 Статья И.А. Кремлёвой о старообрядчестве из монографии "Русские", Института этнологии и антропологии РАН.
Часть II
Старообрядчество
Старообрядцы, ставшие богатыми людьми, не порывали со своей средой и проявляли немалую щедрость в благотворительной деятельности, жертвовали в виде милостыни крупные суммы и скитам, и отдельным лицам, становились попечителями общин, помогали крестьянам расплатиться с повинностями и "стать на ноги", давали деньги взаймы самостоятельным хозяевам, обеспечивали работой тех, кто не имел средств. П.Е. Бугров всегда вступался за старообрядцев перед властями, поддерживал Семеновские скиты, строил школы для детей, сохранял молельни, а на своей родине, в деревне Поповой, устроил обитель для старообрядцев, выгнанных из разоренных скитов. Богатые старообрядцы часто способствовали выкупу крестьян из крепостной зависимости. Купец Гучков, приверженец Преображенской общины, например, выкупал крестьян, предлагая им за это приобщиться к федосеевскому согласию. Состоятельные старообрядцы, беспоповцы, укрывали от властей беглых единоверцев и последователей официальной церкви, старались перевести их в мещанское сословие по чужим паспортам или отсылали в свои дальние филиалы, приобщая к своей вере. Организация тайных приютов для беглых, обеспечение их работой и легализация их общественного положения - все это привлекало многих людей в раскол.
Основная масса старообрядцев жила в сельской местности, нередко в глухих местах, стремясь быть подальше от властей. Традиция взаимопомощи, столь нужная в постоянном противостоянии внешнему миру, благоприятствовала хозяйственной жизни и крестьян-старообрядцев. Как правило, среди них не было не только нищих, но и бедных людей. Старообрядцы считали за правило все необходимое получать в своем хозяйстве. И хотя это удавалось далеко не везде, и связь с рынком с течением времени все глубже проникала в старообрядческую деревню, многие общины и в начале XX в. старались обеспечивать себя сами. Такая хозяйственная ориентация поддерживалась сохранением древних коллективистских устоев крестьянской общины, проявляющихся, прежде всего, в трудовой взаимопомощи.
Уже при самом возникновении поморского согласия работа в Выговских скитах была основана на артельных началах. В крестьянском быту этому способствовали укоренившиеся, как и у всех русских, помочи. Так, у поморцев Пермского края было правилом оказывать трудовую помощь любой семье деревни. "В Верхокамье жали, молотили, косили сено, рубили дрова, возили навоз, строили дома, готовили льняную и конопляную пряжу, мыли избы помочами... С целью заработка на помочи никто не шел. Одни работали за то, что им уже помогали, другие - чтобы заработать помощь на будущее" (Чагин, 1992. С. 164— 165). Помочи были надежным способом облегчить и ускорить трудоемкую работу. В Верхокамье даже печи клали ("били") помочами, так как старый обычай требовал сделать печь в течение одного дня. В некоторых других местах помочи устраивались только в экстренных случаях (пожар, падеж скота), но в той или другой мере эта традиция сохранялась, что создавало для крестьянского хозяйства стабильную защищенность со стороны общины. К тому же община следила и за поведением крестьян; общественное мнение, осуждавшее лень, пренебрежение трудовыми традициями, т.е. опытом предшествующих поколений, не допускавшее пьянство, способствовало поддержанию нормальной хозяйственной деятельности старообрядческой деревни.
Большей части старообрядцев были свойственны крепкие устои семейной жизни. Крайние взгляды ряда беспоповских толков, отвергавших брак, с самого начала находились в противоречии с действительностью. Наблюдавший жизнь федосеевцев чиновник особых поручений делился своими впечатлениями: "Можно с уверенностью сказать, что семейное начало в русском народе так сильно, что несмотря на возможность уклониться от него ничто не истребит его совершенно" (Рихтер. С. 37).
