Источник: http://dzhidap.narod.ru/fotos/index.htm

Совхоз "Оёрский" -
хозяйство федерального значения

На снимке: слева С.М.Филиппов, директор совхоза "Оерский".

Справа автор интервью А.Елисеев.

Недавно прошел слух о том, что подсобное хозяйство Улан-Удэнского ЛВРЗ совхоз "Оерский" реформируется и переходит в непосредственное подчинение управлению Восточно-Сибирской железной дороги. Такая новость в нашем районе не из рядовых. Поэтому мы поспешили в Оер, предварительно договорившись с директором совхоза Степаном Матвеевичем Филипповым. Он встретил нас на крыльце конторы и тотчас же пригласил "пробежаться" по полям и лугам хозяйства, а заодно и послушать рассказ о выживании совхоза в самый трудный момент перестройки.
То, что совхоз "Оерский" не разорился, как многие хозяйства района и не пошел ко дну, пожалуй, в большей степени сыграла роль личности самого Степана Матвеевича. В нем в равной степени сочетаются качества руководителя-хозяйственника и дальновидного политика и, что самое главное, пахаря, прирожденного земледельца. Впитавшаяся в плоть и кровь любовь к земле, к хозяйству, которому он отдал более 40 лет своей лучшей жизни, ни минуты не дает ему покоя. Недавно лежал в больнице, и весь извелся, испереживался. Тут и сенокос, и силосование подоспело и "большое молоко" идет. На все это ему надо посмотреть собственными глазами, заглянуть во все уголки, подметить недостатки, распорядиться, да и поругать кое-кого за нерадивость.
И вот наконец-то вырвался из больничной палаты на свежий простор оерских полей и лугов, где стрекочут трактора и комбайны, где в высокие валки ложится скошенный донник, выросший в этом году на славу. Здесь и есть его жизнь. Здесь на этих полях и фермах он чувствует себя полноценным и здоровым человеком. Во всем его поведении я чувствую гордость за свое хозяйство и неизмеримую любовь к нему. "Вот, смотрите, какой донник нынче уродился. Не пожалел на семена денег, лично сам ездил их закупать. И вот оправдался. А там вон, смотрите, пшеничное поле, самое любимое мое поле. Нынче мечтал с него получить по 30 центнеров с гектара, да засуха подвела. Но все равно по 20 центнеров оно нам даст, а, может, и больше", - показывает нам рукой Степан Матвеевич на изумрудное поле, уходящее далеко по косогору за горизонт. Ясно ощущаются его волнение, его заботы и переживания. И поневоле ухоженые поля и луга, оживленные фермы становятся как-то ближе и уже острее переживаешь за разруху и развал соседних с Оером хозяйств, где поля заросли полынью и бурьяном, а от бывших ферм остались одни печные трубы да развалины.

