю, попала она иль нет к моим коровам-то. Я ее увидала-то вон там. У их огород-то был туды подале. Она с огородов суды шла, а я-то как раз на встречу к ей с крыльца. Она как мине-то увидала, туды обратно. Вот колдовок-то как мы этого Ивана-то Травника встречали <…>” (зап. в с. Тарбагатай Тарбагатайского района от Медведевой А.И., 1919 г. р.).
В религиозных текстах, функционирующих в ритуально-бытовом обрядовом поле, наблюдается некоторый уход от строгих рамок канонических молитв. Расширилось назначение священного слова, молитвы носят «хозяйственный» характер (с ними «встречают» колдовок, ограждаются от их вредоносного воздействия, загоняют/выгоняют скот, закрывают ворота, ставни, двери и т.п.).
Иванов день – один из ярких праздников летнего календаря. В связи с тем, что этот период считается в народе днем разгула нечистой силы, обряды и обрядовый фольклор направлены на защиту человека, домашних животных и хозяйства в целом. И даже жанр мифологического рассказа (не являющийся собственно календарным) путем передачи информации научает молодое поколение правильному поведению в «опасные» моменты. Большое значение имеет фидеистический жанр – молитва, а апотропеическая функция священного слова в часы «господства» колдунов и колдовок становится первостепенной. Неиссякаемая вера в существование нечистой силы способствует тому, что оба жанра живут и активно развиваются в старообрядческих селах и в наше время.

Список литературы
1. Болонев Ф.Ф. Народный календарь семейских Забайкалья (вторая половина IХХ - начало ХХ вв). - Новосибирск, 1978.

2. Власова М. Новая абевега русских суеверий, Спб., 1995.
3. Зиновьев В.П. Жанровые особенности быличек. - Иркутск, 1974.
4. Мечковская Н.Б. Язык и религия. Лекции по филологии и истории религий. - М., 1998.
5. Соколова В.К. Весенне-летние календарные обряды русских, украинцев и белорусов. - М., 1979.

Сергеев_ЮВ

Я слышал как поют старообрядцы, некрасовские казаки, был у них в гостях. Удивительный язык, крепь веры, они поют стихири-былины, древним знаменным распевом.

СТИХИ ДУХОВНЫЯ
казаков-некрасовцев

Сказание о потопе
I-10. Земля осквернишася. Бог указует Ною,
как строить ковчег.

1.Земля полнилась пороком
Осквернила свой путь пред Богом
Всяка плоть (2)
2.И речет Господь Бог Ною
От неправды нет покою, -
Строй ковчег (2)
3.Триста локтей долиною,
Пятьдесят локтей шириною,
Тридесят высоты.
4.Чтоб древа не гнилы были,
А углов руби четыре,
Со пределами (2)
5.Чтоб дневать и ночевати,
Возведи в ковчег полати
Высокия, широкия.
6.Чтоб ковчег тот был покрытый,
Вкруг смолой везде облитый,
И внутри (2)
7.Чтобы в нем просторно было,
Чтобы места всем хватило,
Тварям всем (2)
8.Кто нечисты – по две пары,
А которы чисты твари –
По седьм пар (2)
9.Сам садись в ковчег с женою,
Сыновей возьми с собою
С женами (2)
10.Нашло воды превелики,
Погублю весь род на веки
И скотов. (2)

II-20. Наступление вод. Бегство и гибель зверей.

11.Разошлись земныя бездны,
Разверзлись хляби небесны,
На 40 дней, на 40 нощей.
12.Потоп страшный умножался,
Народ, видя испужался –
Гнев идет (2)
13.Видя воды многи люты,
Побежали в горы круты, -
Там спаслись (2)
14.Дебри водой наполнялись,
Все животны выбирались
Наверх гор (2)
15.Все смотрели очевидно,
Как земли стало не видно, -
Все вода (2)
16.Лютость в зверях перменили,
Один другому не вредили,
Лев овцам (2)
17.Страхом сильным укротились,
Уста их не отворились,
Немы бысть (2)
18.Кверху гласы выпущали,
Когда в воде утопали,
В смертный той час (2)
19.Вода горы покрывает,
И людей всех истребляет,
И зверей всех (2)
20.Человек смотрел на звери,
Как отверсты смерти двери
За его грех (2)

21-30. Прощание людей. Досада на Ноя.
Гибель людей и птиц.

