Г.М. Осокин
Московия на востоке
Русские и буряты

Богатство и благосостояние местного крестьянина, равно и инородца, в редких случаях выражается денежными сбережениями.
Сотня или две рублей свободных денег, даже у более-менее зажиточных, встречается не часто. Только деревенские богачи и кулаки распологают свободными капиталами, которые и хранят обыкновенно при себе.
К вкладам в банке крестьяне вообще относятся недоверчиво и прибегают к ним в редких случаях. Причинами этого является отчасти отдаленность от некоторых деревень банка, а также ложное представление крестьянина об операциях банка. Главное же еще и то, что почти каждый местный деревенский богач старается всегда скрыть от односельчан размер своего состояния, вкладывая же в банк, он думает, что при такой операции достояние его делается гласным и невольно заставит жителей обращаться к нему за денежными пособиями. Вклады в сберегательные кассы деревенского населения также невелики.
Большинство крестьян среднего состояния все свои свободные средства, барыши и заработки обращают или на благоустройство своего хозяйства, приобретение скота, лошадей или же на аренду земельных участков у соседей и монголов.
Так что в общем крестьянин за всю свою трудовую жизнь почти не видит денег, обращая их немедленно на свои нужды.
Конечно, есть и исключения, как везде и всегда, но они в расчет могут не приниматься.
А потому богатство крестьянина и инородца - его хозяйство.
Не так, конечно, дело стоит у кулаков, которые наоборот, наружно хозяйством своим высматривают не только не лучше, но ещё хуже других; все же свои заработки, случайные барыши почти всегда стараются обратить непременно в деньги, которыми и орудуют в округе, наживая капитал довольно скоро.
Ростовщичество среди русского населения, к сожалению, заметно  увеличилось за последние годы. насколько же деревенский богач радеет о нуждах своего односельчанина, показали последние голодные года в крае. Не преувеличивая можно сказать, что каждая такая голодовка родит несколько новых деревенских кулаков. В редких случаях местный богач-кулак, скупая в урожайные годы хлеб по 30-40 копеек пуд, не надеется исключительно на недород в будущем, когда и сбывает свой хлеб вольной ценой до 1 руб. 80 коп. за пуд. Запасные крестьянские общественные склады могут удовлетворить в большом количестве только зерном для посева; все же необходимое количество для пропитания идет исключительно из запасных амбаров скупщиков-богачей.
Как лошади равно и рогатый скот недорог. Поэтому редкий крестьянин не имеет одну-две лошади и несколько голов скота. Средняя цена местной рабочей лошади 20-30 рублей; коровы же, смотря по качеству, от 15 до 40 рублей. Конечно, цены эти берутся на месте в деревне или в табуне у монголов и бурят.
Бесснежные зимы дают возможность иногда держать круглый год весь домашний скот на подножном корму, хотя в деревнях обыкновенно подкармливают скот и сеном, в особенности у семейских. Буряты же очень редко делают запасы сена, почему их скот к весне обыкновенно сильно тощает и дохнет.
Занимающиеся извозом крестьяне имеют по десятку и более лошадей и зарабатывают в некоторые годы значительные суммы.
Табунов лошадей и рогатого скота почти не держат. Перепродажей скота занимаются очень немногие. Молочного хозяйства с продажей на сторону его скопов и продуктов почти не ведется, если не считать как исключение некоторые пригородные деревни и станицы.
Семейские держат еще и разводят свиней, которых и перепродают обыкновенно китайцам, имея от этого солидный заработок.
Скотоводство в крае исключительно находится в руках местных бурят и соседей-монголов, которые и снабжают население как молочным, так и мясным скотом.
Забайкальский скот, хотя и мелкорослый (редко более 10-13 пудов), но мясо его очень хорошего качества, в особенности, если скот выходился лето на траве и зажирел.
Крмленный скот и по цене далеко выше, чем только пригнанный из Монголии.