- Степан Матвеевич, а как вы относитесь к такой вот картине, к тому, что хозяйства разваливаются и вокруг них царит пустота и разруха?
- Смотрел я смотрел на пустующие земли. Жалко стало землю и решил взять в аренду те поля, которые граничат с нами. Они же зарастают сорняком, и наши поля от этого страдают; 400 га взял у конзавода "Торейский", 300 га в СПК "Гэдэн" и 100 га в СПК "Булаг".
Земли запущенные. Но мы постараемся, чтобы они начали давать урожаи. Вот эти, например, 400 га затапливались в наводнение, намыло много камней, гальки. Посоветовался со своим главным агрономом И.Н. Филипповым, как лучше и быстрее запустить это поле в работу. Засеяли его донником, убрали и теперь готовим поле под пшеницу. Пусть до весны парует.
- Степан Матвеевич, как вам удалось сохранить такое огромное хозяйство в целости, да еще получать прибыль, когда вокруг все хозяйства, как говорится, приказали долго жить, когда кругом запустение?
- Вся соль в том, что мы не отказались от наработанных схем, не стали рубить на корню то, что приобрели, как следует отработали во времена Советского Союза. Когда наступили в сельском хозяйстве губительные реформы, я начал сопротивляться этому всеми силами. Я сразу понял, к чему они приведут. Да и каждый, кто любит землю, кто вырос на земле, понимал это. Но не у каждого хватило сил и смелости сопротивляться этому. Когда во многих хозяйствах начали распродавать скот, мы у себя, наоборот, продолжили укрепление ферм, увеличение поголовья дойного и мясного скота, овец, лошадей. Когда в других хозяйствах начали сокращать площади под посевы, мы старались их расширить. Когда во многих хозяйствах уже забыли, что такое социалистическое соревнование, мы у себя улучшили и всеми силами укрепили внутрисовхозное соревнование во всех звеньях производства. Учредили постоянные и временные призы, чествуем чемпионов,награждаем, премируем. И совхоз выстоял. А еще нам помог счастливый случай. Это уж я отношу к своей собственной смекалке. Я был делегатом XXVII съезда КПСС и там в Москве познакомился с бывшим генеральным директором ЛВРЗ Виктором Васильевичем Саржаном. Как-то мы разговорились о судьбах колхозов и совхозов. И вдруг Виктор Васильевич предлагает мне войти всем совхозом в коллектив завода, то есть стать подсобным хозяйством. Я тогда этим словам не придал особого значения. Время было устойчивое. "Оерский" находился в расцвете сил. Техника, удобрения шли без всякой очереди и дешево. Мы твердо стояли на ногах. Кто знал, что наступят для сельчан суровые времена, сравнимые разве что с военной разрухой!? И вот в 1991 году, когда непомерно взлетели цены на запасные части и ГСМ, когда за один лемех надо было отдавать целого барана, я вспомнил о предложении В.В. Саржана. Но он уже работал в другом месте. И все равно я поехал с ним советоваться. Людей убеждать и уговаривать я могу, этого у меня не отнимешь. И мне все пошли навстречу: и руководство завода, и правительство республики. Горячо поддержал мою инициативу и бывший тогда гендиректор ЛВРЗ Владимир Степанович Коренев.
Я долго не думал, быстренько собрал общее совхозное собрание, приехали представители завода и уже через несколько дней мы всем своим хозяйством вошли в многочисленный коллектив ЛВРЗ. А в это время для многих хозяйств наступили тяжелые времена. Но железнодорожники нас не оставили в беде. Мы готовили для них сельхозпродукцию, а они нам цемент, пиломатериалы, технику. Так благодаря ЛВРЗ, его руководству мы неплохо пережили самое суровое время развала сельхозпредприятий и сохранили весь свой производственный потенциал. Конечно, для выживания у нас были еще и очень хорошие и надежные заделы. Мы же работали, копили, а не продавали, что тоже сыграло свою роль в нашем выживании.
- А если бы не ЛВРЗ - смогло бы сохраниться ваше хозяйство? Ведь оно было одним из передовых. Было победителем Всесоюзного, республиканского соревнования и имеет немало наград.