21.Друг со другом обнимались,
В час последний расставались
Муж с женой (2)
22.Отец с сыном тут прощались,
Мать со дщерью разлучались,
Брат с сестрой (2)
23.Горько плакали смотряще,
Руки к верху все вздымавше,
К Творцу всех (2)
24.Вдруг увидели волнами,
Ковчег Ноев с сыновьями
Носит там (2)
25.Больно им досадно стало,
Грех со злобою восстали
Пагубою (2)
26.Водой горы все покрыло,
И людей всех потопило
И зверей (2)
27.Кои плавали водами,
Тех накрыло всех волнами,
Водой той (2)
28.Птицы воздух наполняли,
Непрерывно все летали,
Пользы нет (2)
29.Все их силы прекратились,
Сами в воду повалились,
На волну (2)
30.Крик великий подыяли,
Когда в воде утопали,
Шли ко дну (2)

31-40. Ной борется с водою.
Причаливает к Араратской горе.
Выпускает ворона, а затем и голубицу.

31.Не всех Творец истребляет,
Неких в ковчег затворяет,
Хранит впредь (2)
32.Ной печалился немало,
Как водой подымало
Тот ковчег (2)
33.Страх великий наводило,
Как ковчег с шумом носило
Ветрами (2)
34.Полтораста дней носились,
На Кавказе становились,
У тех гор (2)
35.Ной в ковчеге сохранялся,
Пока потоп продолжался,
40 дней, 40 нощей.
36.Открывал окно ковчега,
Выпускал он искать брега,
Черна ворона (2)
37.Не нашел ворон где сести,
На свое вернулся место,
На ковчег (2)
38.Голубица вылетала,
Сушу день она искала
До вечера (2)
39.Снова все неделю ждали,
Голубицу выпущали
С надеждою (2)
40.Голубица прилетала,
С древа листья обретала
Маличного (2)

41-50. Отступление потопа. Расселение зверей и
всех тварей. Бог дает знамение Завета людям.

41.Ной в ковчеге с сыновьями
Во весь день той ликовали
И жены их (2)
42.Средь воды суша явилась,
Дверь в ковчеге отворилась, -
Вышел Ной (2)
43.А за ним в открыты двери,
Вышли люди и все звери,
Птицы все (2)
44.По земле все разбежались,
Во всем свете размножались,
Твари все (2)
45.После Ноева потопу
Всенародного утопу,
Стали жить, и Бога хвалить!
46.Стали строить пышны грады,
Насадили винограда
По всей земли (2)
47.Стали сеять, стали жати,
Зиму с летом пермежати,
Нощь со днем (2)
48.Людям, Бог, на многи лета
Дал знамение Завета
Радугою (2)
49.Нам с небес она сияет,
И мир Божий прославляет,
И Творца. (2)
50.Наши годы быстротечны,
Но отныне в Роды вечны,-
С нами Бог (2)

Слава Отцу и Сыну и Святому Духу и ныне и
присно, и во веки веков. Аминь.

