Уральцы и аральцы

А.В.Тутов

18-20 лет назад мне часто приходилось бывать в Каракалпакии. Самолетом до Ташкента, а затем тысяча километров на машине до Нукуса. Ходжейли, Чимбай, Муйнак, Турткуль…Всех названий уже и не вспомнить. Видел ржавые сейнеры, наполовину засыпанные песком, соль на том месте, где еще недавно было Аральское море, редкие оазисы в песках и людей, которые как-то выделялись среди коренного населения. Выделялись всем - одеждой, поведением, образом жизни, цветом глаз, речью. Мне удалось и познакомиться с некоторыми из них, разговорить, расспросить местных жителей. Это оказались потомки уральских казаков–старообрядцев, «уходцев», переселенных    сюда в последней четверти ХIХ века.
Зная из семейных преданий, что моя семья имеет тоже отношение к Уральскому казачьему войску, зная, что и мои предки жили в Средней Азии в начале прошлого века, я заинтересовался и историей уральского казачества, и историей появления в Средней Азии казаков.
К сожалению, только однажды, несколько лет назад, мне удалось попасть в Центральный Государственный архив Республики Узбекистан в Ташкенте и посмотреть документы по ссыльным казакам-старообрядцам. Судя по записям на корешках дел, за все время нахождения этих документов в архиве, их испрашивали всего 2-3 раза. Таким образом, думаю, что эти документы еще дождутся своего добросовестного исследователя и целый пласт истории будет когда-то изучен.
Ура́льские казаки́ (ура́льцы) или Ура́льское каза́чье во́йско (до 1775 и в 1917 — Яи́цкое каза́чье во́йско) — древнейшая группа казаков в Российской Империи. Размещались на западе Уральской области (ныне северо-западные области Казахстана и юго-восточная часть Оренбургской области), по среднему и нижнему течению реки Урал (до 1775 — Яик). Центр—Уральск (до 1775 –Яицкий городок).                                             
В смешении черт азиатских и европейских воинств в казачьем войске, дислоцированном на берегах самой восточной реки Европы, кроется одна из особенностей яицкого казачества. Находясь "на краю Руси обширной" в окружении кочевников, яицкие казаки создали войсковую общину с единственно им присущими чертами и особенностями. Откуда пришли на Яик-Горынович эти бородатые феномены истории? Почему Яик они выбрали своим рубежом? Кто были их предки? "Вольные" казаки направляли свои челны и струги на Волгу и Каспий, выискивая добычу - богатых купцов Персии и Бухары. Подобные образования возникали на Днепре, Дону, Тереке и Волге, но на других этнических основах. Отдельные члены этих сообществ, прибыв на Яик, входили в их общину и привносили некоторые свои обычаи в среду местных казаков. В основном, яицкое (уральское) казачество формировалось по своим, зависящим от местных обстоятельств, причинам. Такими причинами были: этнические корни яицких казаков, развитие в условиях окружения кочевыми народами, отдаленность от центра Руси, близкое расположение к торговым путям и Волге- "главной дороге серебра". На Яике сформировалась своеобразная военно-хозяйственная община свободных людей, способная самостоятельно существовать и вести оборонительную борьбу с агрессивными соседями-кочевниками. Когда волжские "гулебщики" и ушкуйники появились на Яике, здесь уже находились казачьи селения, возникшие на месте древних городищ, заложенных норманнами-русами и готтами. Позже с ними ассимилировались угры и славяне. После длительного и сложного процесса смешения этнических групп (племен и родов) на Яике развился уникальный этнос, поражавший в последние столетия своим самобытным укладом самых великих писателей и ученых России. К глубокому сожалению большая часть признаков, исторически сложившегося на территории России уникального этноса, оказалась за ее пределами. Изгнанные из родных мест в гражданскую войну, репрессированные в периоды "расказачивания" и "коллективизации", находящиеся ныне в положении изгоев в "ближнем зарубежье", яицкие-уральские казаки многое растеряли из когда-то самобытного уклада русской народной культуры. Многое уже забыто. Оставшиеся шедевры: обычаи, обряды и казачьи традиции находятся на грани исчезновения. Пророчески гласит горькое высказывание норвежского писателя Ибсена: "Навсегда нам даются одни утраты".
Вольные общины яицких казаков образовались в конце XV века на реке Яик. По общепринятой традиционной версии, как и все возникшие в то время группы казаков (запорожцы, донские казаки), яицкие казаки формировались из переселенцев из Русского государства. Их основными занятиями были рыболовство, добыча соли, охота. Войско управлялось кругом, который собирался в Яицком городке (на среднем течении Яика). Все казаки имели подушевое право на пользование угодьями и участие в выборах атаманов и войсковой старшины.
По историческому преданию, приводимому во всех исследованиях об Уральском казачьем войске, говорится о том, что в XV—XVI веках яицкие казаки не имели постоянных семей. Жену казак привозил из набега, а отправляясь в другой, бросал ее, «добывая» себе новую. Но однажды среди казаков на Яике появился Гугня, пришел он то ли с Дону, то ли с других мест, но главное, что пришел он со своей женой и бросать ее не соглашался. С этой Гугнихи якобы старый обычай был оставлен. Скорее всего, что легенда эта имела под собой реальные основания, до самого XIX века уральские казачки ставили в церквях свечи в память о бабушке Гугнихе.
Со второй половины XVI века русское правительство привлекало яицких казаков для охраны юго-восточных границ и военной колонизации, разрешая им вначале приём беглых (В 1891 году Войско торжественно отмечало 300 лет служения московскому царю, по этому случаю был заложен храм Христа-Спасителя). В 1718 году правительство назначило атамана и его помощника; часть казаков объявлена беглыми и подлежала возврату на прежнее место жительство. В 1720 году произошли волнения яицких казаков, которые не подчинились приказу царских властей о возврате беглых и замене выборного атамана назначенным. В 1723 году волнения были подавлены, руководители казнены, выборность атаманов и старшины упразднена. После чего войско оказалось разделенным на старшинскую и войсковую стороны, в которой первые держались правительства, как гарантирующего их положение, вторые требовали вернуть традиционное самоуправление. В 1748 году была введена постоянная организация (штат) войска, разделённого на 7 полков; войсковой круг окончательно утратил своё значение.
Недовольство новыми порядками вызвало Яицкое казачье восстание 1772 года и участие яицких казаков в Крестьянской войне 1773—1775. Восстание 1772 года, в отличие от Пугачёвского, мало известно. Глухое упоминание о нем встречается в «Капитанской дочке» Пушкина, когда при первой встрече Петруши Гринёва с самозванцем, тот в придорожном трактире обсуждает с хозяином тайным языком поражение казаков. В январе 1772 года в Яицкий городок прибывают генерал-майор фон Траубенберг и капитан гвардии Дурново с отрядом. Разбирая различные тяжбы и провинности, фон Траубенберг без раздумья подвергает порке казаков, не привыкших к такому обращению с собой. Немудрено, что гнев вылился в бунт, пришедший отряд правительственных войск и сам фон Траубенберг буквально были порублены на куски, а заодно досталось и войсковому атаману Тамбовцеву, пытавшемуся защитить генерала.
В мае 1772 года оренбургский генерал-губернатор Рейнсдорп снаряжает карательную экспедицию для подавления бунта. Генерал Фрейман рассеял казаков, возглавляемых будущими пугачёвскими генералами И. Пономаревым, И. Ульяновым, И. Зарубиным-Чикой, и 6 июня 1772 года занял Яицкий городок. Затем последовали казни и наказания, зачинщиков, которых сумели схватить, четвертовали, прочим рвали ноздри, отрезали языки и уши, клеймили лбы.