Семейный быт старобрядцев отличала замкнутость, вызванная их религиозной обособленностью от остального русского населения. Эта замкнутость способствовала сохранению патриархальных нравов. Как в неразделенных (больших), так и в малых семьях глава семьи, старший мужчина (большак) обладал почти неограниченной властью. Он представлял свою семью перед общиной и единолично распоряжался принадлежащими семье средствами. "Свекр до смерти, 90 лет, был хозяин... не давал хозяйке деньги без пути тратить, а все по счету и под замок", -рассказывала русская старообрядка из Прибалтики (Рихтер. С. 27). Младшие члены семьи безропотно подчинялись старшим. Наиболее зависимое положение было у невестки (снохи), особенно у младшей, жизнь которой проходила под неустанным наблюдением главы семьи и его жены. Мелочному контролю над повседневными занятиями молодых женщин способствовал старинный обычай, предписывавший просить благословение у старших для самых незначительных дел. Прежде чем приняться за какую-либо работу (пойти по воду, убраться во дворе, подоить коров и т.п.), молодуха должна была попросить благословения у родителей мужа. Старики за этим следили и строго наказывали ее за несоблюдение обычая: например, принесенную невесткой без благословения воду выливали на землю, а ее снова посылали по воду. Как и везде в России, невестка без разрешения свекрови или мужа не имела права выйти на улицу и даже забежать к соседке или поставить угощение своей матери. Своеобразием отличался семейный быт поморцев, у которых христианские не ели и не молились вместе с мирскими членами своей семьи.
Центрами религиозной жизни старообрядчества являлись уединенные обители для монашеского общежития, небольшие монастыри, которые обычно назывались скит или пустынь. Широкую известность в России получили Выговские, Керженские, Иргизские скиты. Через 30 лет с начала раскола таких скитов насчитывалось свыше 90. В них в разное время была сосредоточена интеллектуальная жизнь старообрядчества. Здесь принимали законченную форму идеи старой веры, отсюда выходили вероучители; в Иргизских монастырях перекрещивали "никонианских" попов и снабжали священниками беглопоповские общины.
Как и в монастырях, в скитах совершались церковные службы. Своими службами, выражавшими истовую религиозную веру, скиты оказывали сильное влияние не только на старообрядцев, но и на православных, оставшихся в лоне официальной церкви. Так, православный миссионер писал: "здешние жители заразу сию, или раскол, получили сначала от скитских". "Нестарообрядцы" с уважением относились к службам в скитах, так как видели воочию, как торжественно она проходила. "В часовне или молельной чинно рядами стояли женщины, одетые в стародавнее иноческое одеяние... Перед богатым иконостасом, составленным из древних икон, теплятся лампады и горят несколько десятков свеч. Среди часовни, пред престолом, стоит смиренная уставщица, глаза опустила в землю и внятно, благоговейно делает возгласы... Все крестятся и кланяются в одно время, все враз бросают перед поклоном на землю подручники, все враз поднимают их, все враз перебирают лестовки". Все погружены в молитву, и это продолжалось кряду четыре-пять часов. Вот почему и простые, и богатые старообрядцы охотно посещали скиты и посылали туда милостыни.
Богатые раскольники перед смертью завещали скитам деньги и вещи и при жизни делали значительные вклады. Часто подаяния присылались в скиты и по случаю смерти какого-нибудь старообрядца. В скиты, где имелись почитавшиеся чудотворными иконы или иные святыни, таких подаяний присылалось гораздо больше. Во время Нижегородской ярмарки богатые раскольники часто брали из скитов канонниц для чтения в своих домах Псалтыри. Многие старообрядцы во время Нижегородской ярмарки приезжали в скиты на поклонение (Мельников, 1854. С. 284).
Помимо известных больших скитов, по всей России в местах сосредоточения старообрядцев были разбросаны маленькие пустыни, где иногда проживал лишь один отшельник. Эти пустыни также оказывали немалое духовное влияние на окружающее население. В ряде случаев они располагались недалеко друг от друга. Так, в Чердынском крае к 1909 г. пустыней было по р. Колве 15, по р. Улье - 27, по р. Печоре - 11. Количество людей, проживающих в таких пустынях, зависело от разных причин. Так, в 1912 г., когда праздник Благовещения совпал с Пасхой, что, по убеждению, особенно распространенному среди старообрядцев, было признаком второго пришествия и конца мира, количество спасающихся в этих пустынях выросло чуть ли не в три раза (Пушвинцев. С. 17).
