Пожилая женщина-манси встретила нас на завалинке своего дома в умирающем поселке Хорпия, в семидесяти километрах севернее Ивделя. В сенях извинилась, всплеснув руками: «У меня тут друзья сына выпивают, вы уж не обращайте внимания», и пригласила в комнату — «пойдемте познакомимся». Входим в избу к манси. Внутри самого обычного дома - здесь и живет Анна Хандыбина — чистота, на дверях — аккуратно выглаженные занавески… По-русски понимает плохо, приходится громко переспрашивать по несколько раз. С трудом выражает свои мысли, хотя о былой жизни в тайге рассказывает охотно… 
 
Национальный поселок
— Манси — это маленький народ Северного Урала, — рассказывает начальник Отдела по управлению территорией поселка Полуночное Николай Шубарин. — Они невысокого роста, многие из них любят поговорить, впрочем, не удивляйтесь, если других их сородичей при этом разговорить не удастся. Манси, привыкшие на время покидать тайгу, чтобы получить или обменять документы, внешне опрятны, хотя и не всегда чистоплотны. У них раскосые глаза. Слово мужчины для мансийской женщины — нерушимый закон. Уважение друг к другу. Как правило, приезжают они из тайги в северные поселки сразу по несколько человек — в своей компании им психологически легче. Здесь они закупают продукты, хотя цены деньгам не знают, продают пушнину, оленину, кедрач, рыбу.
— Они буквально друг за другом ходят, словно ожидая от нас, русских, какой-то неприятности для себя, — дополняет заместитель главы администрации Ивделя по социальным вопросам Татьяна Трунина. — Они относятся к нам с недоверием, потому и берут с собой из леса «группу поддержки», но в любом случае приходят — знают, что документы, которые им выдают — в первую очередь паспорта, — принесут им блага. Между ними сильная связь, иногда возникает ощущение, что они чувствуют волнения или беды друг друга на расстоянии.
Ближайшие поселения манси на Северном Урале — поселки Ушма и Тресколье — в полутора сотнях километров от Ивделя вверх по карте области. Добраться до них в летний период можно разве что на лодке по рекам Лозьва и Ушма, или на внедорожниках. Жуткая дорога, теряющаяся местами в речушках и ручьях, несколько попутных бродов, через которые переберется лишь машина с высокой посадкой... Тернист путь к манси.
Сегодня на исторической родине вогулов (одно из дореволюционных названий народа манси), среди горных отрогов Северного Урала, строят их национальный поселок — возводят жилые дома, бани. Решение о строительстве принял губернатор Свердловской области Эдуард Россель вскоре после того, как в поселении Юрта Анямова из-за пожара сгорели несколько изб. В огне тогда, к счастью, никто не пострадал. Для погорельцев, а равно и для тех, кто пожелает сменить лесной образ жизни на более цивилизованный, улучшить свой быт, заложили поселок — здесь уже стоят несколько готовых домов, заселяйся и живи. Будущая мансийская деревня получила название Висимтит Павыл (в переводе на русский — «селение в устье реки»). Правда, Уральский Север сейчас полнится курьезными слухами о том, как одну из семей, приехавшую на «большую землю», привезли в поселок и предложили остаться навсегда, а муж с женой наотрез отказались — здесь, мол, все не по-нашему, а в тайге нам лучше. Вот и освоили государственные деньги!
Государство народу манси оказывает сегодня всестороннюю гуманитарную помощь (в частности, медицинскую). Например, отправляет к ним специалистов-медиков. Однако для того, чтобы снаряжать подобный десант профессионалов (нередко сюда приезжают и правозащитники) из Ивделя, а часто и из Екатеринбурга, и забрасывать его потом в тайгу, нужен вертолет, требуются специальные условия для перевозки некоторых медикаментов. Если учесть, что мансийские юрты разбросаны друг от друга на расстоянии до нескольких десятков километров, для областного бюджета, из которого идет прямое финансирование большинства социальных проектов, связанных с манси, выгоднее, чтобы этот народ жил локально, в одном поселке. Впрочем, пока объяснить манси, что это нужно для их же выгоды, не удается («НС!» уже писала о том, как в поселок Вижай пришли муж с женой за помощью — у их новорожденного ребенка поднялась высокая температура, однако, пока вызывали помощь по спутниковому телефону да пока дожидались медиков, малыш умер). За последние несколько лет в сознании уральских манси прочно укоренилась мысль о том, что власти обязаны им помогать — дескать, все равно не бросят не произвол судьбы.
В поселке Хорпия, численность которого осенью-зимой не достигает и семидесяти человек, недавно осели несколько вогулов, уставшие от полудикой жизни в лесу и соблазнившиеся теми благами, которые дает им сегодня государство.
— Встают на шесть месяцев на биржу труда, получают небольшие, по меркам «белого человека», суммы, которые, впрочем, для самих северных жителей кажутся солидными, — говорит заместитель начальника по управлению территориями поселков Хорпия и Бурмантово Валентина Пфлукфельдер. — Потом, когда приходит срок, приезжают, получают деньги и просят кого-нибудь из русских обменять эти бумажки на продукты и вещи. По закону, числиться на бирже труда можно не более полугода, при этом следующие шесть месяцев нужно как-то существовать, а по истечении этого срока вновь прийти на биржу.