Край в ту пору был глухой, поэтому многим удалось скрыться в степи на отдаленных хуторах. Последовал указ Екатерины II — «Сим высочайшим повелением запрещается до будущего нашего указа сходиться в круги по прежнему обыкновению». В Яицком городке, в крепости Михайло-Архангельского собора разместили постоянный гарнизон во главе с комендантом подполковником Симоновым и капитаном Крыловым, отцом будущего баснописца Ивана Андреевича Крылова.
Начало восстания в 1773 году было по сути продолжением предыдущего, так как репрессиями царское правительство лишь загнало недовольство вглубь и при первом же поводе оно вновь вырвалось наружу, теперь уже вылившись в трехлетнюю войну, где к казакам присоединились обиженные «инородцы» — башкиры, казахи, и огромная мужицкая Россия. Слух о том, что в землях войска скрывается «царь Пётр Фёдорович», не убитый своей «жёнкой» (Екатерина II), а выживший и нуждающийся в помощи для возвращения на престол, бродил по Яику с весны 1773 года. Большинство знавших беглого донца Пугачёва, конечно знали правду. Казаки, особенно те, что прятались по хуторам после 1772 года, только ждали повода к выступлению, самозванец такой повод им дал.
Поход начался 17 сентября 1773 года, из Бударинского форпоста (ныне посёлок Бударино Западно-Казахстанской области) к Яицкому городку направились около 200 человек, и хотя город взять не удалось, часть казаков, направленных навстречу восставшим перешло на их сторону. Казаки, поддержавшие «государя амператора Петра», были основной военной силой Пугачёва, одержали вместе с ним ряд первых побед, взяв по дороге к Оренбургу крепости Рассыпную, Нижнеозерную, Татищевскую, без боя Чернореченскую крепость, затем Каргалинскую (Сеитову) слободу и Сакмарский городок, в течение полугода безуспешно осаждали Оренбург, в это время армия самозванца непрерывно пополнялась отрядами крестьян, уральских заводских рабочих, башкир, татар, калмыков, казахов. В ноябре казаками во главе с Овчинниковым и Зарубиным-Чикой была разбита экспедиция под командованием генерал-майора Кара.
В это же время в Яицком городке под командованием атамана М. П. Толкачева начинается осада крепости Михайло-Архангельского собора — «ретраншмента». В начале января 1774 сюда же подошел отряд атамана А. А. Овчинникова, а вслед за ним приехал и сам Пугачёв. Он взял на себя руководство боевыми действиями против осажденной городовой крепости, но после неудавшегося штурма 20 января вернулся к своему войску под Оренбург. В самом конце января Пугачёв снова появился в Яицком городке. Казаки, желая покрепче привязать его к войску, женили царя на молодой казачке Устинье Кузнецовой, после свадьбы поселив их в доме бывшего войскового атамана А. Н. Бородина. Пугачёв собирает войсковой круг, на котором войсковым атаманом избрали Н. А. Каргина, а старшинами — А. П. Перфильева и И. А. Фофанова. В том же месяце атаман Овчинников предпринял поход в низовья Яика, к Гурьеву городку, штурмом овладел его кремлем, захватил богатые трофеи и пополнил отряд местными казаками, приведя их в Яицкий городок.
В марте 1774 у стен Татищевой крепости войска генерала П. М. Голицына нанесли поражение повстанцам, Пугачёв отошёл к Бердской слободе, остававшийся в крепости Овчинников прикрывал отход, пока не кончились пушечные заряды, а потом с тремя сотнями казаков прорвался через неприятельские цепи и отошел к Нижнеозерной крепости. В середине апреля 1774 казаки, возглавляемые Овчинниковым, Перфильевым и Дехтяревым, выступили из Яицкого городка против бригады генерала П. Д. Мансурова. В бою 15 апреля у реки Быковки пугачёвцы потерпели тяжелое поражение (среди сотни казаков, павших в бою, был и атаман Дехтярев). После этого поражения Овчинников собрал разрозненные казачьи отряды и глухими степями вышел к Пугачёву у Магнитной крепости. Последовал то ли поход, то ли бегство по Уралу, Прикамью и Поволжью, Башкирии, взятие Казани, Саратова, Камышина. Преследуемые войсками Михельсона, казаки теряли своих атаманов, кого плененными — как Чику-Зарубина под Уфой, кого убитыми. Войско то превращалось в горстку казаков, то снова наполнялось десятками тысяч мужиков.
После того, как озабоченная длительностью бунта Екатерина Великая направила войска с турецких границ во главе с Суворовым, и тяжелые поражения посыпались одно за другим, верхушка казаков решила получить прощение путем сдачи Пугачёва. Между степными речками Узенями они связали и выдали Пугачёва правительственным войскам. Суворов лично допрашивал самозванца, а после возглавил конвоирование посаженного в клетку «царя» в Москву. Основные сподвижники из числа яицких казаков — Чика-Зарубин, Перфильев, Шигаев были приговорены к казни вместе с Пугачёвым. После подавления восстания в 1775 Екатерина II издала указ о том, что в целях полного предания забвению случившейся смуты Яицкое войско переименовывается в Уральское казачье войско, Яицкий городок в Уральск, войско утратило остатки былой автономии.
В 1830 году умер последний войсковой атаман из уральских казаков Бородин, после которого стали назначаться наказными атаманами офицеры и генералы невойскового сословия.
Во главе уральского казачества были поставлены наказной атаман и войсковое управление. С 1782 года оно управлялось то астраханским, то оренбургским генерал-губернатором. В 1868 году было введено новое «Временное положение», по которому Уральское казачье войско было подчинено генерал-губернатору (он же наказный атаман) вновь образованной Уральской области. Территория Уральского казачьего войска составляла 7,06 млн га и делилась на 3 отдела (Уральский, Лбищенский и Гурьевский) с населением (1916) 290 тысяч человек, в том числе казачьего — 166,4 тысяч человек в 480 населённых пунктах, объединённых в 30 станиц. 42 % казаков были старообрядцами, небольшая часть состояла из калмыков, татар, казахов и башкир. В 1908 году к Уральскому казачьему войску были присоединены илецкие казаки.
Надо сказать, что тема старообрядчества всегда была крайне болезненной для уральцев. Исторически сложилось так, что во время никоновских реформ Яицкое войско имело полную автономию, а также территориально было сильно удалено от Московского царства, вследствии чего сохранило веру и обряды неизменными, такими как они были в XIV—XV веках, во время появления предков на берегах Яика. Изолированное от бурных церковных перемен, войско и впоследствии считало за грех отступление от унаследованной веры и обрядов. Большинство бунтов и мятежей в течение XVIII и особенно XIX веков были в большинстве своем напрямую связаны и с посягательствами правительства на духовную жизнь яицких, уральских казаков. Одной из причин бунтов против выдачи беглых с Урала было желание защитить братьев — приверженцев старой веры, бежавших от гонений в том числе и на Яик. Как и все староверы, казаки страшились составления каких-либо реестров, личных документов, требований ношения униформы. Одним из примеров может служить так называемый «Кочкин пир» — волнения связанные свведением формы для войска в 1803 году. Когда оренбургский генерал-губернатор Волконский получил известие, о том что казаки отказываются одевать одежду с «антихристовами знаками», был выслан батальон под командованием некоего Кочкина. Последовало жестокое наказание: «Их пороли на снегу за городом. Они сбрасывали с себя одежду и голые валились на мерзлую землю: — Хоть умереть на груди родной земли в своем человечьем обличьи!» (В. П. Правдухин). Лишь с введением так называемого «единоверия», когда в церквях, формально принадлежащих официальной церкви, разрешалось проведение служб протопопами из казаков по старому уставу и по старопечатным книгам, наступило некоторое  затишье. Разгромы староверческих скитов к середине XIX века привело к отделению определенной части казаков к «беспоповцам», появлению на Урале «австрийской веры», большая же часть окончательно перешло к «единоверию». Впрочем, государственные мужи прямо свидетельствовали, что «… казаки Войска Уральского все вообще с жёнами и детьми суть старообрядцы», атаман Столыпин предлагает митрополиту Антонию не проводить увещевание раскольников : «Казаками, Ваше преосвященство, надо быть очень осторожным: гнуть надо, но надо и парить, возбудить пугачевщину очень и очень легко!» и докладывая в отчете шефу жандармов В. А. Долгорукову от 6 декабря 1859 г. что «все 67 тысяч уральских казаков по единодушному согласию и добровольному влечению присоединились к единоверию», но по другому свидетельству — «Мудрено только, чтоб казаки сдались: это не мужики, которыми правительство привыкло помыкать как угодно». «Действительное приобретение для православия произойдёт только в следующем поколении, которое не останется некрещенное», — писал А. Д. Столыпин.