Во главе религиозных общин стояли наставники (духовные пастыри), или уставщики, как правило, люди образованные. Наставники руководили службой по праздникам, проводили крещение, исповедь, погребение, следили за соблюдением постов, накладывали епитимью за всякие нарушения, а также регулировали чисто мирские стороны религиозной жизни общины. Раньше наставниками выбирали только мужчин, но постепенно эти роли заняли женщины. Женщины были главными проводниками старообрядчества. Они более крепко хранили традиции, передавали их своим детям, внушали им непримиримое отношение к "никонианам". Часто истые раскольницы числились православными. Но проходило время, они возвращались в раскол. Кроме женщин семейных, в деревнях нередко встречались келейные, живущие особняком монашеской жизнью; такие женщины пользовались большим уважением окружающих. Один православный священник отмечал: "Где есть такие женщины, никакой священник не сладит с расколом".
Находясь в постоянном общении с православными, старообрядцы старались подчеркнуть, что они гораздо строже держат свои уставы. Это признавали и православные миссионеры, представлявшие официальную церковь. Но дело было не только в строгом и усердном исполнении молитвенных правил и религиозных предписаний. Старообрядцы умели спорить, доказывая "правоту своей веры". Достаток, взаимная поддержка, приюты для обездоленных, денежная помощь, защитники в лице богатых влиятельных единоверцев, готовых выручить из беды, -все эти хорошо известные факты также служили убедительным доводом в пользу старообрядчества.
Старообрядцы заботились и о поддержании грамотности в своей среде. В середине XIX в. только в Нижегородской губернии число раскольников, занимавшихся обучением детей, превышало 200 человек (Мельников, 1854. С. 290). Обучая детей грамоте, они рассказывали им о православной "никонианской" церкви, объясняли, почему в нее нельзя ходить, почему она проклята, а кто будет это делать, подвергнется страшным мучениям и т.д. Весь курс обучения подчинялся постоянному утверждению, что только их вера истинная.
Внешние особенности образа жизни старообрядцев в большинстве своем связаны с их прочным сопротивлением самого разного рода нововведениям, соблюдением дедовских традиций. Следования традициям в старообрядчестве приобрело смысл религиозного благочестия, поэтому ушедшие из быта у русских "никониан" обычаи и обряды стали для старообрядцев признаком "старой веры". Так, в отличие от других групп русских, одежда старинного покроя воспринималась старообрядцами как знак их принадлежности к истинному православию, отвергшему реформы Никона. Включение бытовых явлений в число религиозных предписаний придавало особую живучесть многим элементам русской традиционной культуры. Быту многих старообрядческих групп было свойственно сохранение архаики. Староверы не брили бороду, считая бритье грехом, отвергали табак; картофель и чай вошли в их жизнь очень поздно. Долго не принимали вилок: "Грех дар Божий (т.е. пищу) колоть". В употреблении оставалась старинная и старого образца утварь. В старообрядческой среде продолжали держаться древние виды намогильных сооружений - небольшой сруб с двускатной крышей и "голубец" (или "часовщика") - столбик с иконой на нем, увенчанный миниатюрной двускатной крышей (Кремлева, 1992. С. 206).
У староверов центральных губерний России был распространен обычай "тайной милостыни": подаяние для странников или бедных людей клалось вечером на специальную полочку или подоконик со стороны улицы, чтобы те, кто его берет, не унижались чувством стыда. "Тайная милостыня" подавалась не только за упокой, но и за здравие. В Верхокамье у последователей поморского согласия вплоть до нынешнего времени дожила древняя традиция ставить глинобитные русские печи; кирпич применяется только для выкладки труб. Праздники у старообрядцев повсеместно проходили намного скромнее, чем у православных; еще в начале XX в. многие общины не допускали игру на гармошке. Для старообрядчества в целом характерно соблюдение определенных норм поведения, в частности беспрекословного подчинения старшим, запрет на произнесение ругательств. Многие наблюдатели отмечали чистоту в домах. Семейские Забайкалья сохранили традицию мыть дома снаружи (что делается два раза в год - перед праздником Покрова Пресвятой Богородицы и перед Пасхой).
Ряд бытовых черт старообрядчества выработался в результате их длительных преследований властями и церковью. Эта замкнутость, нежелание общаться с "иноверцами", вплоть до отказа подать им воды, боязнь оскверниться утвердили обычай пить и есть только из своей посуды, не допуская к ней других. Специально держали "поганую" посуду, которая предназначалась для чужих. Так как толки обычно обособлялись друг от друга, то для старообрядческих деревень, где жили последователи разных согласий, было типично наличие нескольких кладбищ (каждый толк имел свое отдельное кладбище). Духовная жизнь старообрядцев не находилась под постоянным контролем церкви, поэтому старообрядцев отличала самостоятельность в суждения, относящихся и к области веры, и к житейским делам. Особенности идеологии старообрядчества получили отражение в фольклоре. Поиски скрытого от антихриста края, где процветает "правильная" вера, заложили основу для легенд о Беловодье или сокрытом Господней десницей граде-монастыре Китеже (Чистов, 1967; Басилов. С. 150-170).