Мансийский бизнес
Анна Кирилловна Хандыбина (родом она из одноименной северной юрты) приехала из тайги в русский поселок несколько лет назад. Облюбовала одну из брошенных хорпийских избушек — благо их здесь немало. Осела. Обрусела. Получает социальное пособие (оно положено всем пожилым манси), ходит в магазин, участвует в поселковых сходах. Побывала и в большом городе - в Североуральске, где у нее лежал в больнице родственник. Вспоминает об этом «путешествии в каменные джунгли» с ужасом:
— Машины все туда-сюда шелестят, дома высоченные, шумно, грязно, как там жить — вообще непонятно, — на ломаном русском языке говорит Анна Кирилловна. — Я дела-то свои сделала там, да поскорее в лес вернулась, больше в город не поеду… А в лесу — тишина, все тропки истоптаны, все знакомо, со зверями и жить легче, знаешь, от кого и чего можно ожидать.
Впрочем, и в лесу с годами стало не сладко. Раньше манси оленями промышляли, держали стада по 70 голов, охотились, стремились заготовить ту же пушнину, мясо, чтобы потом продавать всем пришлым гостям, а сейчас обленились, почувствовав поддержку от властей. Она, эта поддержка, конечно, некоторым из них нужна, особенно тем женщинам, которые остались одни с малыми детьми на руках, однако, когда помощь стала всеобщей и регулярной, самые несознательные северяне-манси поняли, что можно и вовсе не работать, окончательно сев на шею государству.
— Редкие мужики к нам в поселки на заработки приезжают, — рассказывает глава администрации поселков Хорпия и Бурмантово Виктор Пфлукфельдер. — Весной два манси помогали садить картошку, летом из леса приехали еще трое — окучивали, пололи. Им и денег не надо — где их в тайге тратить? Пока сезон идет, они живут у нас, помогают по хозяйству, а мы их кормим-поим, потом с собой что-нибудь для семей дадим — варенья, овощей, продуктов каких-то. Грибов и ягод им не надо, сами в лесу обитают, подножный корм собирают. А те, кто по каким-то своим соображениям не приезжает к «белым людям», охотятся — тетерева-то и прочая птица в лесах водится в изобилии — да ловят рыбу, тем и живут. Правда, ружья и снасти приходят в негодность, а новые брать негде, да и не на что — денег-то едва на питание хватает…
Впрочем, нашли уральские манси — те, кто мудрее да у кого семьи больше — возможность зарабатывать и в лесу. Делают лодки. Несколько мужиков-манси из ближайших юрт создали едва ли не деревообрабатывающую артель. Узнали о цене денег и меньше пяти тысяч за лодку до недавнего времени и вовсе не брали. А нынче повысили стоимость… аж в два раза! По словам Виктора Эмильевича, хорошо то, что делают артельщики свои плавательные средства на совесть, потому и от покупателей отбоя нет. С начала весенне-летнего сезона и вплоть до первых морозов идут заказы, ведь лодка на Севере ценится куда больше, чем совершенно ненужная в этих местах иномарка или тот же телевизор.