Основным занятием уральских казаков, обеспечивавшим войску изрядный достаток, во все времена было рыболовство. Богатая осетровыми река Урал — Яикушка-Золотое донышко давала в Царской России основной «урожай» черной икры и красной рыбы. Выше Уральска казаками был построен учуг, приспособление из бревен, позднее из железных прутьев, не позволяющее крупной рыбе подняться выше по реке. Право на устройство учуга, подтвержденное многими законодательными актами, составляло одну из важных и старинных привилегий Уральских казаков. Пространство перед учугом охранялось караулом, вооруженным вплоть до пушек. Все правила рыбной охоты были расписаны до мельчайших подробностей, существовали зимние, весенние, осенние сезоны ловли, периоды покоя, когда во время нереста запрещался даже колокольный звон в церквях, не то что появление на реке. Понимая, что благополучие войска полностью зависит от рыбы, войско строго соблюдало правила, способствующие регулярному воспроизводству осетровых. «Главный промысел и упражнение яицких казаков состоит в рыбной ловле, которая нигде в России столь хорошо не распоряжена,  и законами не ограничена, как в здешнем месте», — писал в XVIII веке академик Паллас. Уральское рыбное хозяйство считалось передовым по России, основные его действа были многократно описаны в художественной литературе, в частности Далем, Короленко, Фединым, уральцами Железновым и Савичевым. Правила рыбной ловли последний раз систематизировались Н. А. Бородиным, уральским казаком, ученым-ихтиологом, выпускником Петербургского университета, пионером искусственного разведения осетровых на Каспии для поддержания популяции.
«Правила рыболовства в Уральском казачьем войске» гласили:
 
•Рыболовства морские:
1.весенний курхай («курхай»).
2.Осенний курхай («жаркое»).
3.Аханное (зимнее).
•Речные:
1.севрюжья плавня или плавня весенняя («севрюги»).
2.Осенняя плавня («плавня»).
3.Багренье (зимнее).
4.Зимнее неводное гурьевское («зимние невода»).
•Второстепенные рыболовства:
I. Производящиеся под наблюдением атаманов рыболовств:
1.Узенское (осеннее и зимнее).
2.Челкарское (зимнее).
•Свободные рыболовства:
1.лов по старицам во время весенней плавни и вообще весенний лов в черных водах (неводами и сетями).
2.Зимний лов в запорных старицах (неводами).
3.Вольный лов (зимою) по черным водам, не запертым (неводами). 4.Лов сижами и режаками по Уралу (зимою).
5.Багорчиковое рыболовство (зимою с Каленовского форпоста вниз по Уралу).
 
Самым известным и оригинальным способом было багренье, лов красной рыбы баграми, который производился под льдом от Уральского учуга и далее вниз по Уралу на так называемых зимовальных ямах (ятовях). По сигналу — удару пушки все собравшиеся на берегу казаки бегом спускаются на лед и, прорубая его, опускают в воду багор и подцепляют им рыбу, лежащую в ятови или поднимающуюся из неё. Казаки соединяются обыкновенно артелями от 6 до 15 человек. Производится в декабре и разделяется на:
1.«презентное» или «первый кус» (один день), для представления произведения этого лова к Императорскому двору (надо сказать, что к XX веку, когда уловы падали, собрать казаков на царский лов становилось проблемой);
2.малое в середине декабря (5 дней) и
3.большое, через 10 дней после малого, в течение 8 дней.
 
Багренье составляло исключительную принадлежность Уральского края, едва- ли не самое древнее рыболовство. По крайней мере, порядок, каким оно производился, мог возникнуть только при чрезвычайном обилии рыбы.
Во время весенних и осенних плавней определялись, так называемые рубежи, которые рыболовы должны проходить в сутки. Войсковое правление назначало ежегодно время, когда именно лов рыбы должен начинаться и оканчиваться. Для надзора за порядком лова назначались особые плавные атаманы. В назначенный для начала лова день, по сигналу, данному выстрелом из пушки, казаки, собравшееся на первый рубеж, садились в опущенные накануне в воду свои будары (лодки) и неслись по течению Урала, стараясь обогнать друг друга, в надежде на более изобильный лов впереди других. По берегу за ними следовали местные и иногородние купцы, скупавшие пойманную рыбу для немедленного посола и приготовления икры тут же на берегу. С начала июня всякий лов в Урале, ниже учуга, близ города Уральска, и в море прекращался до половины августа, под страхом уголовного преследования за нарушение запрета.
Кстати, говоря о рыболовстве, не могу не упомянуть круглоозерновского казака Александра Павловича Бакалкина.
В начале 20 века его выбрали в состав делегации, сопровождающей к Императорскому Двору ежегодный багреный «презент». В то время это было огромной честью не только для самого казака и его семьи, но и для всех его земляков-станичников. В Петербурге члены делегации обычно принимались лично императором, и каждый из казаков получал именной царский подарок. Эти подарки столетиями передавались из поколения в поколение в уральских семьях. Вот и Александр Павлович Бакалкин привез из Петербурга серебряные часы, с благодарственной гравированной надписью от Николая Второго.
Эти часы сыграли роковую роль в судьбе не одного Александра Павловича. В 20-е годы его, как политически неблагонадежного, казака, отмеченного царскими наградами, вместе с семьей сослали на один из островов Аральского моря. Не желая покидать брата в тяжелую минуту (больше всего для моральной поддержки), вслед за ним в добровольную вечную ссылку, со своей семьей отправился его брат, Михаил Павлович.
Их дети смогли вернуться в Уральск только в 1950-е годы, с началом хрущевской «оттепели». Родителей в живых они уже не застали. Хотя все они и были официально реабилитированы, но на бытовом уровне, дети «врагов народа» еще долго ловили на себе косые взгляды.
Другим основным занятием было коневодство на степных хуторах. Земледелие же было развито слабо, средний надел на семью составлял 22 га, значительная часть земель из-за непригодности и отдалённости не использовалась. В отличие от других казачьих войск, в Уральском казачьем войске не был выделен войсковой запас, то есть запасной земельный фонд, а войсковой капитал был общим без выделения станичных капиталов. Войско имело удлинённый срок службы (с 19 лет до 41 года). В мирное время выставляло 3 конных полка (16 сотен), сотню в Лейб-гвардии Сводно-казачий полк и 2 команды (всего 2973 человек). Среди других казачьих частей Российской империи уральцы выделялись внешним видом — большинство из них не брило бород, хотя количество староверов в войске в течение XIX века уменьшалось.
Уральское казачье войско участвовало почти во всех войнах, которые вела Россия. В 1798 году два полка участвовали в Итальянском и Швейцарском походах А. В. Суворова. В Отечественную войну Уральские 3-й и 4-й казачьи полки — в составе Дунайской армии адмирала Чичагова, в зарубежных походах — в корпусах генералов Ф. К. Корфа и Д. С. Дохтурова. Казаки участвовали в русско-турецкой войне 1828—1829 годов и подавлении Польского восстания 1830 года. Во время Крымской войны из Уральского казачьего войска были откомандированы два полка.