Забайкальская баранина также отличается своим хорошим качеством и отсутствием присущего вообще овцам специфического запаха.
Мясо забайкальского скота заготовляется осенью в большом количестве для вывоза в Иркутск и на Лену (на золотые промыслы).
Если по цене оно выше западносибирского, то и качеством стоит далеко выше первого.
В прежние годы мяса был избыток, но со времени опустошительных эпизоотий масса скота в Монголии и у местных жителей передохла; цена на скот увеличилась, но и скупка его для вывоза также возросла намного.
Борьба с чумой рогатого скота долгое время не приводила ни к чему положительному. Предохранительные меры - карантины и пр. , которые практиковались десяток лет, только на время приостанавливали распостранение эпизоотии.
Более серьезную пользу, несомненно, принесет устроенная в 1903 году, вблизи Кяхты, противочумная прививочная станция, широко обставленная и обеспеченная материально местными предпринимателями и коммерсантами.
Дествие станции отркрыто, и опыт дал блестящие результаты. Пройдет десяток лет, и страшный в былое время бич  края - чума - отойдет в область преданий. Имена же инициаторов этого полезного дела будут благославляться поколениями как родного по духу населения сибиряков, так равно и соседей-монголов.
Говоря о сибирской деревне, нельзя обойти молчанием так называемые здест "заимки", или дачи некоторых деревенских жителей.
В прежнее время "заимки" составляли исключительно временное местопребывание сельчан в летние месяцы где-либо вблизи деревни, на свободных землях со скотом, или для сенокоса. Каждый выбирал себе излюбленное место и устраивал временное жилье-зимовье, или балаган. Селились на заимках преимущественно люди зажиточные.
Постепенно количество заимок увеличивалось, на них заводились понемногу хозяйства, пашни, выгоны, и временное проживание обращалось в более постоянное.
Насколько изменившиеся условия края отражались на деревне в смысле упадка , настолько заимочное заселение разросталось. В особенности это замечалось в последние годы, когда собственно в деревне стало нечем жить.
В некоторых местах Забайкалья значительные заимочные хозяйства настолько разрослись, что в действительности они уже являются особо заселенными пунктами, с которыми должна считаться и местная администрация.
Взаимные отношения заимочников со своими односельчанами также являют немало недоразумений, неудовольствий и споров. Удалившись навсегда из деревни, заимочники живут как бы особняком, не принимая какого-либо участия в жизни односельчан. А так как к тому же, почти все заимочники люди более состоятельные, что остающееся в селе беднейшее население должно нести на своих плечах всю тяжесть трудной деревенской жизни.
В свою очередь, и заимочники, когда видят, что их интересы могут страдать от враждебного отношения сельчан, заявляют свои претензии, споры, что и вызывает вечную вражду и неудовольствие тех и других.
Не все крестьяне избирают для своих заимок новые места. Многие из них строят свои заимки вблизи принадлежащих им пашен, где и селятся.
Большинство же отдаленных и новых заимок строятся у воды, в больших падях, заросших лесом, и с удобной пахотной землей.
Селиться без средств на заимках, конечно, нельзя, так как в общем, заимочное хозяйство не служит к обогащению, а скорее к сохранению своего благосостояния и более выгодному его ведению. Конечно, более благоустроенные заимочные хозяйства иногда приносят и доход. Некоторые заимочники разводят скот довольно успешно и продают его гуртами крупным поставщикам тут же на месте. Также свежие неистощенные земли дают годами хороший урожай, избыток которого продается на сторону.
Жизнь забайкальского заимочника близко подходит к жизни мелкого помещика, хотя в некоторых отношениях, пожалуй, имеет более выгодности.
В числе заимочников встречаются и такие, котрые являются совершенной противоположностью большинства.