Стать мамой… в 14 лет
В тот день, когда мы гостили в Хорпии, Анне Кирилловне в ее небольшой уютной избушке скучать было некогда. Приехали за документами родственники из юрты Хандыбина да сын Степан с внуками. Мальчики 12 и 14 лет учатся в интернате для манси, который располагается в поселке Полуночное. В администрации Ивдельского городского округа говорят, что в этом интернате в учебное время живут все мансийские дети — получают образование, знакомятся с элементарными навыками в условиях жизни в обществе.
— У меня на территории постоянно проживают восемьдесят манси, — рассказывает Виктор Пфлукфельдер. — Со всеми знаком лично, время от времени объезжаю их лесные поселения, интересуюсь, что требуется, если надо — помогаю. Первое время никак привыкнуть не мог к их особенностям. Скажем, есть у семьи девочка лет двенадцати-тринадцати, отправили ее в школу в Полуночное. На каникулы приезжает домой к родителям, а когда приходит время ехать обратно на учебу, сидит дома. Из интерната мне сообщают: такой-то ученицы нет. Еду в тайгу, разбираюсь. А она, вчерашняя школьница, просит медицинскую справку для школы по беременности. Спрашиваю сначала у нее, потом у ее родителей — как же так, ведь и сама девчушка ребенок совсем... А они всей семьей руками разводят: вот, дескать, так получилось. И это не единичный случай. На моей памяти таких молодых мамашек уже несколько. Правда, отец ребенка — в отличие от многих русских парней, оказавшихся в таком положении, — не прячется, не бегает. Создают семью. Часто муж у манси намного старше жены, отсюда в дальнейшем разность взглядов. Скажем, мужчины не желают покидать тайгу и переезжать в Ушму, а женщины и рады бы, но без разрешения мужа переселиться не могут. Впрочем, разводов из-за недопонимания у манси практически нет.
К детям в мансийских семьях относятся с любовью, но ни в коем случае не балуют и не опекают. До 10—12 лет ребятишки играют в игры, которые напоминают промысловую жизнь их родителей: учатся бросать аркан и ловить им оленя, запрягать собак в нарты, стрелять из маленького лука, сделанного отцом или старшим братом. В 12—13 лет дети становятся помощниками взрослых. В 14—15 лет многие из них могут самостоятельно пасти оленей, ловить рыбу, охотиться, шить одежду и обувь.
Известен случай: в одной семье манси после смерти деда место главы семьи занял его 15-летний внук (отец его умер раньше) по единодушному решению матери и бабушки. Он делал всю мужскую работу и чувствовал себя главой семьи. Благодаря такому воспитанию дети хорошо относятся к родителям, особенно к старикам и к матери.
— Количество уральских манси в последнее время не увеличивается. Впрочем, и не уменьшается. Рожают примерно столько же, сколько и умирает, — говорит Татьяна Трунина.
По официальной статистике, которую недавно перед областными министрами озвучил глава администрации Ивделя Петр Соколюк, в 19 мансийских поселениях Свердловской области сохранился 141 представитель этого народа: 44 мужчины, 70 женщин и 27 детей.
Официально трудоустроенными считаются всего четыре манси, еще 89 нигде не работают. 20 вогулов — пенсионеры, из них одиннадцать — по инвалидности, остальные — по возрасту. Последнее по времени медицинское обследование населения манси специалистами областной клинической больницы № 1 проходило на Северном Урале в конце августа. В командированную бригаду вошли гинеколог, терапевт, офтальмолог и специалисты, которые имеют квалификацию в нескольких смежных медицинских областях. Благодаря привезенному оборудованию диагноз ставили прямо на месте. Результаты обследования: от рождения здоровье манси идеальное, еще бы внушить им мысль, что от болезней они могут уберечь себя сами, наблюдая друг за другом и соблюдая правила санитарии и гигиены. Кстати, врачи также доставили сюда гуманитарную помощь, которую собирали всем коллективом больницы, — муку, сахар, консервы, мыло, стиральный порошок, детские игрушки…
Правительство области обязало Министерство финансов при разработке проектов областного бюджета вплоть до 2011 года предусматривать выделение средств на финансирование мероприятий по социально-экономическому развитию этого крайне малочисленного уральского народа.