Дорого обошлось – теперь уже уральским казакам – участие в пугачевском восстании. Особенно тяжело было в первые годы. Часть казаков погибла в боях, часть подверглась репрессиям, многие попрятались от правительственного розыска по дальним хуторам.
Оставшимся нужно было восстанавливать разрушенное гражданской войной хозяйство, нести внутреннюю службу. Но если бы дело только и обходилось этим. Несмотря на тяжелейшее материальное положение Войска и страшный дефицит людских ресурсов, правительство продолжало вызывать уральских казаков на внешнюю службу.
Затаив обиду не только на правительство, сколько на царствующую Екатерину, снаряжали уральцы свои боевые станицы. Еще раз повторюсь: станицы были большие (для Уральского Войска); уходили они надолго, и возвращались не все. Вот лишь лишь несколько фактов. С 1788 по 1790 годы 2000 уральских казаков служили на Кавказе, влившись в русскую армию. Участвовали в русско-турецкой войне. Только прибыли эти полки домой, как в 1792 году правительство вновь потребовало несколько Уральских казачьих полков. И опять на Кубань и Кавказ. Не будем перечислять все военные походы и компании конца 18 и всего 19 веков, где участвовали уральцы. Они ждут своего исследования.
Будучи своеобразной пограничной стражей, казаки регулировали кочевые перемещения казахских родов через Урал и обратно, принимали на себя случавшиеся набеги кокандских, бухарских и хивинских «молодцов», казахов, обиженных занятием лучших степных пастбищ, участвовали в подавлении периодически поднимавшихся восстаний. Поэтому не случайно, что во время среднеазиатских походов уральские казаки были главной кавалерийской силой, сохранилось множество песен о взятии Ташкента и Коканда, одна из улиц Уральска до сих пор носит имя Чекменной в честь взятия Чимкента (Чекменя в произношении казаков). 
Надо сказать, что изначально казаки тревожили ногайские, хивинские, кокандские и бухарские владения набегами по своей инициативе, подобно тому, как запорожцы — земли Польши и турецкого султана. Из набегов привозили добычу, коней, в обязательном порядке — «жён хивинских». Походы были как успешными, так и крайне неудачными. Так, например, упоминается поход казаков на Бухару в 1605 году. «Преодолевая страшные трудности, они, наконец, добрались до Бухары, взяли столицу приступом, перебили массу народа и награбили богатую добычу; но на обратном пути, преследуемые доведенным до отчаяния неприятелем, они все погибли от голоду и жажды в безводных пустынях Средней Азии»
Впервые в совместный с регулярной армией поход в Хиву яицкие казаки отправились с экспедицией князя Бековича-Черкасского в 1714—1717 гг. Яицкие казаки составляли 1500 человек из четырёхтысячного отряда, отправившегося из Гурьева вдоль восточного берега Каспия к Аму-Дарье. Поход, бывший одной из авантюр Петра I, сложился крайне неудачно. Более четверти из состава отряда погибли из-за болезней, жары и жажды, остальные либо погибли в боях, либо пленены и казнены, в том числе и начальник экспедиции. К яикским берегам смогли вернуться лишь около сорока человек.
После поражения астраханский генерал-губернатор Татищев начал организовывать гарнизоны вдоль хивинской границы. Но казаки смогли убедить царское правительство оставить Яик под своим контролем, взамен обещали за свой счет обустроить границу. Началось строительство крепостей и форпостов вдоль всего Яика. С этого времени началась пограничная служба яицкого войска, время вольных набегов закончилось.
В следующий поход на Хиву уральцы отправились в 1839 году под командованием оренбургского генерал-губернатора Перовского. Зимний поход был плохо подготовлен, и хоть и не был столь трагическим, тем не менее в историю вошел как «несчастный зимний поход». От бескормицы отряд потерял большую часть верблюдов и лошадей, в зимние бураны передвижение становилось невозможным, постоянная тяжелая работа привела к изнеможению и болезням. На полпути к Хиве от пятитысячного отряда осталось половина, и Перовский принял решение вернуться.
С середины 1840-х началось противостояние с Кокандским ханством, так как приняв казахские жузы под свою власть, Россия фактически вышла к Сыр-Дарье. Под предлогом защиты подопечных казахов, а также предотвращения похищений своих подданных в рабство, началось строительство гарнизонов и крепостей от устья Сыр-Дарьи на восток, и вдоль Или на юго-запад. Под командованием оренбургских генерал-губернаторов Обручева, Перовского уральцы штурмуют кокандские крепости Кумыш-Курган, Чим-курган, Ак-Мечеть, Яна-Курган, после завершения строительства туркестанской пограничной линии участвуют в многочисленных сражениях под командованием Черняева, штурмуют Чимкент и Ташкент, затем уже под командованием фон Кауфмана принимают участие в покорении Бухары и успешном Хивинском походе 1873 года.
Одним из самых известных эпизодов в период покорения Коканда является Иканское дело — трехдневное сражение сотни казаков под командованием есаула Серова у кишлака Икан недалеко от города Туркестана. Отправленные на разведку проверить сведения о замеченных шайках кокандцев, сотня встретилась с армией кокандского хана, направлявшегося для взятия Туркестана. Два дня уральцы держали круговую оборону, используя в качестве защиты тела убитых лошадей, а затем не дождавшись подкрепления, выстроившись в каре, пробивались через кокандскую армию, пока не соединились с направленным на выручку отрядом. Всего казаки потеряли в бою более половины людей убитыми, почти все оставшиеся в живых были тяжело ранены. Все они были награждены солдатскими Георгиями, а Серов — орденом Св. Георгия 4-го класса.
Впрочем, активное участие в туркестанских походах не спасало уральцев от царских репрессий. И наказной атаман Веревкин с тем же рвением, с каким он брал в 1873 году с уральцами Хиву, в 1874 году порол и высылал казаков-староверов на Аму-Дарью, чьи убеждения не принимали написанные им положения о воинской повинности.
Завершали эпоху среднеазиатских завоеваний, которые уже по счёту походы в Хиву в 1879—1881 годах.
И вот наступил страшный для уральцев, сегодня широко известный, но малоизученный 1874 год. Год последнего в истории Войска бунта. Бунта – в отличие от предыдущих – малокровного, но не менее трагического.
Оценка этого волнения неоднозначна. Каждая из противоборствующих сторон была тогда по-своему права и на каждой стороне лежала определенная доля вины.
Военная реформа, вводившая всеобщую воинскую повинность, была составной частью реформаторской деятельности Александра Третьего. Результаты этой деятельности с годами выдвинули Россию в разряд ведущих держав мира. И без военной реформы государству обойтись было невозможно. Но слишком уж часто в истории России при проведении различных реформ «ломали дрова» и «летели щепки». Этому во многом способствовало обыкновенное и извечное головотяпство российских чиновников.
Большинство уральцев не приняли нового Положения. И дело не только в том, что они жили единой общиной, выступавшей всегда сообща. К этому времени уже были налицо признаки распада этой общины; хотя до полного распада было еще далеко. Немаловажную роль сыграла особенность религиозного состава уральского казачества. Старообрядцы к нововведениям относились всегда настороженно.
Но главная причина неприятия казаками нового Положения лежала в особенностях уже сложившейся хозяйственной деятельности уральцев. К этому времени общинные казаки уже разделились на две категории. Первая состояла из профессиональных воинов, содержавших свои семьи за счет наемки. Вторая категория жила за счет увеличивающегося с каждым годом хозяйства. И всеобщая воинская повинность, вводимая новым Положением, была невыгодна ни тем, ни другим. В той реформе казаки видели подрыв своего благополучия. И отчасти это было справедливо.