В Окияне-море
В окияне-море камень ляжит,
На камене – церква стоит.
А у той церкви – престол стоит.
На престоле – книга ляжит.
Книга ляжит – Евангелия.
Читают ее два ангелия.
Два ангелия, три архангелия.
Пред ними стоит матерь Мария.
Не так плачет – горько рыдает.
Они ее умоляют:
- Не плачь, не плачь, матерь Мария.
- Ах, как же мне не плакати:
Мого сына жиды взяли,
Жиды взяли, да распяли,
Терновый венец на голову клали.
С вином желчью причащали.
- Не плачь, не плачь матерь Мария.
Не плачь, не плачь пресвятая.
На третий день Сын твой воскреснет,
На небо подымется с похвалою.
Запоют песню “Иже херувимску.”
С молитвою Аллилуйя.
Аллилуйя, аллилуйя, Слава тебе Боже.
Аллилуйя, аллилуйя, Слава тебе Боже.
Аллилуйя, аллилуйя, Бог, слава Тебе!

Михаил Архангел
Быть и дню, та и быть, быть и вечеру.
Быть и малому, та быть и старому.
Состарился человече, не спокаялся (2)
Придет смертный час, помянут тебе. (2)
Ты иди-ка, человече, на Синайскую на гору. (2)
Ты и глянь-ка, человече, к верху по земли.
Да и чем наша земля изукрашена?
Изукрашена земля церквами Божиими. (2)
Ты и глянь-ка, человече, низко ко земли.
Да и чем наша земля принаполнена.
Принаполнена земля душами грешными. (2)
Там течет, там гремет река огненная.
От востоку река, да вплоть до западу.
Шириною, глубиною неизмеренная. (2)
Перевозят, переносят через огненну реку.
Да и праведные души ко пресветлому раю.
Ко пресветлому раю, да к самому Христу. (2)
А и праведные души по сухому идут. (2)
А и грешные души по колено бредут. (2)
А кричат они зычат, громким голосом.
Уж ты батюшка, Михаила, - судья праведный. (2)
Первези-ка, пернеси-ка через огненну реку.
Через огненну, реку да ко пресветлому раю.
Ко пресветлому раю, да к самому Христу.
Отвечает сам Михаила, судь праведный. (2)
Рано пили, рано ели, рано тешилися.
Да не знали вы не середы, да не пятницы.
А Христова Воскресения вы да не празднывали,
А и в Божию церковь вы да не хаживали.
А и Богу Спасу нашему не маливались.
Отцы духовные читали – вы да не слушивали.
Отца с матерью своих да не спочитывали.
Вы идите окаянные души в огнь вечную. (2)
В огнь вечную, да в тьму превечную. (2)
Тут заплакали они – да души грешныя. (2)
Ты прости, да прощай весь и белый свет.
Ты прости, да прощай сам Исус Христос.
Ты прощай-ка сам Михаила, судья праведный.
Вы простите-ка прощайте, отец с матерью.
Вы простите-ка прощайте, милые братия.
И пропали души грешные, как и не были.

Конец веку
(Иоасаф царевич)
Конец веку приближается,
А царь царство спокидает,
А сам идет во пустыню
Во дальнюю, лесовую.
За ним идут его слуги,
Его слуги – верные други.
А он слугов ворочает:
“Вернитеся мои слуги,
Воротитеся верные други.
А там балки глыбокия.
А в тех балках звери лютыя,
Живьем людей споедают,
Светлое платье растерзают”.
“А мы зверей не боимся,
Тебе, царю, поклонимся,
Христу Богу помолимся”.

Казачий стан

Сергеев_ЮВ

Еще материал о НЕКРАСОВЦАХ
Некрасовские казаки
Потомки донских казаков, покинувших родину в XVIII веке, вернулись домой сорок лет назад и сохранили традиции и устои предков

Более трехсот лет назад атаман Кондратий Булавин поднял казаков Верхнего Дона и беглых крестьян из Центральной России протир царской власти и примкнул к отрядам Емельяна Пугачева. После разгрома восстания и гибели Булавина почти восемь тысяч казаков со своими семьями, спасаясь от расправы, ушли с Дона на Кубань, потом на Дунай, а оттуда в Турцию, на озеро Майнас. Вел их кошевой атаман Игнат Некрасов. Там, вдали от родины, казаки основали поселение Казакей и два с половиной века, следуя заветам своего атамана, жили замкнутой общиной. Некрасовцы с малых лет воспитывались в любви к России, жили с надеждой на возвращение.