- Конечно, мы бы выжили, но очень дорогой ценой. Нам бы потребовалось немало физических, моральных и материальных затрат. Многих рабочих совхоза пришлось бы увольнять ради сокращения штатов, не такая высокая у нас была бы зарплата. Ухудшилось бы положение наших ветеранов, поредели бы наши дома в селе. Многие разъехались бы по просторам Сибири. Не знаю, выдержало бы мое сердце или нет. Но одно знаю, я бы не дал умереть совхозу. Слишком много я вложил в него сил и энергии, так много, что сросся с ним в одно целое. Совхоз выстоял бы еще и потому, что мы не растеряли чувства долга перед теми, кто основывал его, кто прокладывал самые первые борозды и принимал самых первых совхозных телят. Мы не предали их дело, а расширили его за счет добросовестных наших людей, за счет сплоченных коллективов, которые не потеряли лучших трудовых традиций.
- Наверное, вы благодарны коллективу ЛВРЗ за то, что он помог вам выстоять в трудное время?
- Несказанно благодарны! Помогал нам Владимир Степанович Коренев. Когда он ушел с этого поста, нам продолжал помогать и его сменщик. Неплохо поддерживал нас и начальник Восточно-Сибирской железной дороги Геннадий Павлович Комаров. От железнодорожников мы получили прекрасную мельницу, с которой теперь горя не знаем, пекарню, лапшерезку. С помощью завода мы построили зерносклад, закрытое помещение для хранения техники и так далее. Мы пользовались всеми льготами, какими пользуются сами железнодорожники. Оерцы имели право на бесплатный проезд по стране по железной дороге. 87 наших ветеранов пользовались услугами ЛВРЗ наравне с ветеранами - железнодорожниками, получали такие же подарки, имели те же льготы. Но и мы со своей стороны никогда не подводили заводчан. По их заявкам мы поставляли им качественную и экологически чистую продукцию. Мы жили душа в душу, можно сказать, породнились. И я еще раз хочу выразить благодарность В.В.Саржану, Г. П. Комарову, В. И. Остапенко, В.П.Мельникову, всем начальникам цехов ЛВРЗ и рядовым рабочим и всем тем, кто поддерживал и кто содействовал нашему объединению.
- В этом году ваше хозяйство поменяло свой статус. С чем это связано? Выросли ли вы масштабно или остались на прежнем уровне? Хорошо это или плохо?
- Да тут сложно сказать. Министерство путей сообщения сейчас находится в стадии реорганизации, то есть у них наступил период реформ. Поскольку мы имеем какое-то отношение к железной дороге, то реформа коснулась и нас, оерцев. Приезжал к нам в совхоз начальник Восточно-Сибирской железной дороги Геннадий Павлович Комаров (сейчас он начальник Октябрьской ж.д.). Все обстоятельно осмотрел и остался доволен. Он отлично разбирается в сельском хозяйстве и даже указал на некоторые недостатки, когда знакомился с нашим животноводством. Теперь у нас на руках приказ министра путей сообщения Г.П.Фадеева, в котором говорится о передаче нашего подсобного хозяйства "Оерский" в ведение Восточно-Сибирской железной дороги. Не знаю пока, повысился ли наш статус, но теперь мы не подсобное хозяйство, а Федеральное Государственное Предприятие совхоз "Оерский". Как говорится, поживем, увидим.
- Вместе с присвоением нового статуса какие предвидятся изменения. У вас ведь накоплен большой потенциал, есть на что опереться, есть прекрасный работоспособный коллектив. Неужели самостоятельно не сможете существовать?
- Собственно мы и существуем самостоятельно. Никто, никогда и никаких прав у нас не отбирал. Все, что мы производим, - то наше, совхозное, все, что накапливаем, - то в нашей копилке. Но вот в чем мы потеряли из-за названия "совхоз", так это в оплате за аренду земли. Она возрастает во много раз. Где мы раньше пасли скот в летнее время, то есть на отгонных пастбищах, теперь, оказывается, без оплаты нельзя. За каждую голову надо отдавать по 22 рубля. А вот если бы убрать из названия слово "совхоз", тогда плата была бы меньше. Когда приходят счета за аренду земли, я хватаюсь за голову. Это же преднамеренное разорение!
- И все-таки, Степан Матвеевич, какие у вас мечты, планы? Видно, что настроение у вас хорошее. Наверное, есть и погордиться чем, и построить дальнейшие планы в судьбе хозяйства?