Когда в области прошел слух о нововведении, Войско заволновалось. Но времена Пугачевщины уже миновали. И казаки решили действовать по-другому. В их новой тактике сыграла свою роль вера в доброго царя, в то, что он ничего не знает о реформе, а «воду мутят» его сановники и чиновники.
И потянулись уральские депутаты к царю- батюшке с казачьими жалобами и предложениями. Конечно, депутатами выбирались наиболее заслуженные и авторитетные казаки, в большинстве своем старики, которые считались способными защитить перед царем казачьи интересы. Шли эти делегаты порознь и тайно, опасаясь противодействия (не без оснований) местных властей. Но как ни опасались, как ни таились, все же большинство казачьих депутатов были арестованы еще по дороге.
И все же двое депутатов – отставные казаки Андриан Кирпичников и Василий Стягов – достигли поставленной цели. Им удалось добраться до Ливадии, расположенной в Крыму, и вручить самодержцу казачье послание.
Увы, их надежды не оправдались. Оба старика, как «возмутители общественного спокойствия» были наказаны шпицрутенами и каждый из них был приговорен к 8 годам каторжных работ.
А на Урале все правительственные мероприятия оказались малодейственными, и властям понадобилось много времени и сил, чтобы привести Войско в повиновение. Особенно много хлопот и неприятностей доставил властям Круглоозерный, где сопротивление было сломлено в последнюю очередь.
Но не все казаки смирились. Осенью 1874 года началась административная высылка непокорных в недавно присоединенный Туркестанский край. Высылке подлежало до 2,5 тысяч казаков. Для немногочисленного Уральского Войска это было значительной потерей.
Надо сказать, что долгое время связь между уходцами и оставшимися казаками была столь тесной, что дело доходило до... свадеб. За примером ходить далеко не надо.
Илларион Филиппович Хамин (отец его подвергался аресту за те волнения). А свояком у Иллариона был Георгий Сергеевич Марков, родившийся уже в туркестанской ссылке. Честно говоря, я очень удивился , когда узнал об этом. Как могли эти казаки, жившие на расстоянии более чем тысячу километров друг от друга, жениться на родных сестрах? Но Илларион Филиппович объяснил мне сложившуюся тогда обстановку.
Казаки были, в общем-то, людьми малограмотными, тем более в медицинском отношении. Но при заключении браков они достаточно строго следили за тем, чтобы родственные линии жениха и невесты до сих пор не пресекались. С годами большинство уходцев на Сыр-Дарье перероднились между собой и у них возникла проблема       « обновления крови». И стали уходцы (обычно зимой, когда устанавливался санный путь) приезжать на Урал, чаще всего в те поселки, откуда когда-то были высланы. Сватовство, из-за нехватки времени проходило немедленно. Вековые обычаи здесь часто опускались и решающую роль в этих случаях играл авторитет семьи.
Связи поддерживались и после гражданской. В начале 20-х годов были случаи, когда некоторые уральцы, спасаясь от голода, уезжали в Туркестанский край к своим сородичам-уходцам. Уехав, обзаводились там своими семьями, да так и оставались там. А обратно (сравнительно недавно) приезжали уже их дети, переженившиеся там же, в Туркестане, но у которых на родине оставались двоюродные братья-сестры.
Напомним: в 1874 г. было последнее крупное волнение среди уральских казаков. И со временем жизнь на Урале вошла в спокойное и мирное русло.
Конечно, не все казаки бунтовали, подвергаясь репрессиям, и не все казаки принимали участие в различных войнах. Кто-то оставался на Урале, в родных поселках, со своими семьями. Чем же они занимались? На что жили в мирное время? И на какие доходы жили их семьи, если казак опять отправлялся на службу, во внешнюю командировку?
В 1874 году было Высочайше утверждено положение об общественном управлении станиц Уральского Войска, причем в административном отношении территория Войска разделена на три уезда, состоявших в заведовании уездных начальников, а для военного управления учреждены должности атаманов отделов.
Что касается отбывания военной службы уральскими казаками, то, согласно новому положению, введенному на Урале, разрешалось отбывать службу посредством вызова охотников, но с условием, чтобы каждый казак прослужил в полевых частях не менее года, молодые казаки должны три года обучаться по станицам, а льготные казаки являться в течение 7 лет ежегодно на три недели в лагерь, все же прочие казаки полевого разряда – являться ежегодно для осмотра обмундирования и снаряжения. Войско должно было выставлять в военное время 9 конных полков, гвардейскую сотню и учебную сотню.
Несмотря на обстоятельное разъяснение казакам сущности нового положения, в Войске появилось недовольство и движение в пользу подачи прошения Государю Императору об отмене нового положения и возвращении старых порядков.
Осенью того же года было предписано депутатам от станиц собраться в городе Уральске на съезд для выяснения, согласно новому положению, некоторых войсковых нужд, но это распоряжение вызвало открытое сопротивление.
В большинстве станиц казаки отказались от выборов под различными предлогами и обратились к войсковому начальству с просьбой доложить прямо Государю Императору и ходатайствовать об отмене положения.
Этот, последний в истории бунт уральцев, заслуживает более точного описания, так как ярко характеризует их быт и миросозерцание, совершенно отличные от прочей земледельческой Руси, а также и удивительную настойчивость в проведении своих требований, хотя бы и незаконных с точки зрения общегосударственных нужд.
Для поддержания престижа власти в Уральск прибыл батальон пехоты и назначено строгое следствие с целью выяснить зачинщиков движения. Вместе с тем, с целью принудить непокорных казаков к исполнению правительственной программы и в наказание за сопротивление, присланы в Войско еще две роты, причем пехота была расставлена на постое по домам казаков в наиболее упорствующих станицах. На казачье население была возложена обязанность содержать и кормить солдат, нанимать помещения для арестованных казаков, а также возложены все расходы по пересылке казаков арестантов при выселении их из пределов Войска; впрочем, в виде поощрения покорным объявлено, что те станицы, которые произведут выборы депутатов, будут освобождены от денежных расходов по содержанию войск.
После этого выборы в разное время состоялись, но недовольство не прекращалось, и в том же году два казака были посланы от общества в Крым для подачи лично прошения Государю.
Просьба не была принята, а казаки уехали назад. Возвращение их на Урал произвело большое волнение в казачестве. Множество казаков со всех станиц съехались в Уральск, и лишь с большим трудом удалось угрозой самых жестоких мер возвратить их по домам. Сбору денег полицейскими властями с виновных станиц казаки не только не противились, но и сами отдавали свои вещи на продажу, причем отказывались брать излишне вырученные от продажи деньги обратно; наличными же деньгами ни один казак не пожелал дать ни копейки.
Зимой 1875 года в Петербург явились трое казаков уральцев и подали от имени всего Войска прошение Наследнику Цесаревичу Александру Александровичу и другое прошение Великому Князю Николаю Николаевичу с ходатайством о прощении сосланных уральцев и о возвращении старых порядков.
Узнав об этой депутации, Государь Император еще раз подтвердил, что введенное положение непоколебимо, а казаков приказал отправить этапным порядком в Оренбург для строгого наказания.
Весною того же года, согласно нового положения, должны были происходить в первый раз учебные сборы, на которые вызывалось свыше 2 500 казаков. Из них явилось лишь 1 403 человека, а остальные разбежались; около трехсот привели силой.
После этого события на Урале произошел раскол казачества на две партии, из которых одна, называвшая себя Старым Войском, упорно стояла за старые порядки и не сдавалась ни на какие предложения и угрозы, другая же, прозванная Новым Войском, соглашалась на требования правительства, стремясь к мирной жизни и благосостоянию.