В 1912 году, несмотря на завет Некрасова "при царе в Расею не возвращаться", первая волна казаков по разрешению царского правительства все-таки приехала в Россию. Им запретили селиться выше Кубани. (Сегодня в поселке Некрасовский живут потомки первых возвращенцев.) А после революции в Стране Советов началось расказачивание, и в Турцию хлынул новый поток казаков.

Только в 1962 году привел изгнанников на родную землю последний атаман "игнат-казаков" Василий Порфирьевич Саничев. В середине прошлого века в Турции обострились межконфессиональные отношения, и казаки приняли решение покинуть страну. Часть из них выбрали Америку, но большинство вернулись в Россию.

Дочери атамана Саничева Агафья Миронова и Мария Береснева рассказывают, что они хорошо помнят тот день, когда к их отцу пришли казаки и "всем миром" стали просить его заняться их возвращением на Родину.

- Отец очень боялся брать на себя такую ответственность, - вспоминает Мария Васильевна. - Но однажды к нему во сне явилась Богородица, что отец воспринял как знак свыше. И он решился на этот важный шаг. Несколько лет шли переговоры с правительством СССР через посольство Советского Союза в Турции. И вот наконец теплоход "Грузия" с 999 казаками на борту отплыл из Турции. А в Новороссийск прибыла уже тысяча некрасовцев: в дороге родился мальчик, которого назвали Семен. Так на Черноморском побережье Турции перестало существовать поселение Казакей.

Правительство СССР поселило некрасовцев на Ставрополье, в поселках Бургун-Моджар и Новокумский Левокумского района. Здесь они стали виноградарями и огородниками. По словам донского историка Игоря Бондаренко, поначалу советский образ жизни у некрасовцев, воспитанных на традиционных религиозно-этических нормах, вызвал шок. К тому же жили и работали некрасовцы в винодельческих совхозах, где вино текло рекой, а потому алкоголизм постепенно становился бичом и в их среде. Но со временем некрасовцы адаптировались к советскому укладу жизни и уже не так строго следовали заветам Игната Некрасова, которых насчитывалось более 170. Например, "за брак с иноверцами смерть", "за богохульство расстрел" и т.д.

По словам Семена Бабаева (того самого, который родился на корабле по пути в Россию), некрасовцы являются старообрядцами не слишком строгого толка. В их церковь приходят и местные жители. В их среде много смешанных браков. "Мы столько веков стремились вернуться в Россию. Мы считаем себя и русскими, и казаками", -подчеркивает Семен.

- За сорок с лишним лет пребывания на Ставрополье переселенцы вместе с местными жителями подняли два виноградарских хозяйства - "Левокумский" и "Бургун-Маджарский", - рассказывает глава районной администрации Николай Щербина. - Некрасовцы - удивительно трудолюбивый, религиозно стойкий и морально чистый народ. Надо сказать, что местные парни отдают предпочтение невестам из семей казаков-некрасовцев. Их привлекают исключительная чистоплотность, домовитость и верность этих девушек. Только в селе Новокумском насчитывается более 300 таких семей".

Ни один праздник у некрасовцев не обходится без песен. Они сложены на все случаи жизни, не забыты даже обрядовые XVIII века. В свое время к переселенцам приезжала экспедиция из Московской консерватории, записавшая тогда более 400 песен казаков.