- Кто бы и что бы ни говорил про меня, как бы меня ни склоняли мои недруги, я остаюсь на своем посту. Не имею права бросить то, что потом и кровью наживал. У меня уйма планов, соображений. Проедешься по хозяйству, и тут же рождаются новые идеи, новые замыслы. Вероятно, это от того, что есть для этого основания. На голом месте ведь не разбежишься. Сейчас думаю увеличить поголовье крупного рогатого скота и не только увеличить, но и улучшить породность. Недавно купили 6 быков-производителей в ГПЗ "Боргойский". Обновляем овцепоголовье. Закупили в том же ГПЗ 20 баранов-производителей. За три года создали стадо мясного скота породы "казахская белоголовая". У нас теперь 1900 голов КРС, 6000 овец, 400 голов лошадей. Организовали борьбу за "большое летнее молоко" на двух молочных гуртах. 18 доярок ведут сейчас соревнование за наши призы. За первое полугодие почти все доярки выполнили условия соревнования, надоив по 1000 и более килограммов молока на каждую фуражную корову. А Р.Н. Будаева в Барун -Торее надоила по 1222 килограмма. Ее подруга Г.Ц-Д. Бадмаева - 1200 кг, М.Ц.Кишикова из МТФ "Нарын" - по 1188, Х.Б. Тумурова - 1120, З.Б. Пагбаева -1209, Е.Б.Сансуева - по 1251 кг молока. Как видите, мы не забываем старые, добрые традиции, а наоборот, стараемся развивать соревнование, привнося что-то новое, полезное. Все доярки, надоившие не менее 1000 кг молока на корову за полугодие, получили по 1000 рублей премии. И к премии еще добавили им по мешку первосортной муки. Доярки у нас молодцы. В жару и холод они умеют работать, умеют поддерживать живой огонек соревнования в своем нелегком труде.
- И все-таки трудновато вам приходится, Степан Матвеевич. Ведь от наступающего рынка, от конкуренции уже никуда не денешься. Как вы в этих условиях выходите из положения?
- Я думаю так. Каждый руководитель должен обладать не только хваткой, дальновидностью, прямотой, но и определенной хитростью. Я научился делать запасы до лучших времен, подбирать брошенную технику в разорившихся хозяйствах. Не хвастаясь, скажу, у меня есть во всем запасы, о которых я сильно не распространяюсь по известным причинам. Но в трудный период они мне помогают приобретать технику, ГСМ и поддерживать весь технический парк в рабочем состоянии. Недавно купили новый зерновой комбайн марки "Енисей" через агролизинг сроком на 5 лет стоимостью 1 миллион 700 тысяч рублей.На бартер приобрели 3 новых трактора МТЗ-82. И не говорите мне, что я поступаю неправильно. Нас, сельчан, этот рынок настолько зажал, настолько обкрадывает, что дальше уже некуда. Какой-то несчастный лемех стоит уже от 120 и выше рублей, литр солярки дороже литра молока почти в два раза, а стоимость сельхозтехники, наверное, скоро за миллионы рублей перекинется. Как в таких условиях существовать? Вот и приходится выкручиваться, искать там, где кто-то "прошляпил", опоздал, пока не додумался. Семена кукурузы купили за полцены. Ее сейчас никто не сеет, а я рискнул и не жалею. Кукуруза выросла более метра высотой. Такая сочная, зеленая! Отличный урожай. А это, как известно, молокогонный корм, зимой нас будет выручать Корма нынче будут дорогие...
- Степан Матвеевич, а что бы вы сделали для тех хозяйств, которые сейчас развалились?Какие бы предприняли методы для их подъема?
- Поднять такие хозяйства очень трудно. Но раз уж довели их до нуля, то с нуля и надо начинать. Я думаю, здесь должны сыграть роль личности отдельных руководителей. Я бы даже сказал большевистские личности, наподобие таких, как бывшие председатели и директора хозяйств: Яковлев, Мурхонов, Щербаков Хомутов и другие. Сейчас два хозяйства в районе, которые держатся на плаву и играют большую роль в экономике района. Это госплемзавод "Боргойский" и наше Федеральное предприятие совхоз "Оерский". И на чем, думаете, они держатся? На плечах Филиппова и Зайцева. Уйдем мы, и эти хозяйства в один момент развалятся. Это и есть роль личности. Я не думаю, что в районе у нас нет людей, способных вывести хозяйства из глубокого кризиса. Они есть и их много, надо только найти к ним подход и сделать правильную расстановку. Надо выдернуть их из общей массы рабочих, специалистов и вселить в них надежду. Но кто-то же должен этим заняться?!
- Спасибо, Степан Матвеевич, за интервью! Всего хорошего! Я надеюсь, что мы продолжим этот разговор, ведь осталось так много невысказанного.