Если есть заимки богачей, то есть также и заимки отбросов сельского населения. Заимки, или вернее, зимовья последних, устраиваются в глухих и далеких уголках забайкальской тайги, в хребтах, вдали от проезжих дорог и поселений и служат обыкновенно или жильем какому-либо отщепенцу общества или притоном скрывающимуся преступнику.
Нередко годами существование таких заимок неизвестно, а если и сделается случайно известным какому-либо промышленнику, то скрывается им из опасения мести хозяина заимки.
Существует такой заимочник исключительно воровством или платным притоном покровительствуемым проходимцам. Конечно, заимки эти временные, и часто беспокоемые населением, перемещаются с места на место.
В прежние годы они встречались ближе к деревням, но впоследствии стали отдаляться в более глухие пади и чаще встречаются возле золотых промыслов, если и сами заимочники не занимаются хищнической добычей того же золота, чем и поддерживают свое существование.
Совместная жизнь местного крестьянина с инородцами вызывала в обыденной жизни некоторые отличия и изменения как с наружной, так и с духовно-нравственной стороны, равным образом наложила и отпечаток и на язык.
Крестьянское население Забайкалья в своих занятиях и промыслах также резко отличается, чему одинаково способствовали главным образом особенность климатических условий и пример жизни аборигенов-бурят.
Забайкальскому земледельцу, ввиду тех же климатических условий, приходится больше затрачивать сил и средств, чем такому же из других местностей Сибири.
Резкие колебания и неустойчивость климата, как и неустойчивость хлебного рынка края, одинаково отражаются на труде земледельца.
Общее мнение, что за Байкалом "деньги дешевы", в сущности вытекает из положительно ложных взглядов.
Большинство судит так потому, что труд и услуга в крае оплачиваются выше, чем хотя бы в западной Сибири, но забывает то, что забайкальцу и достать что-либо, даже из предметов первой необходимости, стоит нередко в два-три раза дороже, чем в другой местности нашего отечества.
На памяти и такие случайности, когда и деньгами не достанешь потребного продукта. А потому жизнь в крае не может считаться дешевой, в особенности для людей малодостаточных.
Земледелие здесь никого не обогащало, почему лиц, составивших себе состояние ею одной, без посторонних занятий, почти не встречается.
Большинство деревенских богачей составили свой капитал или скупкой и продажей золота, или же ростовщичеством. Небольшое исключение составляют разве ещё скупщики белки и другой пушнины.
Торговля в крае, хотя довольно выгодня, но в последнее время и она как-то стала собираться больше в руки тех же богачей.
Как каждый крестьянин, так и сибиряк работает, что называется не покладая рук. В лености его нельзя упрекнуть; если же что и тормозит развитие, вообще культурности края, так это отдаленность его.
Население очень мало выросло и как бы даже осталось таким, как оно было сотню лет тому назад.
Всякое новшество, представляй оно и неоспоримое преимущество, прививается очень туго. Местный крестьянин очень неохотно расстается со своими прежними убеждениями и привычками.
В особенности, беднейший класс, находящийся почти в вечной кабале у более состоятельных. Постоянное же безденежье и задолженность населения у казны, общественников и отдельных лиц отразились и нравственно. Забитость, низкопоклонство и вынужденная показная льстивость сибиряка перед власть имущими - общеизвестна.
Отдаленность края не могла, конечно, не отразиться и на взаимотношениях деревенского ближайшего начальства к населению. Произвол, взяточничество прежних исправников, приставов оставили по себе очень незавидную память в сибирской деревне. Проезд их являлся событием, в большинстве далеко не радостным для населения.
Насколько и тут играли главную роль деньги и состояние - можно видеть из того, что семейские, как более зажиточные  и менее пугливые, заставляли то же начальство обращаться с собой с большим снисхождением, чем с сибиряками. Все это, конечно, отражалось и на взаимных отношениях и давало повод к зависти и неприязни.
К сожалению, и теперь еще сибирские деревни и села не вполне ограждены от произвола, хотя с введением крестьянских начальников положение начинает менятся к лучшему.