Тогда, после безрезультатных увещаний и строгостей, решено было совершенно выселить непокорных уральцев из пределов Войска, причем испрошено Высочайшее соизволение на лишение выселенных навсегда казачьего звания. Выселить же назначено было уральцев в Туркестан, за два года до того окончательно покоренный. Сначала решено было распространить эту меру на одних мужчин, которых определено отдать в распоряжение местного начальства для употребления на казенные работы и другие надобности, всех же неспособных к труду и стариков выслать в Оренбургскую губернию, преимущественно в места населенные магометанами.  Во исполнение Высочайшей воли, в Оренбургскую губернию было сослано 406 казаков, которые по старости и болезням не могли работать и снискивали себе пропитание прошением милостыни, 28 казаков сосланы в Сибирь, а 2 000 казаков – в Туркестан на поселение.
Это выселение сопровождалось многими трагическими эпизодами. Партии, конвоируемые пехотой, во время переходов схватывались неоднократно за руки и ложились на землю, отказываясь идти далее. Ни побои, ни угрозы не могли их поднять. Они упорно требовали выдать им на руки Высочайшее повеление о их выселении, не веря, что это распоряжение Царя. По дороге в Туркестан многие уральцы с парохода бросались в воду и скрывались в камышах, погибая затем в безлюдной степи. За лошадьми своими они отказались ухаживать, так что их пришлось продать с аукциона; от денег за лошадей казаки также отказались. Они упорно скрывали свои фамилии, и при телесном наказании кого- либо из казаков, все схватывались за руки и ложились на землю, требуя, чтобы били всех. От какой бы то ни было работы они отказывались, за что в разное время 88 казаков было предано военно-полевому суду и 11 из них отданы в каторжные работы.
В 1876 году к уральцам в Туркестан были силою отправлены их семейства.
Всего до 1880 года переселено к мужьям и отцам 758 семейств. По прибытии на место жены отказывались признавать мужей, мужья детей и жен, не шли в отведенные для них дома и не желали ничего делать. Появилась масса больных и голодающих. Только благодаря прельщению детей лакомствами удалось узнать фамилии и имена родителей. Казаков пришлось связывать веревками по рукам и ногам и при помощи пехотных солдат вносить в дома к семьям.
Многие сотни выселенных бежали с места ссылки на Урал и, являясь на родину, смущали покорных казаков. Для прекращения этого нежелательного явления было испрошено Высочайшее соизволение на предоставление Оренбургскому генерал-губернатору права ссылать непокорных в Сибирь на поселение, а также объявить уральцам, что в случае побега они будут высланы в Сибирь.
За это грустное время уральцы девять раз с упорством подавали прошение Государю Императору лично, два раза Наследнику Цесаревичу и один раз Великому Князю Николаю Николаевичу о возвращении их из Туркестана на Урал.
Государь Император Александр Александрович, любя казачество, оказал ссыльным уральцам Высочайшую милость, дозволив раскаявшимся из них возвратиться на Урал и снова зачислиться в казачьи сословие. Этим милостивым разрешением воспользовалось, к сожалению, лишь меньшая половина ссыльных уральцев (859 казаков), остальные же с необыкновенным упорством продолжали добиваться отмены „положения”.
«В настоящее время они со своими семьями живут по городам Туркестанского края, не имея казачьего звания и положения, занимаясь мелкой торговлей и рыболовством. Характерно, что в года Российской смуты ни один казак не пристал к революционерам и в казачьих поселениях было тихо и покорно, в противовес русскому населению Туркестана из рабочих и интеллигентов, ходивших с красными флагами и певших оскорбительные для правительства гнусности.
В последнее время между уральцами ссыльными идет агитация в смысле переселения за пределы России в Гималайские горы, где они надеются найти для колонизации годную к поселению долину никому не принадлежавшей земли. Ходоки старики уже путешествовали в дикие горы и высматривали новые места; к сожалению, мне неизвестны результаты их обследований.
С таким трудом и препятствиями было введено новое положение на Урале, действующее там и поныне и обнаружившее с одной стороны непреклонную волю правительства, а с другой необыкновенное упорство уральского казака, выработанное им постоянной боевой жизнью и единством происхождения.»(Донские областные ведомости № 160/24.07.1913 г. стр. 3-4 )
После событий 1874 года (уходцы) обычай службы наемкой возвращен уральским казакам. Исследователь М.П. Хорошхин, характеризуя общину, выделяет две главные особенности — отсутствие частной собственности и наемку:
"Живой интерес представляет расположенная на отдаленном юго-востоке Европейской России, по нижнему течению реки Урал и его притокам, обширная многочисленная община, резко отличающаяся от других общин и известная под именем Уральского казачьего войска.
Различие это бросается с первого же взгляда на карту: Уральская община занимает почти шесть с половиной миллионов десятин пространства и заключает 90 тысяч жителей.
Все земли, все воды, леса и другие угодья находятся в общем нераздельном пользовании. На всем земном шаре нет такой многолюдной общины, владеющей миллионами десятин.
Другая особенность, столь же резко отличающая ее, состоит в том способе отбывания воинской повинности, которую несут казаки перед государством. На службу идет не тот, кому досталось по очереди, а желающий служить, и за то, что он, уходя, не может пользоваться войсковыми угодьями, остальные выдают ему вознаграждение.
Нигде, не только в России, но и в Европе, нет такой общины, которая была бы поставлена, хотя бы и в отношении отбывания воинской повинности, в такие оригинальные условия. Отсюда понятно, насколько общинный способ пользования войсковыми угодьями связан с порядком отбывания воинской повинности, и понятно станет, как всякий уралец дорожит сложившимися веками обычаями, вошедшими в плоть и кровь каждого; уралец крепко стоит за старину, за порядки и обычаи своих отцов и дедов и готов нести за это тяжелый крест. Консерватизму уральцев в значительной степени содействуют еще две причины: сильное развитие старообрядчества и обособленность войска, которое лишь в недавнее время понемногу стало сливаться с остальным населением Империи!"
Казак, уходящий на службу, получал от общины подмогу, в среднем 350—400 руб. на три года службы. Иногда подмога поднималась и за тысячу рублей — все зависело от того, куда шел в службу казак (в гвардию, в Москву, в Петербург, в Туркестан, на внутренние степные укрепления и т.д.). Величина подмоги зависела не от престижности службы (например, в гвардии), а от ее опасности. Подмога довольно высока, если учесть, что цены на общероссийском рынке тогда были таковы: лошадь 10—50 руб. (бывало и больше, бывало и меньше), корова 3—10 руб.; пуд черной икры 5—10 руб., пуд осетрины 3—5 руб. И надо заметить, что платило подмогу не государство, а община, и не только платила, но и обучала воина владению оружием, секретам казачьего боя. А в случае гибели казака община содержала семью погибшего.
Но вряд ли подмога — главное, за что так упорно боролась община 300 лет. Главное — идти на службу своей волей, своей охотой, знать, что идешь сам, добровольно — воля и свобода выбора — вот что самое ценное в жизни.
Эх, была бы волюшка
Во широком полюшке,
Во широком полюшке
Да волюшка б была.
Любо, братцы, любо,
Любо, братцы, жить...