АЛЕКСЕЙ ЕЛИСЕЕВ

***************************

Человек с профессией
ФИЛОЛОГ

- Здравствуй, дорогой! Сколько лет, сколько зим!
- Да, давненько мы не виделись.
Я стою у калитки небольшого бревенчатого дома на окраине Дырестуя. Хозяин дома стройный, широкоплечий, с непокорной шевелюрой густых вьющихся волос. Он застенчиво улыбается. Его зовут Булат Аюшеев.
- Да, наделал ты шуму в городе, а потом исчез куда-то.
Снова застенчивая улыбка.
- Мама болеет, а я самый младший из семерых ее детей, вот и решили на семейном совете, что я должен быть при ней.

Литературный критик из Джиды

Теперь настало время рассказать читателям, что же это за человек - Булат Аюшеев - и почему он наделал много шуму в Улан-Удэ.
В середине 90 - х в литературных кругах Улан -Удэ: Союзе писателей Бурятии, журнале "Байкал", на заседаниях различных литобъединений появился молодой парень из села со своими стихами и рассказами. Литературные опыты молодого автора мгновенно приняли в журнале "Байкал", они стали появляться в республиканских газетах "Правда Бурятии", "Бурятия", не отказала даже скептически настроенная к местным авторам и закрывшая у себя литературную рубрику "Молодежь Бурятии".
Но и это еще не главное. Скромный и застенчивый с виду учитель из Джиды, окончивший филологический факультет Иркутского госуниверситета, обнаружил незаурядную эрудицию в области литературы, которую нельзя было не заметить. Удивительное дело: "мальчику с улицы", не члену Союза писателей, не имеющему даже никаких серьезных публикаций, одновременно предложили место литконсультанта в "Байкале" и в Союзе писателей Бурятии, упросили войти в состав руководителей секции поэзии на республиканской конференции молодых писателей.
Хорошо помню, как, едва появившись на заседаниях республиканского литобъединения при Союзе писателей Бурятии, Булат сразу стал центром всеобщего внимания. Безраздельно царившие тогда на заседаниях местные "авторитеты" - эрудиты и литературные снобы: Юрий Извеков, Аркадий Перенов, Рахмет Шойморданов, Татьяна Григорьева и ряд других как-то вдруг приутихли, и все чаще при обсуждении новых рукописей последнее слово стало отводиться Булату Аюшееву. Когда он говорил очень тихо, как бы стесняясь своих слов, его слушали, затаив дыхание, его мнением действительно дорожили.
Его стали заваливать рукописями не только молодые, но и уже известные авторы. Он же из-за своей мягкости и интеллигентности никому не мог отказать, даже самым безнадежным графоманам. За какой-нибудь год с не большим он написал и опубликовал в газетах десятки разборов, статей, рецензий и отзывов на произведения республиканских авторов. Бросалось в глаза, что, не смотря на свою растущую популярность и востребованность, Булат никогда не шел на компромиссы со своей совестью. Он всегда говорил и писал то, что думал. Поэтому порой вместо благодарности ему высказывали упреки. Порой его рецензии изымались из редакций газет "бдительными" авторами, которым что-то в них не понравилось.
Признаться, был в этой толпе жаждущих получить рецензию модного критика и я со своей маленькой детской книжицей. Рецензия объемом в половину газетного листа вышла в газете "Бурятия". С замиранием сердца прочел ее. Многие слова и термины мне, в общем-то филологу по образованию, были незнакомы и непонятны. Я был поражен! Как много я еще не знаю, не прочел, просто забыл. Я наслаждался каждым словом, мастерски написанной рецензии, понимая, что это настоящий и серьезный разбор, о котором мечтает каждый автор. Позже я, не стесняясь своей дремучести, уточнял у Булата, что означает тот или иной термин, та или иная фраза и заметил, что все, кто общался с Булатом, даже подготовленные авторы, не стеснялись спрашивать его обо всем, что касалось литературы, философии, а также психологии, знания которой он часто использовал в своих рецензиях.
Булату стали прочить серьезную литературную карьеру. Союз писателей Бурятии выбил для него квоту для поступления на Высшие литературные курсы при Литинституте им. Горького, но в последний момент он отказался туда поехать. Он решил поступить в аспирантуру при кафедре русского языка и литературы БГУ, но его "завалили" ради какого-то протеже ничем не примечательной вчерашней выпускницы филфака, которая на экзамене обращалась к Булату за подсказками. Завалили его (поставили тройку) убеленные сединам доктора наук - толкователи "марксизма-ленинизма". Не по душе им пришлись независимые суждения соискателя кандидатского звания, его апелляции не к отцам "вечно живого учения", а к трудам менее ортодоксальных западноевропейских и русских философов. И хотя зав. кафедрой клятвенно обещала ему, что на будущий год место в аспирантуре ему уж точно обеспечено, быть аспирантом БГУ Булату напрочь расхотелось... Потом заболела мама, и он был вынужден вернуться в Дырестуй. Здесь он и живет последние два-три года, ухаживая за больной матерью и ведя домашнее хозяйство.