Для старообрядчества характерны многие обряды, связанные с верой в нечистую силу. Сосуды должны были быть закрытыми, чтобы туда не забрался бес; печку следовало открывать и закрывать со словами "Господи, благослови", и т.д. От беса охраняли и покойника, и вырытую могилу.
Важная особенность старообрядчества - почтение к книге. Многие общины имели библиотеки в сотню и более книг, принадлежащих всей общине ("соборные книги"). Книги приобретались и отдельными людьми. Читать книги считалось духовным подвигом, и знатоки религиозной литературы пользовались уважением окружающих. В редком доме не имелось книг. Старые книги, особенно духовного содержания, бережно хранились и переписывались.
Переписыванием популярных книг для себя старообрядцы занимались повсеместно. При этом сложилось и несколько крупных центров, из которых рукописные книги расходились по разным концам России. Эти книги продавались в лавках, развозились коробейниками по старообрядческим селениям, приобретались на многолюдных ярмарках, например на Нижегородской, наряду с разнообразными культовыми предметами и иконами.
Лучшими переписчиками книг считались поморцы, живущие в скитах и деревнях Олонецкой губернии. Поморское письмо отличалось правильностью орфографии и каллиграфическим искусством. Со второй половины XVIII в. рукописи из Выга распространялись в Верхокамье, а оттуда проникли далее — на Урал и в Сибирь. Благодаря особенностям поморского письма исследователи безошибочно выявляют книги, переписанные на Русском Севере.
Одним из видных центров старообрядческой письменности стала Гуслицкая волость Богородского уезда Московской губернии, где были сосредоточены старообрядцы поповского согласия. Популярности гуслицких книг способствовало их нарядное оформление: помимо орнамента, они нередко украшались и миниатюрами (Громыко, 1991. С. 279).
Немаловажная роль в распространении книг принадлежала району Ветковско-Стародубских старообрядческих слобод и скитов (западная часть Брянщины, Го-мел ыцины, часть Витебщины и север Черниговщины). Здесь в XVIII в. возникло старообрядческое книгопечатание. В поселке Клинцы в 1780-е годы работали три типографии, в которых до конца XVIII в. было отпечатано около 70 изданий разного характера. "Слободские" (т.е. ветковско-стародубские) книги имели широкое хождение на Алтае, куда в 1760-е годы переселились десятки тысяч крестьян из этого района, получивших прозвище поляки. Служба у поляков отправлялась по старопечатным книгам. Благодаря успешной деятельности археографических экспедиций, работавших в 1950-1980-е годы, сегодня сложилось ясное представление о том, какого рода книги ценились в старообрядческой среде. Например, в деревнях Верхокамья археографы нашли 197 малых, или учебных, псалтырей, 52 часовника, 29 канонников, 167 псалтырей следованных, т.е. книги, которые "являлись после Азбуки (или Букваря) основными учебниками для десятков поколений русских людей вплоть до времени Ломоносова" и позже (Поздеева. С. 46). В круге чтения сибирского крестьянства видное место занимали сборники - излюбленный вид рукописной (а с конца XVIII в. и печатной) книги в старообрядческой среде. В них излагались преимущественно поучения отцов церкви. Большим спросом пользовалась "Книга о вере единой истинной православной" или, как ее называли старообрядцы, "Книга - Вера", напечатанная в Москве еще до раскола, в 1648 г.
Вызывала устойчивый интерес и "Кириллова книга", напечатанная в 1644 г., но написанная в конце XVI в., полемически направленная против унии. За слова, что кончина мира близка, что надо ожидать явления антихриста, эта книга признавалась боговдохновенной и пророческой. Хорошо известны были "Лицевые Апокалипсисы" и "Столав", содержащий постановления Московского собора 1551 г., на котором были утверждены двуперстное сложение и двойная аллилуйя.