Более десяти лет назад в поселке Новокумском был создан центр традиционной русской культуры. Его руководитель Людмила Евдокимова вспоминает, как был организован ансамбль казаков-некрасовцев. Она, приехав в поселок как молодой специалист, сразу обратила внимание на незнакомые песни, которые пели некрасовцы. Соседи рассказали ей свою историю. На одном из краевых совещаний Людмила. Васильевна высказала мнение, что хорошо было бы создать ансамбль казаков-некрасовцев. А через некоторое время из Ставрополя позвонили: "Срочно представить коллектив на краевой фестиваль фольклорного творчества". Местный священник помог Людмиле Евдокимовой подобрать участников: многие некрасовцы пели в церковном хоре. Набралось около двадцати человек, из которых и был создан ансамбль "Некрасовские казаки". С фестиваля ансамбль вернулся в звании лауреата, а через год получил титул народного. В 1989 году "Некрасовские казаки" выступали в

Москве, в Колонном зале Дома союзов.

- Тогда я впервые задумалась о том, как сохранить это бесценное богатство, пришедшее к нам из глубины веков. Так возникла идея создания центра традиционной русской культуры. Совхоз подарил двухэтажное здание, в залах мы разместили экспозиции, отражающие историю казаков-некрасовцев. Сегодня кроме "Некрасовских казаков" в Левокумске есть детский коллектив "Некрасовские казачата", который известен по всей России и даже за рубежом, - рассказывает Людмила Евдокимова.

Не так давно участники ансамбля "Некрасовские казаки", потомки донских казаков, посетили фольклорный праздник в древней столице донского казачества Старочеркасске. Интересно, что костюмы некрасовцев резко отличались восточной яркостью и пестротой от традиционных нарядов местных участников праздника. Сказывается влияние турецких мотивов в одежде предков некрасовцев. Но покрой одежды сохранился исконно русский, близкий к костюму Центральной России.

В Старочеркасском музее работает и пользуется большой популярностью экспозиция, рассказывающая об истории казаков-некрасовцев. По словам директора Старочеркасского музея-заповедника Михаила Астапенко, здесь представлена традиционная мужская и женская одежда некрасовцев, есть и такие редкие экспонаты, как книга "Апостол", отпечатанная в 1635 году, и икона протопопа Аввакума. В современной части экспозиции можно увидеть фотографии, сделанные на уроке в турецкой школе, где учились дети из некрасовской общины (с 1930 года обучение в школе стало обязательным для казачьих детей, как и служба в турецкой армии). И один из самых дорогих для некрасовцев экспонатов - рукописная книга, написанная атаманом Василием Саничевым в 1956 году для обучения казачьих детей русскому языку.

***

Основав в Турции поселение Казакей, донцы прожили там два с половиной века

http://www.rustrana.ru/grom.php?r_id=1338

Наталья Шаповалова · Гость

Поздравляю с наступающим днем святого Георгия Победоносца. Почитают этого святого во многих странах, и имена, в соответствии с этим, он тоже имеет разные: В Англии – Джорут, во Франции – Жорж, в Германии – Иорге, у чехов – Иржи, а у русских Егорий или Юрий. В народе говорят: «Пришел Егорий – и весне не уйти». О том, чем этот праздник знаменателен у семейских в моей статье, которую прилагаю. Хочу еще сказать, что материал, анализируемый в статьях, собран в экспедициях, которые проводились на базе отдела литературоведения и фольклористики Института монголоведения Буддологии и тибетологии СО РАН. Руководителем группы исследователей русского фольклора являлась и является и по сей день известный фольклорист и замечательный человек Руфина Прокопьевна Матвеева. В институте, кстати, трудятся специалисты, которые занимаются исследованиями в области этнографии и фольклора различных народов, этнических и этноконфессиональных групп, проживающих на территории Забайкалья (это и казаки, и старообрядцы, и старожильческое население, буряты и т.д.).