Путь к себе

…Когда иссякли разговоры об общих знакомых, о том, кто какую книжку издал, я задал Булату давно мучивший меня вопрос: почему он выбрал такую странную профессию - филолог? Булат задумался: "Наверное, это единственное, чем я могу заниматься. После окончания школы в 80 - м году поступал в Ленинград на психолога, не прошел по конкурсу, и ради бесплатного питания и места в общежитии поступил в какое-то ПТУ. На занятия в основном не ходил, а бродил по музеям. Вечера просиживал в библиотеке им. Блока на Невском проспекте, читал свою любимую научную фантастику. Почему-то посетителей в библиотеке всегда было мало, и я часто сидел один в огромном пустом зале. Еще ходил в кинотеатр повторного показа "Иллюзион" на Васильевском острове. Там шли все старые фильмы классиков кино: Антониони, Висконти, Вайды и других. Вообще год, прожитый в Ленинграде, оставил мне массу впечатлений.
Потом я вернулся в Дырестуй, работал в совхозе сакманщиком, пастухом, разнорабочим на ферме. Следующим летом поехал поступать в Томский университет на факультет биологии. Опять не добрал балла и с общим потоком пришлось пойти на геологический факультет: палеонтология и геология меня интересовали еще со школьной скамьи. Однако в Томске я буквально "заболел" Достоевским, перечитал все его романы. Кончилось тем, что все шли на занятия, а я лежал на кровати и читал "Братьев Карамазовых"… Проучившись полтора или два года, я понял, что быть геологом или гидрологом - это совсем не мое. Опять я стал пастухом в родном совхозе. Потом был Хабаровский мединститут, педиатрический факультет. Здесь увлечение литературой меня не покидало. Читал запоем Камю, Сартра, начал интересоваться поэзией, открыл для себя Пастернака. Это был первый поэт, которого я прочитал серьезно. И первые мои стихотворные опыты тоже связаны с Хабаровском. В тот период я, наконец, осознал, что хочу быть только филологом. Поработав в очередной раз в родном совхозе, я поступил на филфак Иркутского госуниверситета.
Наконец-то я стал получать огромное удовольствие от учебы, там были замечательные преподаватели. Не нравились мне только военная кафедра и история КПСС. С преподавателями по специальности у меня были очень хорошие взаимоотношения, хотя я никогда особенно не старался выделиться на семинарах и, скорее, относился к категории студентов "себе на уме". Может, не скромно говорить об этом, но преподаватель литературоведения Селявская Анна Петровна, уже пожилая женщина, почему-то сравнивала меня с Валей Распутиным - он у нее в свое время учился. И всегда мне было немножко стыдно, потому, что она как будто ждала от меня какого-то результата. Очень хорошо ко мне относилась известная бурятская фольклористка, доктор наук Надежда Осиповна Харакшинова. Она мне все говорила, почему я не иду в фольклор, столько наработано материала, но некому этим всем заниматься. Силком утащила меня на фольклорную практику в Усть-Ордынский район.