Наряду со старопечатными и старописьменными книгами широкое распространение получили сочинения самих старообрядческих вероучителей. В их число входят, прежде всего, "Соловецкая история", написанная Андреем Денисовым, и "Поморские ответы". Некоторые книги были признаны только определенным согласием, некоторые - большинством толков, а многие - всеми старообрядцами. Насущный для староверов вопрос отправления культа обусловил широкое хождение книги "Скитское покаяние", в которой изложен чин принятия Святых Даров без священника. Гуслицкие и другие певчие книги, в которых сохранился древнерусский способ записи нот "крюками", также расходились по всей России, привлекая к себе внимание нарядным многокрасочным оформлением.
География распространения книг свидетельствует наряду с многими другими данными, что старообрядческие общины, живущие далеко друг от друга, имели постоянную и хорошо налаженную связь. Замкнутость старообрядческой крестьянской культуры, о которой говорили некоторые авторы, была весьма относительной. Подтверждением этому служат находки археографами Москвы и Новосибирска "драгоценных собраний старообрядческой мысли, бережно проносящие свою традицию через века и испытания" (Агеева. С. 73-80; Покровский Я.Я., 1994. С. 33-41).
Трехсотлетняя история старообрядчества свидетельствует о том, что оно довольно чутко откликалось на изменения социально-экономического характера, происходившие в России. Приверженцы старых обрядов и обычаев, решительно осуждавшие всякие новшества, старообрядцы между тем оказались в самой гуще капиталистических отношений, складывавшихся в стране. В новых условиях наибольшую жизнестойкость проявили белокриницкая церковь и поморский толк. Эти течения отличались склонностью к компромиссам, что помогло им сохранить себя в периоды, когда на старообрядцев обрушивались репрессии царского правительства. Старообрядческим миром к концу XIX столетия управляли крупнейшие в России капиталисты, среди которых особенно выделялись Морозовы, Рябушинские, Хлудовы, Солдатенковы, Громовы, Кокорев, Бриллиантов и др.
После манифеста 1905 г. в городах и селах России развернулось сооружение старообрядческих церквей и молелен, создание приходских общин (Щапов Я.Н., 1994. С. 81-95). Всего за период с 1905 по 1914 г. только белокриницкой церковью было построено свыше 200 храмов. Закон "Положения о старообрядческих общинах", изданный в 1909 г. и окончательно утвержденный в 1913 г., способствовал созданию благоприятной обстановки для налаживания религиозной жизни старообрядчества. В 1912 г., например, в Москве на Рогожском кладбище был создан Старообрядческий институт - среднее учебное заведение с шестилетним сроком обучения, готовившее старообрядческих начетчиков и учителей.
Активную деятельность по объединению всех беспоповских согласий развернули руководители поморцев. В 1909 г. на I Всероссийском соборе беспоповцев в Москве были заложены основы организационного единства беспоповцев. II Всероссийский собор уделил много внимания упорядочению приходской жизни общин, иконописания, издания нужных старообрядческой церкви книг и журналов. Секретарь данного собора Н.П. Онуфриев в своем докладе подчеркнул большую важность деятельности соборов. "Благодать справедливости и мудрости, - сказал он, - переносится с общины на его уполномоченных наставников и мирян, и Соборы таких уполномоченных являются решающими и обязательными для Церкви нашего времени, как они были для Церкви древнего периода. Сущность Соборов не изменилась" (Никитин, 1990. С. 9). В августе 1917 г. был созван Съезд старообрядцев всех согласий. Избранный его председателем П.П. Рябушинский в своей речи выразил недовольство бессилием Временного правительства и призвал "мощно встать на защиту нашей великой, глубоко несчастной России" (Миловидов. С. 75).
Иерархи православной церкви время от времени поднимали вопрос о снятии клятв, расценивая их как анахронизм. В 1917 г. в Москве состоялся Всероссийский собор, который отменил "клятвенные запреты" и обратился к православной пастве и старообрядцам с призывом к единению. Но старообрядцы выразили сомнение в правомочности собора, который, по их мнению, был созван мирской властью, под давлением политических событий. Если собор отменил "клятвенные запреты" без канонических оснований, по политическим соображениям, то "кто может поручиться, что следующий Всероссийский собор по каким-либо соображениям не отменит постановлений настоящего собора" (Кузьмина. С. 80).