Наталья Шаповалова

Обрядовый фольклор старообрядцев Забайкалья
на Егория вешнего
В весеннем календаре важным праздником считается Егорьев день (6 мая), посвященный христианскому святому - великомученику Георгию Победоносцу. У семейских из Егорьевского цикла сохранились некоторые земледельческие и скотоводческие обряды, а также легенды и присловья. Произведений песенного фольклора у старообрядцев Забайкалья на сегодняшний момент не зафиксировано (хотя на территории Сибири записано несколько егорьеских песен (опубликованных в томе «Календарно-обрядовый фольклор Сибири и Дальнего Востока»), очевидно, принесенных из Белоруссии и Украины, где варианты приведенных текстов широко распространены).
В этом весеннем празднике основным действующим лицом, фигурирующим почти во всех обрядах и обрядовых текстах и давшим название празднику, является Егорий (Георгий, Юрий). Г.Г. Шаповалова пишет: «Образ Егория - Георгия Победоносца воплотил в себе и черты реально существовавшего юноши знатного рода, военоначальника, принявшего христианство и погибшего мученической смертью 23 апреля 303 г., и античный миф о победителе смерти, и широко распространенный среди народов Европы и Азии миф о змееборце-победителе» [4, 127].
О том, что легенды о Егории бытовали у семейских, свидетельствует исследование Ф.Ф. Болонева по календарно-обрядовой традиции, но современных текстов о герое, закалывающем змея, записано крайне мало (несмотря на то, что опрос велся во всех селах, которых мы побывали), к тому же следует говорить не о полноценных легендах, а лишь о легендарных сюжетах.
Приведем тексты, записанные нами в селе Никольское Мухоршибирского района. Один из них мы услышали от Варфоломеевой Афимьи Моисеевны: «Раньше, вишь как, озеро было, и вот какой-то был змей. И вот, значит, яму́ или уж каждый год ли, как ли, вот это вот не скажу, яму́ приносили пóдань. Вот, значит, выберуть там девчонку, и вот и наряжайся, иди. И вот стоить на берягу, и он ее-то съедал. А это так, вот одну девчонку-то привяли туды. А вот Егорий-то этот яво приколол и спас эту».
Как упоминалось выше, в образе Егория воплотились черты героя, побеждающего смерть, но иногда в народной интерпретации эта характеристика обретает противоположное значение. Так, например, в тексте, записанном от Леоновой Марии Павловны, Егорий предстает как герой, дарующий людям смерть, которая в рамках легенды изображается как освобождение: «Смерти не было. Вот женщина - святая Мария. Ну надоело ей уже жить, она вышла на берег моря, что пусть меня лучше змей съест, сколько можно жить. А он едет: “Зачем ты вышла сюда, смерти же нет?” Змей выходит из моря, и он змея-то заколол, а людям дал смерть» (зап. в с. Никольское Мухоршибирского района).
Но чаще, в народном восприятии, Егорий - это освободитель и защитник, поэтому в легендарных сюжетах встречались такие объяснения второй части его имени: «Вот и носился по бедам Егорий храбрый - отсюда и «победоносец». Он и от волков скот оберегал» [1, 78].
О том, что Егорий - это праздник пастухов и день почитания коня писали многие исследователи. В некоторых старообрядческих семьях этот традиционный уклад строго соблюдался: «Ведь Егорьев день даже конский праздник считался - лошадям отдых давали» (зап. в с. Хасурта Хоринского района от Иванова В.Ф., 1966 г. р.). Для землепашца конь был одним из самых любимых и незаменимых в хозяйстве животных, и, как рассказывают сами старообрядцы, именно поэтому в календаре присутствует такой день, когда лошади не работают. Но на наш взгляд, это более позднее переосмысление, а истоки подобного отношения к коню лежат гораздо глубже. Скорее всего, для семейских конь был культовым животным, об этом свидетельствует и то, что его не принято было употреблять в пищу. Также это животное «помогало» при выборе «чистого» места. Е.Л. Тихонова, рассматривая мотив выбора места для строительства церкви в русских преданиях Забайкалья, приводит текст, записанный в селе Малый Куналей, в котором описывается, как с помощью коня определяли сакральное пространство: «Начали деревню строить. Сначала церкву построили <…>. Посылали коня вперед, где остановится, там и строить. <…> » [3, 230].