После окончания университета я несколько лет работал учителем в Дырестуйской средней школе, воспитателем в интернате. Одно время на волне всеобщего повального предпринимательства даже занимался торговлей. Потом все мне надоело, и я поехал в Улан-Удэ, так как понял, что мне не хватает общения, литературной среды. В городе мне большую помощь оказал наш земляк, поэт Баяр Тумурович Жигмытов, работавший тогда в Союзе писателей. Тогда же я познакомился с близкими мне по духу поэтами: Аркадием Переновым, Юрием Невским, Сергеем Тумуровым, Амарсаной Улзетуевым и другими. Почти обо всех из них, по их просьбе, я написал статьи и рецензии. О книгах Сергея Тумурова и Геннадия Орлова мои статьи так и не были напечатаны - появились некие препятствия, о которых сейчас даже смешно говорить… Мне очень жаль этих работ, потому, что они, на мой взгляд, очень точно характеризовали литературный процесс в Бурятии. Позже, столкнувшись с непониманием некоторых авторов, я понял, что серьезная литературная критика мало кому нужна. Это было большим разочарованием для меня. Потом заболела мама, и я вернулся в Дырестуй.
Мы сидели под раскидистым тополем, огромные старые корни которого словно камни выступали из земли. Ослепительно белый котенок прыгнул мне на колени. Я подумал, какие добрые и мудрые люди живут в этом доме. Другие бы давно выкорчевали тополя и посадили на освободившейся земле огурцы и редиску…
- Что же ты собираешься делать дальше? - спросил я на прощание Булата. - В городе выходит множество новых книг, а критики нет...
- Хочу продолжать свои литературные занятия, больше мне ничего не надо.
- Ну что ж, как знаешь, тебе видней.

Грустные мысли одолевали меня по дороге домой. Я все время думал о том, что куча бездарностей пишет кандидатские и докторские диссертации, а незаурядный человек "хоронит" свой талант. Но, может быть, я чего-то не понимаю, может, так и надо жить…

АЛЕКСЕЙ АНГОТКИН.

Оправдан ли риск …
или что принесла засуха?

Уже известны предварительные итоги списания посевов сельскохозяйственных культур, подвергшихся июньско-июльской засухе, в целом по району. Всего погибло 16154 гектара посевов, в том числе зерновых – 15535 га, что составляет 53 процента от их посевной площади. В разрезе культур картина такова: пшеница – 8001 га или 54 процента; ячмень – 3309 га или 61 % ; овес – 4034 га или 54 %; рожь – 162 га или 24 процента от посевной площади. Общая сумма ущерба при этом составила 94606,6 тысяч рублей, в том числе потери урожая зерновых культур объемом 19335,7 тонн на сумму 61770,9 тыс. рублей и фактические затраты по погибшим посевам – 30149, 7 тыс. рублей.