Не только воинов поставляла община России. Годовой оборот средств перед первой мировой войной на территории общины выражался суммой 29 373 459 рублей. Причем вывоз значительно преобладал над ввозом. За период с 1902 по 1911 годы вывоз достигал в среднем за год: по продуктам скотоводства 11 974 000 руб. по продуктам хлебным 1500 000 руб. по продуктам рыбным 5 934 000 руб. Общая сумма 18 408 000 руб. На войсковой территории существовало 5 ярмарок — Уральская, Калмыковская, Сламихинская, Иртекская и Гурьевская, на которые съезжались торговые люди со всей России. В Уральске был один из крупнейших в России хлебный рынок. Не обладая большим количеством плодородной земли (земледелие возможно лишь на севере области), уральцы не только обеспечивали себя хлебом, но и поставляли зерно на продажу. По данным отчета наказного атамана, в 1913 году валовый сбор зерна на войсковой территории (производство зерна иногородними крестьянами-переселенцами на бухарской стороне не учитывалось) исчислялся 11 322 993 пудами. Беспошлинно казак имел право на распашку 350 десятин, если же распахивал более установленного, то вносил в войсковую казну по 3 рубля в год за каждые следующие 10 десятин. Товарную пшеницу отвозили на волжские пристани. Этим, в основном, занимались торговые агенты саратовских и самарских купцов.
Но главную свою добычу — красную рыбу и черную икру казак чаще всего вез в Россию сам. В среднем ежегодно вывозилось 65-80 тысяч пудов красной рыбы, полмиллиона пудов рыбы других сортов, так называемой черной рыбы, 7—10 тысяч пудов белорыбицы, 8—10 тысяч пудов осетровой икры. Местное потребление рыбы не учитывалось, строгий же учет вывоза определялся существованием пошлины, за счет которой пополнялась войсковая казна.
С началом осени к осенним ярмаркам и зимой после "Багренья" шли целыми станицами обозы с рыбой в Россию. Отвезет казак воз рыбы и назад везет целый воз: "мануфактура", сахарные головы, пряники-жамки, лампасею (монпансье), глядишь, и граммофон прихватит, соблазнясь безделицей — много чего можно было купить в прежней России. Любо, братцы, любо, Любо, братцы, жить...
Феномен старообрядчества уральских казаков имеет ряд причин геополитического характера. Географически войско являлось в конце XVI в. самым дальним русским форпостом на крайнем юго-востоке Европы. Удалённость от главного русского национального ядра, этнографическая изолированность казаков отделённых частью Великой степи с воинственными племенами номадов от остальной России — всё это чисто механически препятствовало проведению реформ патриарха Никона на территории войска. Поэтому раскол в войско не был привнесён извне Казаки просто оставались верны дониконовским обрядам православной церкви. "Русь, современная Алексею Михайловичу, дониконовский быт, со всеми странностями, радушием и закоренелыми предрассудками процветает здесь нерушим и неизменен",— так характеризовал войско В.И.Даль в 30-е годы XIX в.. Подобно казакам-некрасовцам, уральцы составляли этноконфессиональную группу. Их старообрядчество представляло собой явление, сочетавшее в себе черты древней русской культуры с позднейшими напластованиями, возникшими в ходе исторического процесса. Войсковые атаманы из казаков вообще не заботились об устройстве церквей в Уральском войске. Этому способствовало наличие в войске казаков-мусульман и ламаистов, которых в середине XIX в. общим числом было 11 тысяч.
Ещё одной особенностью уральского раскола было то, что, отправляясь на войну, внешнюю службу, длительные командировки, казаки добровольно оставляли все старообрядческие привычки: ели вместе с представителями официального православия, курили, общались со староверами не из казаков. Находясь на внешней службе, казаки посещали "никонианские" храмы, а некоторые брили усы и бороды. Но когда наступало время возвращения на р.Урал, они снова отпускали бороды, а курившие и нюхавшие табак бросали трубки и табакерки у самых границ войска.
Борода в войсковой жизни уральских казаков была неотъемлемым внешним атрибутом, символом соборности казака — приверженца староверия. Внешность человека воспринималась как символический знак его сущности, а обычаи, обряды — как священные устои общественного порядка. Борода была знаком достоинства казака, символом свободы и привилегий. На территории войска у старообрядцев мода на окладистую бороду продержалась до 1917 г. Борода стала настоящим "идентифицирующим признаком этнографического характера" .
Староверие для казаков р.Урала, смотревших на себя как на исключительных и единственных обладателей богатств края, — это протест против реформ церковно-религиозных, да и гражданских. Раскол в войске носил характер политического протеста — войско таким образом отмежёвывалось от Центра. Казаки в этом случае пытались сохранить даже не столько старые традиции церкви, сколько свои обычаи, нравы и жизненные устои, дорожа собственно не духом старины глубокой, а лишь внешними обычаями и привычками. Старообрядчество казаков было более политическим, чем конфессиональным. Они были далеки от религиозного экстремизма. Их "отделение" было ничем иным, как возможностью законсервировать свои вековые привилегии, стремлением обособиться от властей, став под иное религиозное знамя.
Правда, не приняв исправленных при патриархе Никоне богослужебных книг и обрядов, казаки не порывали окончательно и с православными архиереями, посылая к ним для посвящения своих ставленников. В свою очередь казанские архипастыри относились к казакам-староверам достаточно терпимо.
Религиозная свобода уральских казаков являлась прямым следствием необходимости правительства иметь в их лице надёжную военную силу в районе северного Прикаспия. Первоначально причины появления раскола в войске были те же, что и в других местах России, но впоследствии местные условия придали им политический характер. Опасаясь, что старый вечевой строй их общины может рухнуть, казаки энергично отстаивали свои права и привилегии. Сосланные в войско в 1683 и 1702 гг. стрельцы, не принявшие "никоновых новин", только подливали масла в огонь.
В войсковой столице возникает Шацкий монастырь, и казаки старообрядцы молятся только там. Его уничтожение в 1741 г. ни к чему хорошему не привело. Гонения и пытки староверов не ослабили движения.
Во второй половине XVIII в. возникают знаменитые Иргизские монастыри и забирают уральских казаков в свои железные  руки. Под могучим влиянием Иргизской братии раскол на р.Урал только упрочился. В войске возникает Сергиевским скит, ставший рассадником других скитов по р. Уралу.
В 1756 г. по ходатайству Оренбургского губернатора И.И.Неплюева Военная коллегия приказала "всякие розыски и преследования раскольников на Яике прекратить" . Пограничное состояние Уральского войска продлилось до середины XIX в., то есть до тех пор, пока Россия не покорила среднеазиатские ханства. Показательно, что Екатерина II, пережив ужасы Пугачёвщины, в 1795 г. официально узаконила право уральских казаков употреблять старопечатные книги и старые обряды.
Уральское войско закрывало собой Каспийские ворота от набегов кочевников из Средней Азии в Нижнее Поволжье. Казачья колонизация р.Урала была на руку Москве и Петербургу, а потому то, что было недопустимо под боком у правительства, вполне допускалась в Уральском казачьем войске. Искавшие духовной свободы и убежища беглецы-староверы стремились на р.Урал.
Уральское старообрядчество подпитывалось свойственной казакам сплочённостью и взаимопомощью. Традиции взаимовыручки, столь нужные казачеству в противостоянии с врагами, стимулировала и экономика войска. Уральская казачья община не знала земельных переделов, войско являлось единой земельной общиной.
Уральское казачество представляло собой субэтнос - особую, этносоциальную группу русского народа, имевшую замкнутую хозяйственно-общественную организацию. Староверы в войске были решительно на своём месте и в своей среде. Здесь не было преследований, крестились свободно двоеперстно, имели старопечатные книги и отправляли по ним службу . Старики-старообрядцы являлись консервативной силой, препятствовавшей преобразованию хозяйственной и социальной жизни войска. Костяк казачьего староверия опирался на казаков-стариков и офицеров, атаманов, урядников и, особенно, их жён. Последние были главными хранительницами старообрядчества на р.Урале. Этому были свои причины, службу они не несли и из войска не выезжали, Владели старославянской грамотой, читали старообрядческую литературу, по ней же учили грамоте казачат.
Староверие как антитеза государству нашло на р.Урал широкое развитие в среде войскового сословия. Казаки в этом случае были людьми, для которых старина — это представление о вольности в прежний золотой век казачества. Совершавшаяся на их глазах постепенная ликвидация автономии усиливала привлекательность и очарование старины, порождала и закаляла в казаках нетерпимость к вводимым никоновским порядкам.