Ещё Егорий считался защитником домашних животных («Он скота, грт, сохраняет» (зап. в с. Хасурта Хоринского района от Филиповой П.А., 1929 г. р.)), к нему обращались с просьбой о покровительстве, когда выгоняли скот на пастбища (этот обычай типичен для славянских народов). При первом выгоне скота читали заговоры. Магическая потенция заговорного слова осознавалась как некая сила, способная оградить от влияния нечисти, тем более, что заговор семейские часто называют молитвой, то есть отождествляют с «вещим» словом.
Заговор, ограждающий домашних животных от диких зверей, своего рода обращение к какому-либо из христианских святых (иногда выражение почтения к нему), в данном случае к Егорию, записан нами от Филиповой Прасковьи Аникановны: «Едет батюшка Егорий / На своем сером коне. / Подойду к нему поближе, / Поклонюсь ему пониже, / Уйми своих серых-белых волков, / Серых-белых волченят. / Замкни им губы и зубы, поганый язык. / Куда волки бяжитя, туда и бяжитя, / Меня и мою скотину не шевялитя. / И ныне и присна и во веки веков! Аминь! » (зап. в с. Хасурта Хоринского района).
Композиция текста, начинающегося с обращения к христианскому святому, но «впустившего» в свои пределы языческие образы и способы избавления, «должна» завершиться каноническими формулами, что чаще всего и реализуется в заговорных текстах (в заключение воспроизведенного текста обязательно происходит «зааминивание»). Г.Г. Шаповалова считает, что основаниями для заговоров егорьевского цикла служили «апокриф о св. Георгии и духовные стихи, согласно которым Георгий, обладая сверхъестественной силой, заставляет расступаться перед ним темные леса, разбегаться и подчиняться его воле диких зверей и, в частности, волков» [4, 130]. Тесная связь наблюдается между образом Егория и образом волка не только в заговорных текстах, «в Воронежской губернии, например, твердо верили, что если работать на Егорья - нарушить завет, табу, то «зверишша волк, как ни сторожи, истребит жеребенка» [4, 130].
Известно, что в день первого выгона скота принято было одаривать пастуха яйцами и чем-нибудь печеным, а кроме заговоров (при выгоне) для защиты домашних животных применялись и присловья. Структура микрожанра в этих случаях предельно проста - обращение к святому с просьбой о спасении/сохранении и называние этого животного (корова, свинья, баран, курица и т. д.), иногда с указанием окраса, например: «Святой Власе милостивый, / Спаси и сохрани нашу палеву коровушку» (зап. в с. Большой Куналей Тарбагатайского района от Болоневой А.Е., 1918 г. р.). Обнаруживается лишь некоторое функциональное разграничение - Егорий мог являться покровителем всех домашних животных, но в большей степени коней, Власий защищал коров, а Антипий сохранял «баран, свиней, курей»: «Святой Антипий милостивый, / Спаси, сохрани и помилуй нашу скотину, животину» (зап. от Болоневой А.Е.).
В некоторых старообрядческих селах с Егорьева дня начинались земледельческие работы, но связанный с этим обрядовый комплекс не был обширен. Например, уже упоминаемый ранее обычай использования вербы в обряде первой борозды (когда, сохраненные после вербного воскресенья пушистые почки, разбрасывали по полю) и добавление в семенной картофель и зерно скорлупы от пасхальных яиц, что способствовало хорошему урожаю.
У старообрядцев Забайкалья в Егорьевском цикле доминирующую позицию занимают скотоводческие обряды и обрядовый фольклор, представлены также и земледельческие ритуалы, но их доля по сравнению с первыми крайне мала, очевидно, из-за того, что посевные работы начинались в селах в различные сроки (в зависимости от климатических условий). Брачных обрядов, имеющих место на Егория у славянских народов (об этом упоминает Г.Г. Шаповалова), у семейских пока не зафиксировано. Как мы уже писали выше, песенного фольклора в Егорьев день у старообрядцев Забайкалья не бытовало и, очевидно, это не случайно, так как, по утверждению В.К. Соколовой, «песни для юрьевских обрядов были не характерны, большая их часть вошла в обряд на позднем этапе, когда он становился молодежным гуляньем» [2, 179].
Набожность и строгость в соблюдении не только религиозных обрядов, но и обычаев, связанных с ведением домашнего хозяйства, позволили семейским на определенном этапе сохранить исконные вербальные тексты - заклинательные формулы и заговоры, бытование которых со временем все же заметно ограничилось. На современном этапе фольклор Егорьевского цикла представляет традицию, поддерживающуюся лишь отдельными представителями старообрядчества (чаще всего женщинами, знающими заговоры, молитвы, собирающими травы, то есть владеющими целительским искусством).