СПК «Верхний Торей»

Последствия жесточайшей засухи , поразившей в этом году Иркутскую область и Бурятию , еще долго будут сказываться на сельском хозяйстве района , даже если в ближайшее время прольются обещанные метеорологами дожди . Своим горячим дыханием она опалила земли не только степной зоны, наиболее уязвимые в этом отношении, но и те хозяйства, угодья которых прилегают к таежным массивам и считавшихся по этой причине благополучными.
Не исключение составляет и СПК “Верхний Торей”. Зрелище удручающее . Ячменное поле в 96 гектаров, расположенное у южной околицы села, выгорело практически полностью. Главный агроном хозяйства С.О. Доржитаров(на снимке справа) говорит, что документы на списание 80 процентов посевов уже поданы. Даже старики, умудренные богатым жизненным опытом, не помнят бедствия такого масштаба. Вода в речке Торейка не доходит до села, так как таежные урочища, питающие ее, пересохли и даже в озере Таглей уровень воды значительно упал. Табунщики с отгонных пастбищ Ара-Торея вынуждены спускаться аж до Темника, который сейчас можно спокойно перейти по камням.
Запаса продуктивной влаги практически нет во всем пахотном слое, и в этом плане нынешний год намного хуже прошлого, также засушливого. В том году хлеборобы Верхнего Торея первыми управились с уборкой и с каждого гектара посевной площади собрали почти по 10 центреров. На зерноток поступило более 7100 центнеров зерна. Его хватило и себе, и на продажу восьми хозяйствам Селенгинского и четырем Кяхтинского районов.
– Только рассчитались с долгами и трудовой настрой у людей повысился, – сетует Семен Очиржапович, – а тут эта засуха. Опять надо закупать семена, залезать в долги.
Плохое настроение верхнеторейцев усугбляется и тем, что тайга, доселе исправно выручавшая орехом, ягодой и пушниной, оскудела из-за засухи, вызванной ею пожаров.
Понятие “зона рискованного земледелия” в этом, да и в двух предыдущих годах полностью оправдалось. Чрезмерное увлечение зернопроизводством в ущерб животноводству, бывшему ранее ведущей отраслью сельского хозяйства района, привело к плачевным результатам. Катаклизмы, подобные нынешнему, неизбежны и в будущем, и чтобы свести к минимуму убытки, необходимо ликвидировать этот перекос.

Михаил Пашинский.

СПК «Ичетуй»

«Комиссия 8 июля провела проверку состояния посевов сельскохозяйственных культур в СПК “Ичетуй”. По ее итогам установлено, что в результате июньско-июльской засухи погибли посевы зерновых культур…». – Это строки из акта о списании посевов, в котором далее идет перечисление цифр погибших полей по культурам. Так, площадь списанной пшеницы составляет 458 гектаров, овса – 343 гектара, а это 76 процентов от посевной.
Во время объезда вместе с главным агрономом хозяйства Е.А. Дашижаповым мы осмотрели поля в местностях Ангархай, Холой, Красный Яр, Клин. В Холах выгорела вся пшеница, что ни много ни мало – 168 гектаров. Всходы в начале поднялись в лучшем случае на 15-20 см, но затем из-за дефицита влаги рост их прекратился и на таком уровне остался до фазы колошения.
– Такой высоты хлеб комбайнами едва ли можно подобрать,— поясняет Евгений Андреевич – Вероятнее всего, это поле придется не убирать,что с него возьмешь, только еще дополнительные затраты. У нас и так на посевную кампанию произведено затрат почти на 1030 тысяч рублей.
Более или менее выглядит пшеничное поле в местности В. Ангархай, где его площадь составляет 160 гектаров. Как сказал агроном, здесь можно собрать порядка 5-7 центнеров с гектара. Вот практически и все, на что могут рассчитывать нынче растениеводы СПК “Ичетуй”, остальное, как говорится, что Бог пошлет.

Виктор Дампилов.

Природа
перечеркивает планы