Октябрьскую революцию 1917 г. большинство старообрядческих идеологов отвергло. Оживились эсхатологические идеи. В.И. Ленин объявлялся антихристом, его соратники - слугами антихриста. Такую позицию безоговорочно занимало течение бегунов, которое так и не признало советскую власть. Многие старообрядцы вступили в ряды Белой армии. Но, как и весь русский народ, старообрядцы по-разному отнеслись к переменам в стране. В 1922 г. руководители старообрядцев призвали верующих признать советскую власть. Беглопоповцы к 1923 г. обзавелись собственной архиепископией и установили трехчинную иерархию. Само название беглопоповщина с этого времени теряет смысл. В поповщине ведущим течением оставалось белокриницкое согласие.
Как и вся страна, старообрядцы прошли через коллективизацию сельского хозяйства, раскулачивание, репрессии, пропаганду атеистических взглядов, оказавшую сильнейшее влияние на молодежь. И хотя Великая Отечественная война привела к оживлению религиозной веры у русского народа, поддерживаемый всем образом жизни и системой образования отход от религии не миновал и старообрядцев. Один из видных деятелей старообрядчества с горечью признавал: "...на наших глазах молодое поколение наше уходит из нашего мира, оно делается нам чужим по духу, оно уже не понимает нас" (Миловидов. С. 88). Эти слова, сказанные в 1918 г., еще с большим основанием можно отнести к более позднему времени, в частности к послевоенному периоду.
Наблюдения этнографов, сделанные в 1959-1960 гг. и позже в старообрядческих деревнях Горьковского (ныне вновь Нижегородского) Заволжья, со всей очевидностью засвидетельствовали изменение всего жизненного уклада. Религиозная община в этот период уже объединяла лишь часть жителей, а не всю деревню. Границы общины стали очень неопределенными; если религиозной общиной можно условно считать совокупность всех верующих в деревне, то на молениях бывала представлена только незначительная ее часть - наиболее религиозные люди (как правило, пожилого возраста). Многие верующие уже не помнили, к какому старообрядческому толку принадлежали их отцы и деды. Нередки стали случаи участия поповцев в коллективных молениях беспоповцев, и наоборот. Обряд крещения поповцы могли совершать у беспоповского "старичка", а беспоповцы - в официальной церкви.
В эти годы уже сложилась огромная разница в мировоззрении различных групп сельского населения (и не только старообрядческого), совпадающая в целом с возрастными различиями: чем старше человек, тем больше он сохранял религиозные убеждения. Многие старики, считавшие себя верующими, не молились и не исполняли религиозных обрядов. Среди мужчин моложе 55 лет верующих встречалось очень мало. У женщин доля верующих была значительно больше, чем у мужчин, а средний возраст верующих гораздо ниже 30-35 лет. Однако, как правило, молодые женщины соблюдали лишь немногие религиозные обряды и предписания, а их верования представляли совсем иную систему, чем у людей пожилых и старых. Молодежь, за редкими исключениями, уже не разделяла веру в Бога (Кремлева, 1972). Естественно, что в разных деревнях картина религиозной жизни была неодинаковой - в зависимости от разных причин. В том же Заволжье в ряде мест традиции религиозной жизни сохранялись гораздо прочнее. Приведенные сведения из этнографических наблюдений в заволжских старообрядческих деревнях показывают, однако, что далеко не везде старообрядчество сумело противостоять преобразованиям советского периода. Такие же процессы происходили в те же годы, по имеющимся материалам, и в других регионах страны, в частности в Пермской и Вологодской областях, в Забайкалье. Тем не менее старообрядчество, хоть и с большими потерями, выжило и живет*.
Подводя итоги, необходимо отметить, что старообрядцы, которых долгие годы было принято изображать невежественными приверженцами отжившей старины, оказали значительное влияние на историю русского общества и характер русского крестьянства и купечества. Они не только внесли существенный вклад в экономическое развитие России, но и сберегли самобытные традиции русской народной культуры, от которых спешили отказаться все наши отечественные "западники", в том числе и власти, начиная с Петра I. Расхожее мнение о темноте и косности старообрядчества опровергается и всей их жизнью в эмиграции, за пределами России. В чужих краях в тяжелых условиях они выживали благодаря традиционной общинной взаимопомощи. Их отличали грамотность, смекалка, творческий дар. "В истории зарубежного старообрядчества много примеров освоения целинных земель и создания крупных земледельческих хозяйств. Используя многовековой опыт своих предков, они возводили фабрики и торговали" (Кузьмина. С. 83). Сегодня, когда защита национальной культуры остается актуальной задачей для русского общества, историческая роль старообрядчества видится не такой, как представляли себе некоторые исследователи многие годы назад.
|