Литература
1. Болонев Ф.Ф. Народный календарь семейских Забайкалья (вторая половина IХХ - начало ХХ вв). - Новосибирск, 1978.
2. Соколова В.К. Весенне-летние календарные обряды русских, украинцев и белорусов. - М., 1979.
3. Тихонова Е.Л. Мотив выбора места для строительства церкви в русских преданиях Забайкалья о заселении края // Байкальские встречи - III: Культуры народов Сибири: Материалы III Международного симпозиума. Т. 1. - Улан-Удэ, 2001. - С. 228-234.
4. Шаповалова Г.Г. Егорьевский цикл весенних календарных обрядов у славянских народов и связанный с ним фольклор // Фольклор и этнография: Обряды и обрядовый фольклор. - Л., 1974. - С. 125-136.

Воевода_Владимир

Наталья Шаповалова
Спасибо за очередную статью.
Ваши статьи прочитываю и собираю.
Наталья, скажите, ваши стаьи охватывают ВЕСЬ календарный цикл?
С уважением, Воевода_Владимир.

Наталья Шаповалова · Гость

Спасибо и Вам, Воевода Владимир, за Вашу искреннюю заинтересованность моими статьями и стихами. Календарно-обрядовоый фольклор старообрядцев Забайкалья был темой моего диссертационного исследования и охватывает весь календарный период, но анализировала я лишь тот календарный фольклор, который бытовал и бытует у семейских. А некоторые из общепринятых календарных праздников семейские никак не отмечали, особенно это касается осеннего периода.

Григорьев

Наталья Шаповалова - вы для нашего сайта - очередной самородок Забайкальский... Спасибо вам за участие в проекте Предыстория!
Поясните, пожалуйста..

Наталья Шаповалова · Гость

Спасибо, Денис. Но это никак не связано с "поступали и поступают", потому как эти действия предполагают желание или выбор. А это просто традиция, которую старообрядцы принесли с собой в Забайкалье. Говоря об осенних праздниках, я имела ввиду народный календарь, но, прежде всего, конечно, календарно-обрядовый фольклор. Фольклорная традиция старообрядцев Забайкалья весьма своеобразна. В локальном варианте календаря я бы выделила два периода - зимний и весенне-летний (естественно, в большей мере опираясь на современную традицию). За время экспедиционных исследований последних лет зафиксировать обряды и обрядовый фольклор, связанный с осенними праздниками, не удалось, например, жнивных обрядов и обрядовых песен; также не записано пока ни одного хотя бы воспоминания и о празднике последнего снопа, последний было принято украшать лентами, цветами, платками, а иногда и наряжать в женскую одежду, как и троицкую березку; не помнят семейские (или никогда не знали, а, может быть, этого ни раньше и ни сейчас просто никто из этнографов и фольклористов не записал) и обряда «завивания бороды» - это пучок несжатых колосьев, из которого плели венок. В основном данный период характеризуется подготовкой к зиме (сбором урожая, заготовлением кормов) и праздником поминовения предков – Дмитриев день (8 ноября).

Григорьев

Наталья Шаповалова, спасибо.. Понятно.

Кузнецов · Гость

А в Библии вообще нет слова "осень".