Следовательно, народно-гражданские тенденции староверия вполне соответствовали умственному настроению казаков, а поэтому они почти все стали более или менее ревностными староверами. В этнографии этническое самосознание рассматривается как "многократное" отнесение себя к этносу по линии характерных признаков. Староверие стало своего рода этнографическим компонентом уклада уральских казаков.
Особенности положения казачества привели к формированию такой ментальной черты, как двойственное отношение к центральному правительству. С одной стороны, отдалённость от столицы, длительное отстаивание своей независимости, с другой — привилегированное, особое военно-хозяйственное положение привели к хронической оппозиционности и противопоставлению себя государю и другим группам населения .
С конца XVIII в. в казачьем войске возникают единоверческие приходы. В войске избирались протопопы из казаков для отправления службы. Правительство же по отношению к уральскому расколу вело неустойчивую политику. Такое же колебание заметно было в деятельности начальников Оренбургского края и войсковых атаманов. Данное обстоятельство приучило казаков к ожесточённому упорству в отстаивании своих интересов. Протестуя против правительственных распоряжений, казаки всегда становились под знамёна старой веры, разыгрывая роль мучеников, гонимых за веру, в то время как покорные воле властей в их глазах являлись детьми антихриста.
В первой половине XIX в. раскол в войске только усилился. Коренным его источником оставались общественная организации казаков, изолированность войска. Казачество во что бы то ни стало поддерживало прежнее устройство общины. Желание жить обособленно и быть у себя полновластными хозяевами, делало старину привлекательной в глазах казачества. "Старая вера с её обрядовой стороной сделалась лозунгом для соединения поборников казачества, оплотом от военно-гражданских реформ правительства. Раскол в этом последнем виде был не столько протестом против православной церкви, сколько оппозицией против правительства и его сторонников" (8). Несмотря на перечисленные отступления от правил, староверие прочно сохранялось в войске благодаря общественному строю этого последнего, стремившегося "во что бы то ни стало поддержать прежнее устройство общины, прежние порядки и обычаи страны, прежний дух казачества. Защищая неприкосновенность старых обрядов, ратуя за двуперстный крест и бороду, казаки тем самым отстаивали и свои права и привилегии, свободу и вольности, право располагать собою и жить по своему усмотрению. Это желание обособиться и быть у себя полновластным и независимым хозяином и делало старину и старую веру привлекательными в глазах уральцев".
Вообще яицкие казаки на протяжении всей своей истории жили бок о бок с тюркскими народностями. Они вели с ними широкие торговые операции. И вот эти отношения обусловили проникновение в казачью среду этнографической, языковой, бытовой культуры тюркских народов.
В марте 1874 года было обнародовано очередное “Положение об управлении Уральским казачьим войском”, по которому значительно увеличивались их воинские повинности и ограничивались права на самоуправление и вольности. Казаки, разумеется, выразили ярый протест, в котором командование Уральского казачьего войска усмотрело бунт, и на его подавление были направлены отборные воинские части. Александр II своим указом от 18 апреля 1875 года и вовсе лишил яицких поселенцев казачьих прав, навсегда исключил их из состава Уральского казачьего войска и начал отправлять на вечное поселение в Среднюю Азию. Царизму это было необходимо – возвести в дельте Амударьи и в Приаралье военизированные поселения. Им определили основные районы для жизни – Чимбай и Шурахан в дельте Амударьи. Чтобы не вызывать недовольства коренного населения, казакам предложили заброшенные, залежные земли для возведения строений, при этом не обеспечив их ни скотом, ни инвентарем, ни деньгами. Казаки, конечно, наотрез отказались там селиться, но власти тогда возвели 75 домов руками местных строителей и силой вселили туда “уходцев”.
Со временем, однако, казаки, начавшие заниматься рыболовством и охотой, присмотрелись к новому краю и по-своему его оценили: мощный водный бассейн Амударьи и Аральского моря – это широченный, нетронутый простор для исконно им близкого образа жизни. Язык и психологию коренных тюркоязычных жителей, как известно, они освоили еще будучи на Яике, создали свою казачью вольницу, сохранили свои казачьи ценности, свою автономию. Да и власти махнули на все рукой. Основательно освоив Чимбайский и Шураханский районы, часть казаков, с разрешения властей, наконец, осознавших позитивную роль казачества в освоении края, перебралась в другие места (Петроалександровск, Турткуль, Нукус и т.д.). Число их в Амударьинском регионе возросло более чем до двух тысяч, они составили здесь подавляющее большинство русского населения. Позже “уходцы” проникли и в другие места Центральной Азии – Туркестан, Чиназ, Джамбул, Пенджикент, Ташкент. Со временем же те, кто остался в дельте Амударьи, организовали тут 28 рыбопромысловых ледников и монополизировали рыболовство в устье реки и даже в Аральском море. Уральцы-“уходцы” стали не только монопольными добытчиками рыбы в Туркестане, но и вели торговлю ею в Самарканде, Чарджоу, Ашхабаде, Маргилане и т.д. Занимались они также охотой, торговлей хлебом, скотом, сахаром, керосином. Появились среди них и владельцы хлопкозаводов. Досконально изучив характер и навигационные особенности великих азиатских рек, уральцы стали искусными лодочниками и перевозили на каюках (большая лодка) различные грузы, а также пассажиров.
В те далекие годы в бассейне Амударьи и Арала уральцы были единственными русскими в окружении тюркоязычных народностей, но они сумели наладить дружественные отношения с коренным населением. Двуязычие и многовековой опыт общения позволили им легко проникнуть в местные деловые круги. Известный русский писатель В. Крестовский, посетивший в 90-х годах XIX века казаков-“уходцев”, отмечал, что “это люди безусловно честные, в делах верные своему слову, почти поголовно трезвые, строго соблюдают посты, чтут праздники, не курят табаку, не едят говядины, если скотина не резана ими самими, не пьют из одной посуды с посторонними и ведут жизнь самую умеренную, простую, трезвую…” Писатель отметил также присущие казачеству консерватизм, неприятие нового, обостренное чувство товарищества, сплоченность.
В первые годы советской власти “уходцев” опять пытались “прибрать к рукам”, национализировать рыбные промыслы, упразднить религиозные ценности и праздники, на что казачество ответило резким протестом. Казаки стали вооружаться, влились в регулярную казачью сотню, дислоцировавшуюся в Петроалександровске (Турткуль), к ним присоединились влиятельные вооруженные каракалпакские кланы. После неоднократных вооруженных выступлений с захватом населенных пунктов, сопровождавшихся значительными человеческими жертвами среди приверженцев советской власти, казаки провозгласили Чимбайскую республику со своим правительством. Этой республике стали оказывать всяческую поддержку адмирал Колчак из Омска и атаман Толстов из Уральска. Восставших поддержал и хивинский хан. Внутри полыхающего Закаспийского фронта возник грозный очаг напряженности, возглавляемый “уходцами”. И только прибегнув к умелым дипломатическим шагам, советам удалось потушить дальнейшее нарастание восстания – “уходцы” сложили оружие.
В дальнейшем казаки Приаралья продолжали заниматься рыболовством и судовождением на Амударье.
И, таким образом, можно смело утверждать, что с приходом уральцев в Среднюю Азию были освоены не только рыбные промыслы края, но и упорядочена сама система посезонного рыболовства, воспроизводство рыбы, ее заготовок, транспортировки, хранения, сбыта, в том числе икры. Отработаны были и  рациональные орудия рыбопромысла.
В последние десятилетия казаки-“уходцы” низовьев Амударьи, в связи с резким падением водного уровня Аральского моря,