«Хлебушек сама пеку»
Сегодня людей, подобных Анне Хандыбиной, к народу манси причислять можно лишь условно — она, хотя и хранит все приличествующие вогулу атрибуты быта, уже давно не живет в лесу, получает от государства деньги, самостоятельно ходит в поселковый магазин и отмечает диковинные для мансийского народа праздники — Новый год, Пасху, День пожилого человека. Ничего не осталось от лесного образа жизни, кроме памяти. В обществе русских людей она ведет себя скромно, но в то же время привыкла, что своим образом жизни — и прошлым и настоящим — представляет интерес для историков и журналистов, которые время от времени добираются сюда. Безлико и подчас, кажется, заученно отвечает на вопросы, которые ей задают, и безропотно выполняет все просьбы — нам Анна Кирилловна принесла показать хлеб, который сама печет, потом вдруг исчезла минут на пять и вернулась… в национальном мансийском наряде. Говорит, хлеб еще в детстве научила печь мать, а костюм она сшила сама:
— Мама у меня была настоящим лесным человеком, все сама делала по хозяйству, а отец добытчиком был. Помню, в молодости какую только рыбу ни ели — сырую, мороженую, вареную, жареную, вяленую и сушеную. А сейчас я все ем, даже пельмени стряпаю и хлебушек сама пеку — научилась еще в тайге в большой грязной печи… Папа научил меня шить унты — вот они, аккуратненькие получились.
По словам женщины, уклад мансийской семьи необычен. Общими здесь являются жилище, хозяйственные постройки, большие рыболовные сети, лодки для переездов. А вот размер продовольственных запасов в семье определяет старшая женщина. Избыток продуктов отдают родственникам, в основном старым, одиноким или многодетным. Если рыбы или мяса не хватает, их можно одолжить в соседней семье. По неписаным законам возвращать их не нужно, а вот если одалживают продукты, купленные в магазине, то их непременно возвращают. В большой семье (живут вместе старики и молодые) общими считаются мясо и рыба. Но чай, сахар, хлеб и другие готовые продукты каждые муж с женой покупают для себя отдельно. У каждой хозяйки есть свой стол и своя посуда. Отец и его женатый сын вместе владеют домом, амбарами, ловушками, лодками, но у каждого свое ружье и инструменты, раздельно они сдают добытую пушнину и тратят деньги.
Анна Кирилловна говорит, что из всех былых национальных атрибутов сегодня пользуется лишь «сарафанным радио». Это значит, что и вдали от родных мест она всегда в курсе всех таежных новостей: в какой семье кто родился, кто куда поехал на промысел, у кого какие несчастья. Впрочем, возвращаться в лес уже не хочет — привыкла здесь. Оба ее внука, вышедшие провожать нас во двор, приезжают в таежные юрты и вовсе как в музеи. Для них там все в диковинку — и строганина, развешанная под потолками, и особая, почти первобытная одежда из шкур диких животных, и грубая пища. Цивилизация стала для них домом, который неохота покидать…
Пока государственная политика направлена на то, чтобы поселить манси на одной территории, сами эти люди разделились на два лагеря — одни принимают помощь от властей, другие же (их куда меньше) уходят глубже в лес, чтобы сохранить собственный этнос и не раствориться среди русского населения. Хочется верить, что этот старейший народ Северного Урала через пять—десять лет не погибнет в лесах и их юрты не станут вогульскими памятниками…

ЛЮБОПЫТНО
Между собой манси зовут друг друга не по именам, а терминами родства: сын, младший сын, старшая дочь, мать, отец, дедушка. Это традиция связана с древними представлениями манси о душе. Когда-то считалось, что душа умершего человека возрождается в новорожденном родственнике и идентичном имени.

К СЛОВУ...
Мансийские поселения (юрты) состоят из домов, похожих на русские избы, но около изб нет изгородей, характерных для русской деревни. Лишь в последнее время стали появляться огороды и заборы вокруг них. Около домов выросли помещения для скота, которого раньше здесь не держали. Колодцев в поселках нет. Воду берут прямо из рек, благо на Северном Урале все реки чистые.

ВАЖНО
Мансийская деревня в Ушме — не единственный проект по возрождению быта малых коренных народов Среднего Урала. Скажем, поддержка оказывается и татаро-башкирской деревне Уфа-Шигири. Здесь люди до сих пор живут с советскими паспортами, а старейшины пытаются обойтись без «скорой государственной помощи».


Максим ГУСЕВ
Ивдельский район— Екатеринбург.